Чувство льда - Александра Маринина

Вы мне тут же ответите, что вы никогда ничего подобного неделаете и даже не пытаетесь, и никого вы не ломаете в угоду себе. Так ли?Припомните, разве вы никогда не пытались «бороться» со своими знакомыми,которые либо всегда опаздывают, либо обещают прийти и не приходят, а выпрождали их полдня, отменив какие-то свои дела? Разве вы никогда не скандалилисо своими детьми на тему: «Если ты задерживаешься – позвони и предупреди, чтобыродители не волновались»? Разве никогда не выговаривали своему супругу илисупруге: «Пусть твоя мама не лезет в нашу жизнь»? Вспомните, мужчины, сколькораз за накрытым столом вы удивлялись, что кто-то не пьет, и пытались заставитьего выпить, не слушая никаких возражений насчет болезней, предстоящих дел илипросто нежелания употреблять спиртное? Вы когда-нибудь задумывались, зачем,собственно говоря, вы это делаете? Зачем вам обязательно нужно, чтобы ваштоварищ по застолью поднял рюмку? Зачем вы к нему пристаете и стараетесьзаставить сделать то, чего он делать не хочет? Вы ломаете его, а для чего, вугоду чему? Задайте себе этот вопрос и поищите ответ, уверен, вы страшноудивитесь, когда найдете его. А вы, милые дамы, сколько раз требовали, чтобываш спутник ходил с вами на спектакли и концерты, хотя ему эти виды искусствасовершенно не интересны? И вы тоже ломали его, заставляли делать то, чего емуделать не хочется. При этом заметьте себе, крайне мало мужчин делают то жесамое и пытаются заставить женщин посещать вместе с ними футбольные матчи илиездить на рыбалку. Они почему-то понимают, что женщинам это не интересно, а вотженщины подобным пониманием как-то не отличаются. Зато мужчины проявляютнеобыкновенную, просто-таки удивительную настойчивость в ситуации застолья, очем мы уже говорили. А сколько раз мы демонстративно переставали разговариватьсо своими домашними, если они делали что-то такое, что нам не нравилось?Конечно, сперва мы пытаемся объяснить свою позицию и как-то договориться, и намкажется, что нас поняли и наше пожелание учли, но ситуация повторяется снова иснова, и тогда мы очертя голову кидаемся «на борьбу», вместо того чтобы сказатьсебе: этот человек такой, у него такие особенности, и если я хочу продолжать сним жить или просто общаться, МНЕ придется с этим смириться и это принять, вовсяком случае, эти особенности МНЕ следует иметь в виду и всегда о них помнить,если Я хочу минимизировать конфликтность своей жизни. А что мы говорим вместоэтого? ТЫ должен, ТЕБЕ придется, ТЕБЕ следует, ТЫ не смей, я ТЕБЕ запрещаю итак далее. Проблема МОЯ, а решать ее будешь ТЫ.

Подобная постановка вопроса пронизывает всю нашу жизнь вовсех ее проявлениях. Наиболее ярко можно проиллюстрировать ее на примере любвии ревности. Объект вашей привязанности к вам охладел и проявляет интерес кдругому человеку. Из трех вовлеченных в ситуацию человек плохо только вам, двоедругих вполне счастливы. И что делают девяносто восемь процентов людей в этомслучае? Правильно, пытаются сделать несчастными этих двух ДРУГИХ, чтобы сталохорошо ОДНОМУ. Это самая типичная попытка решить собственную проблему за чужойсчет…»

Станислав Янкевич не понимал, почему при чтении этогопараграфа у него моментально портится настроение. Он впадал в тяжелую мрачнуюапатию, которая через некоторое время прорывалась бурной яростью, а ярость, всвою очередь, довольно быстро сменялась тупой, нудящей, как больной зуб,ненавистью к Александру Филановскому, поставившему его в такое положение, прикотором он вынужден ненавидеть самого себя и собственную слабость.

