Четыреста килознаков - Татьяна Рябинина

тоже из не самой бедной семьи, — я порадовалась, что в машине темно и не видно, как семафорят уши. — И зарабатываю неплохо. Но на меня такие деньги никто еще не тратил. Я не говорю, что не надо, просто не привыкла.

— Привыкай, — усмехнулся он.

— К хорошему привыкаешь быстро. Отвыкать тяжело.

— Так, может, и не придется.

Разговор принимал довольно рискованный оборот, но, к счастью, он иссяк сам собой, потому что мы подъехали к шлагбауму у поселка.

Наш домик оказался самым последним, стоящим от остальных на отдалении.

— Я специально такой выбрал, — шепнул Ник мне на ухо, прикусив мочку. — Можешь вопить, как кошка.

Я треснула его по колену и вылезла из машины.

Боже, какая красота! Рождественская сказка! Лес, снег, фонари, домик-пряник. И если по дороге я вполне по-нимфомански думала о том, как бы скорее добраться и заняться всякими безобразиями, то сейчас хотела вовсе не этого.

Нет, и этого тоже. Но не только. Всего!

— Ник, мы в ресторан пойдем? — спросила, вытаскивая сумку с ноутом.

— Начало восьмого, — захлопнув багажник, он посмотрел на часы. — Сейчас и пойдем. Или поедем?

— Нет. Мы там напьемся. Немножко. Поэтому пойдем.

— Как скажете, леди, — кивнул он с серьезным видом и потащил сумки к крыльцу.

Глава 31

— Ого!

Челюсть упала куда-то в район колена. Ник улыбался, довольный эффектом. Прямо как будто сам этот домик построил, отделал и обставил.

Раздевшись в прихожей, мы вошли в гостиную — огромную, с кухней и обеденной зоной. У камина на металлической подставке лежали наколотые поленья, тут же из стойки торчали какие-то инструменты.

— Ник, он настоящий! Не электрический! И даже инструкция есть, — я взяла с журнального столика брошюрку с изображением этого самого камина на обложке. — Жаль, шкуры медвежьей нет. Или хотя бы коврика.

— Женька, ты представляешь, что бы с этой шкурой было? Да ты бы и сама не захотела… на такой шкуре… многоразовой.

Я не сразу сообразила, о чем он, но потом поняла и захрюкала в кулак.

— Шкуру надо заводить индивидуальную, — оставив сумки у лестницы, Ник подошел ко мне и взял другую брошюрку, потолще. — И приучать ее к своей флоре и фауне.

Это прозвучало настолько двусмысленно и непристойно, что я… захрюкала еще сильнее.

— Так что, Пятачок, мы идем? Или тебе надо переодеться в вечерний туалет?

— Переодеться нет, а вот в туалет… не помешало бы.

Наверняка означенное помещение было и внизу, но я решила совместить полезное с приятным и заодно посмотреть на спальни. Одну, с раздельными кроватями, забраковала, от второй осталась в полном восторге.

Да нет, я от всего была в восторге — просто в детском восторге, до визга. Когда в последний раз чему-то так радовалась? Даже и не вспомнить. С Захаром мы часто куда-то ездили, а вот радости такой не было.

Пока я с этим самым тихим визгом валялась на кровати, Ник изучил брошюрку и сказал, что имеются на выбор два кафе, три бара и три ресторана, но мы пойдем для начала куда поближе.

«Поближе» оказалось рестораном «Ле Шале» с альпийскими интерьерами и «авторской кухней». Открыв меню, я тут же его закрыла.

— Ник, я все поняла насчет расходов. Но пока привыкну к лакшери, лучше не провоцировать жабу отбивать аппетит. Закажи сам. Я не ем только…

— Селедку, студень и болгарский перец. Я помню.

Блин, в него можно было влюбиться уже за одно это. За то, что запомнил. Но я и так была влюблена по уши, поэтому повторить не удалось.

Все оказалось вкусно. И красиво. И вообще здорово. И напились мы до той первой магической стадии, когда мир только-только начинает раздвигать границы. Когда все вокруг кажется нереальным, фантастическим, но при этом не сомневаешься в собственном всемогуществе и способности перевернуть вселенную.

Обратно мы шли долго, то и дело сбиваясь с дороги в сугробы. Толкались, как подростки, валялись в снегу. Дергали еловые лапы — кто кого больше обсыплет. Обстреливали друг друга снежками и хохотали до икоты. К домику пришли замерзшими, мокрыми до нитки и безумно довольными.

— Сейчас бы в сауну, — вздохнула я, снимая куртку. — Обидно, тут спа есть, а я купальник не взяла.

Ник хмыкнул и открыл дверь, из которой потянуло волшебным теплом.

— Крекс-пекс-фекс. Извольте. Сауна.

— У-и-и-и!!! — я повисла у него на шее. — А кто ее включил?

— Я. Когда уходили. Только после бухла долго нельзя. Иди, сейчас все повешу сушиться и тоже приду.

Я подстелила полотенце на верхний полок, чтобы побыстрее согреться. Ника не было минут десять. Наконец он пришел и устроился снизу. Лежали, нежились, перебрасывались ленивыми фразами, но меня после выпитого и правда хватило ненадолго — зачастило сердце.

— Все, вали в душ! — скомандовал Ник.

Я быстро сполоснулась, влезла в махровый гостиничный халат, таинственным образом перелетевший в предбанник из спальни, и вышла в гостиную. А там…

Черт, едва на слезу не пробило!

Там в камине горел огонь, а вместо медвежьей шкуры был разложен широкий диван.

И когда только все успел — повесить одежду в сушилку, разложить диван, разжечь камин?

Как-то я смотрела невероятно трогательный документальный фильм про рыбку иглобрюха, который выкладывает на морском дне сказочной красоты узоры из песка, намывая их плавниками и украшая потом камешками и ракушками. Все только для того, чтобы впечатлить самку. Вот именно такой самкой иглобрюха я себя сейчас и чувствовала.

Разумеется, мужчины, с которыми я имела дело, не были законченными эгоистами, действующими по принципу «мне, мне и снова мне». И приятных сюрпризов в моей жизни хватало. Но вот чтобы все только для меня, все так, как мне хочется… Я не считала, что это должно быть постоянно, но даже в качестве рекламной акции подобное было в новинку. Невероятно приятную.

Подошел Ник, тоже в халате, и я потянула его за пояс к себе, но он лишь наклонился и поцеловал меня в висок.

— Подожди немного, я скоро.

Что-то бренчало и шебуршало на кухне, а я смотрела на огонь, проваливаясь даже не в дремоту, а в удивительное состояние блаженной истомы на грани яви и грез.

— Не уснула?

Ник выключил свет, поставил на край большую кружку, исходящую паром, и лег рядом. Я принюхалась и застонала:

— Глинтвейн? Откуда?

— Взял с собой вино, апельсин и пряности.

— Апельсин… — я вспомнила тот самый апельсин, который он вручил мне в качестве платы за помощь. До того как съехала в канаву. — Ник, иногда мне кажется, что все это снится.

— Тогда нам снится один и