Сырок - Борис Александров

Я решил отблагодарить официанта и предложил ему деньги, а он не берет. Мне ничего лучше в голову не пришло, как пригласить его к нам на судно, угостить икрой, рыбой, поговорить по душам. Он согласился, но попросил разрешения взять с собой друга. Хорошо, нет проблем.

Приходит он с товарищем, тоже высоким симпатичным парнем. Я накрыл поляну, предложил ребятам выпить. Они неожиданно ответили, что не пьют. Вот те раз, думаю: денег не берут, водку не пьют. Что же тогда? А вот что.

На судне у доктора всегда хранились аптечки на случай войны на каждого члена команды. В комплект входили, во-первых, препараты против болевого синдрома – в частности, омнопон, наркотический анальгетик; во-вторых, противостолбнячная сыворотка; в-третьих, антибиотики. Я получал лекарства на весь экипаж. Каждый год просроченные препараты я списывал, выкидывал и брал новые.

У меня под кроватью в лазарете валялось штук десять таких мешков. И вот наши гости выдают странную просьбу – отдать им старый мешок с лекарствами, а там лежало десять упаковок омнопона по пять миллилитров. Ну я отдал.

Потом они попросили разрешения закрыться в лазарете. Думаю: мало ли что, наверное, триппер подхватили, но не хотят говорить. Видимо, антибиотик себе будут колоть. Отдал им все и пошел к своим пить водку. Мы загулялись, про гостей забыли, а тут объявление по пароходу: снимаемся с якоря, посторонним покинуть судно.

Я вспомнил про ребят, отправился в лазарет, а дверь снаружи не открывается, так как изнутри ключ торчит. Мы взяли отверточку, ключ вытолкнули, я запасным ключом дверь открыл, смотрю – они оба в прострации: один валяется на кушетке, а второй стоит. Что такое? До меня дошло, что они обкололись лекарствами.

В общем, надо их выводить, судно отходит. Стали подгонять: «Все, ребята, пора уходить». Им нужно по трапу идти сначала прямо, потом свернуть. А они же обкуренные, один не свернул вовремя и свалился с трапа, а там высота метра четыре. Упал на угольную кучу и не дышит. Я в ужасе подбегаю, а он, оказывается, спит: прямо в полете уснул. Второй залез под один из вагонов, что рядом стояли (мы незадолго до этого грузили в них уголь). Попытались вытащить – не вылезает; потом вообще на рельсы лег и стал отжиматься. Все смотрят, смеются. Говорю капитану: «Олег Николаевич, они пьяные, их надо проводить». Мы подошли к портовой проходной, дали денег вахтерше, говорим: «У нас ребята напились, пусть отоспятся». Она их в свою сторожку положила, не знаю, что с ними там дальше случилось.

А где-то через пару недель к нам пришли с проверкой сотрудники КГБ. Оказывается, горе-официанты залезли в школу, нашли лекарства, которые детям на занятиях по военному делу показывали. Их поймали с поличным при вскрытии упаковок, и началась массовая проверка. Меня вызвали, спрашивают: «Наркотиков нет?» – «Нет». Все равно пошли проверять. Но зря: акты на списание у меня имелись. Если бы узнали, что произошло с официантами на корабле, как пить дать сел бы за хранение, доказывай потом, что не верблюд.

Разгрузка цемента

Однажды мы пришли на Курильские острова, лежащие между Камчаткой и японским островом Хоккайдо. Суровый морской климат, холодно, высокая влажность. Там обычно разгружали продукты, а также цемент. Цемент клали на дно трюма и разгружали только в спокойную погоду. И вот, когда весь пароход уже почти разгрузили, осталось 20 тонн цемента. Если вдруг начался бы шторм, пришлось бы от него уходить и ждать, вплоть до нескольких дней, пока не закончится, а потом снова прийти разгружаться.

Время терять не хотелось. Капитан торопит: «Ребята, давайте последний плашкоут быстренько». Плашкоут – это грузовое судно с малой осадкой, для погрузочно-разгрузочных работ.

Несмотря на то что я не был ни штурманом, ни механиком, меня из-за моей активности всегда назначали бригадиром по разгрузке. Так произошло и в тот раз. Хотя, понятно, не положено доктора назначать. Мы быстренько погрузили 20 тонн на плашкоут, а к берегу из-за рельефа подойти было нельзя. Пришлось поставить деревянные сходни: расстояние между берегом и плашкоутом метра три.

Ясное дело, что цемент разгружаешь в самой плохой одежде, мы все в пыли и в мыле, ведь бегом 20 тонн надо разгрузить, а нас всего трое. И вот мы носимся, разгружаем цемент под навес, а тут, как назло, идет пограничный наряд: лейтенант, собака и два сержанта-сверхсрочника. Курильские острова ведь пограничная зона.

У нас спросили документы. Я оправдываюсь: «Товарищ сержант, какие документы, паспорт с собой не возьмешь, он тут же промокнет под дождем». А он в ответ: «Нет, не положено, значит, вы арестованы». К счастью, лейтенант поумнее оказался, посмотрел, как все старательно бегают, и решил, что настоящие шпионы так усердно работать не будут. В итоге они дождались, пока мы разгрузились, проконтролировали посадку на катер и отъезд.

Привычка работать так и осталась на всю жизнь. Наше поколение никакой работы не боится. Надо копать – будем копать. Надо грузить – будем грузить. Надо руководить – будем руководить.