В этот день, 6 марта 2006 года, Янкевич послушно взялзеленый керамический горшок с дурацкой желтой стрекозой, отсыпал из большогомешка свежий грунт и пересадил единственный в его кабинете пахиподиум, которыйупорно именовал кактусом, после чего закрыл дверь, чтобы не слышать оживленнойвозни сотрудниц своего отдела, и привычно раскрыл книгу «Забытые истины».

Через два часа он закрыл книгу, повернулся в кресле,уставился в окно, на котором рядом со стопками книг одиноко сияла яичнойжелтизной стрекоза на боку новенького горшка с лохматым растением, и подумал:«Если бы я мог, я бы его уничтожил».

* * *

В ту самую минуту, когда начальник отдела продаж СтаниславЯнкевич впервые осознал в себе подспудное желание уничтожить АлександраФилановского, руководитель службы безопасности Нана Ким вошла в кабинетдиректора издательства, стараясь, чтобы привычное «Господи, как я его люблю!»не проступило ни на лице, ни в голосе. Она ожидала увидеть Александра,заваленного деловыми бумагами, и страшно удивилась, обнаружив, что онраскладывает на компьютере пасьянс.

– Заходи, Нанусь, – весело приветствовал ееФилановский, – побездельничаем на пару, а то одному скучно.

Он встал и сделал шаг ей навстречу. Его руки на плечах, егогубы, прикасающиеся к ее щеке в дружеском, ни к чему не обязывающем поцелуе.Нана сжалась: только бы он не заметил, только бы не почувствовал. Как онаненавидела эту его привычку целовать в щечку всех знакомых женщин! Да пустьцелует кого угодно, только не ее, потому что это невозможно вынести, потому чтооднажды у нее не хватит сил и она сорвется, и сделает что-нибудь такое, за чтоей потом будет неловко и о чем она будет горько и стыдно сожалеть.

Нана уселась в кресло напротив стола Филановского, одернулаюбку, чтобы закрыть колени, устроилась поудобнее и с облегчением поняла, что нечувствует жара в лице. Значит, обошлось.

– А ты что, действительно бездельничаешь?

– Ага, с самого утра. Как пришел – такое на менянастроение ленивое навалилось! Почту посмотрел, как порядочный, думал –соберусь, втянусь, ан нет, не вышло. Ни к чему сегодня руки не лежат. Да исрочного ничего нет. Хотел было уехать, да неловко, я ж день защиты растенийобъявил и пообещал, что буду лично ходить по кабинетам и контролироватьпроцесс. А начальник, как тебе известно, не должен давать пустых обещаний,особенно если они касаются контроля за дисциплиной. Вот и сижу как дурак. Ещечасок пораскладываю, потом помогу Карловне ее баобаб пересадить, или как он тамназывается, помню, что на букву «б», и пойду по этажам. Чай, кофе?

– Ничего. Саша, я по делу. Напряжешься или не трогатьтебя сегодня?

– А дело приятное?

– Не особенно, – честно предупредила Нана.

Что же приятного может быть в воровстве? В ее службе былисотрудники, занимающиеся вопросами экономической безопасности, и к ним уженесколько раз обращались из бухгалтерии по поводу списания дорогостоящейкомпьютерной техники, которая якобы морально устаревала, и выделения средств наприобретение новой. Бухгалтеры, которые мало что понимали в высокихтехнологиях, не переставали изумляться тому, с какой скоростью устаревают,изнашиваются, портятся, ломаются и прочим образом приходят в негодностькомпьютеры, сканеры, принтеры, всеразличные модемы и прочие штучки, названиякоторых они даже запомнить не могли. Специалисты из службы Наны Ким понимали вэтом вопросе побольше, чем бухгалтеры, и путем весьма несложных оперативныхмероприятий они установили, что окопавшиеся в издательствемальчики-программисты и системные администраторы попросту воруют. До сведенияФилановского сей прискорбный факт был доведен, однако реакции никакой с егостороны не последовало, правда, оставалась надежда, что пойманные за рукумальчики испугаются строгих дядек из службы безопасности и «больше так небудут». Однако прошло всего два месяца, и все повторилось. На этот раз Нанарешила сама поговорить с шефом.