Арабские сны - Ирина Лакина

С «маман» я столкнулась ранним утром в коридоре возле входа в комнату падишаха. Я как раз уходила к себе после проведенной с повелителем ночи. Ее лицо было белее снега. Зрачки расширены, челюсти сжаты, пересохшие губы покрылись трещинками и тонкой пленкой. Пальцы ее рук дрожали, хотя она и пыталась скрыть эту дрожь, пряча ладони в складках юбки.

Я не знаю, что она задумала, но решила, что ничего хорошего.

— Не вздумайте рассказывать свой бред повелителю, — шикнула я на нее, — он вам все равно не поверит, а Ахмед будет очень рад сегодня же ночью приласкать вас в своей постели. Я надеюсь, он вам понравился, не так ли? — уголки моих губ слегка приподнялись в язвительной усмешке.

— Проклятая ведьма, — просипела она мне дрожащим голосом.

— Уж куда симпатичнее был покойный Ансар-паша, — продолжила я, не обращая внимания на ее ругань, — говорили вам — берите, пока дают. Но нет. Вам принца подавай. Вот теперь ни принца, ни Ансар-паши. И лишь Ахмед с нетерпением ждет новой встречи с вами.

Лицо женщины перекосилось от ужаса. Она, пошатываясь, сделала два шага назад, гневно блеснула глазами, затем резко развернулась и почти бегом поспешила спрятаться в своей комнате.

— Прыткая дамочка, — заметила я, провожая взглядом ее спину, а затем отправилась к себе.

Оказавшись в своих покоях, я натянула темную накидку, под цвет штор на террасе шаха, перелезла через балюстраду и спряталась за тяжелой бархатной гардиной.

Спустя несколько минут пространство заполнил громкий шум, доносящийся из-за дворцовой стены.

Дальше события развивались как по маслу — Джахан рвал и метал, вся честная братия уговаривала его пойти на мировую с бессмертными, он кричал и топал ногами, но в конце концов, после того, как воины снесли дворцовые ворота и кинулись штурмовать сам дворец, вынужден был сдаться.

И вот теперь я провожаю долгим взглядом спины и макушки «войсковых» невест. Если быть откровенной, им даже повезло — кому-то в мужья достанется красивый и крепкий мужчина, а кому-то даже богатый, как, например, командир отряда или целого корпуса. В гареме они могли состариться, так и не узнав, что такое любовь и материнство. Пусть еще спасибо мне скажут.

— И печальная, и радостная сцена одновременно, не находите? — за моей спиной прозвучал нежный тонкий голосок, напоминающий звуки арфы. Я прищурилась, узнав его.

Обернувшись, я увидела приоткрытую дверь моих бывших покоев, в которых поселили азербайджанскую принцессу, и ее саму — в красивом белом кафтане, вышитом золотыми нитями, из-под которого выглядывала юбка шелкового платья нежно-розового цвета.

— Алимшах ханум, — я присела в реверансе, — что же печального и радостного вы видите в этой процессии?

Девушка подошла к перилам и положила на них кисти рук с длинными тонкими пальцами, унизанными драгоценными кольцами и перстнями.

— Печально, что падишах Аравии, Ирана и Омана лишился своего гарема. Правителю его уровня и статуса трудно перенести такое унижение.

— Это сделано во благо государства, — парировала я, не сводя с нее глаз. Ее красота завораживала даже меня.

— Вы правы, — она улыбнулась, оголив ряд маленьких острых зубов молочного оттенка, — но во всем этом есть и хорошие для меня новости, — игриво приподняв бровь, заявила она, — чем меньше соперниц — тем лучше для законной супруги повелителя.

Все ее очарование растворилось в один миг. Словно дымовая завеса, скрывавшая ее настоящую сущность, вдруг рассеялась, открыв мне глаза на суровую правду. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, причиняя жгучую боль.

— И для его любимой женщины, — вставила я, пронзая ее наглым взглядом, — вы совершенно правы, чем меньше соперниц — тем лучше.

— Не стоит вам портить себе нервы и тягаться со мной в борьбе за любовь повелителя, Рамаль Хатун, — важно, нараспев произнесла она, демонстративно отвернувшись от меня и задрав подбородок, — ни одна женщина мира не сравнится со мной по красоте и уму. Не стоит вам переживать и нервничать, а то мало ли, как такие потрясения скажутся на здоровье будущего шахзаде.

Меня затрясло от гнева. Я закрыла глаза и представила себе, как держу под водой ее прекрасное лицо с широко распахнутыми от ужаса глазами. Соленый комок встал в горле, мешая дышать.

Неожиданно девушка робко закашлялась, прикрыв рот рукой. С ее лица мгновенно пропало воинственное выражение. Лоб нахмурился, на переносице появилась глубокая складка, в глазах — болезненный влажный блеск. Она душила в себе этот приступ, но хриплое дыхание выдавало ее состояние. Не выдержав, она быстро развернулась и убежала к себе в комнату. Из-за закрытой двери послышался громкий кашель.

Что-то с этой нимфой было неладно, и мне нужно это срочно выяснить. Я в последний раз бросила взгляд на первый этаж, где ни на минуту не прекращалось печальное шествие, и скрылась в потайном черном ходе, который мне открыл в свое время Первиз-бей.

Кападжи был у себя в «кабинете», как мы с Леркой называли чулан с маленьким окошком, расположенный в двух шагах от шахских покоев.

Я закрыла дверь на щеколду и, убедившись, что в коридоре тихо и нас никто не подслушивает, уселась в кресло.

— Мне совсем не нравится эта Алимшах, — с отвращением сказала я.

— Госпожа, я понимаю ваше беспокойство, но вам не о чем волноваться. Падишах любит вас, я в этом уверен. И этот брак — всего лишь выгодная сделка.

— Сделка с совестью, не так ли, Первиз? — съязвила я. — В стране, откуда мы с Зулейкой родом, женщины не терпят многоженства и не играют со своей честью.

— Госпожа, я не могу ничего сделать. Похищение или исчезновение принцессы наделает много шума. Будет скандал и еще одна ненужная нам война. Казна и так пуста. Доверьтесь нашему повелителю.

— А как ты поступишь, если я скажу тебе, что для блага государства Зулейка должна иметь двух мужей, но со вторым она проведет всего лишь одну ночь?

Первиз вскочил с места и посмотрел на меня, точно я была врагом народа. Его черные глаза налились кровью, а желваки на лице начали ходить туда-сюда, как будто он никак не может прожевать тугой кусок мяса.

— Это недопустимо! — гневно воскликнул он.

— Так почему ты считаешь, что женщина любит меньше мужчины, что у нее спокойнее мысли и равнодушнее сердце? Мне так же, как и тебе сейчас, больно и страшно представить своего возлюбленного в объятиях другой женщины!

Он сцепил за спиной руки и начал нервно прохаживаться туда-сюда по своей каморке.

— Прикажите — я сделаю все, что нужно, — наконец ответил он, — но учтите, что последствия будут самые суровые.

— Не спеши, Первиз-бей, — расслабленно заговорила я, — возможно, нам и не придется ничего предпринимать против ханум.

— Как это? — он застыл в центре комнаты и, недоумевая, уставился на меня.