Мой граф де Бюсси - Светлана Дениженко

Дом Жака де Клермона больше походил на замок-крепость в романском строгом стиле: крепкие гладкие стены из светлого камня с узкими проемами окон, полукруглые башни и арка, над которой – герб семейства Клермон. Крепкие ворота открыли люди в военной форме (вспомнился детский фильм «Королевство кривых зеркал», там, где стражники спрашивали у девочки ключ) нам преградили путь, и грозный голос строго спросил:

– Кто?

– Луи де Клермон с супругой, – ответил Бюсси.

– Проезжайте!

Спешившись возле крутой лестницы, уходящей вглубь квадратной постройки с небольшими окнами наверху, мы поднялись внутрь замка.

Нас встретила довольно просторная светлая гостиная с высоким сводчатым потолком. Навстречу из боковой двери вышла дама среднего возраста, при взгляде на нее я сразу поняла, что это мать Бюсси. Кто еще может с такой любовью, нежностью и одновременно невысказанной болью смотреть ему в глаза:

– Луи, мальчик мой, – произнесла она, бледнея, мелодичным голосом, в котором прятались смешанные чувства.

– Матушка! – Бюсси и его мать кинулись друг к другу и остановились в полушаге, словно наткнулись на невидимую стену, через мгновение они обнялись, а потом Луи опустился перед ней на колени.

Катрин де Клермон благословила сына и только потом заметила меня:

– Кто это с тобой?

Луи подошел ко мне, взял за руку и подвел к матери.

– Это моя супруга, госпожа Катрин, графиня де Бюсси, – сказал он и опустил голову.

– Супруга?

– Да.

– Но ты не спросил позволение у отца…

– Я знаю все, что вы сейчас мне скажете. Но не стоит. Прошу вас, ответьте, где отец?

– На псарне, его любимая сука ощенилась сегодня утром.

– Благодарю, вас, сударыня, – Луи вылетел пулей за дверь, оставив меня наедине со своей матерью. Меня поразило то, каким тоном он с ней закончил разговор. От тепла встречи не осталось ни следа, будто бы это совсем чужие люди.

Когда Бюсси уходил, я заметила боль в её глазах. Но госпожа де Клермон быстро взяла себя в руки (окинула меня с ног до головы и обратно) и поинтересовалась невозмутимым тоном:

– Значит, вы графиня де Бюсси?

– Так, сударыня, – ответила, почтительно склонившись перед благородной дамой. На вид ей можно было бы дать не больше пятидесяти лет. Волосы некогда черные, теперь с белыми проблесками – убраны в высокую прическу, сверху прикрыты ажурным легким платком. Руки в светлых перчатках она держала перед собой, и я невольно любовалась изгибом её красивых кистей и изящными тонкими пальчиками, как у юной девушки, они никогда не были обременены трудом. Вспоминая маму и её руки, вздохнула: они так отличались от этих – мозолями, морщинками и кривизной пальцев, сломанных артритом от тяжелого труда. Но роднее и теплее маминых рук не было для меня на всем свете.

Следующий вопрос я и ждала и опасалась услышать, но он не мог не прозвучать.

– Кто ваши родители?

– Они из славного дворянского рода, – соврала, опуская взгляд. Хотя я лгала только отчасти, мой прадед по маминой линии был благородного дворянского рода и являлся родственником Демидовых, но история умалчивает обо всех моих корнях. В семье не любят об этом вспоминать, и я мало что знаю о своих предках, а стоило бы и знать, и помнить, да детям передавать. Нельзя забывать о том, кто ты есть. Совсем нельзя.

Луи влетел так, словно за ним по пятам неслась свора голодных собак. Я поняла, что разговор с отцом не увенчался успехом.

– Катрин, мы уезжаем, немедленно! – сказал он и обратился к матери, – Простите, матушка, но отец просто невыносим.

– Луи, но… как же, так? Постой! – она подошла, обвила руками шею сына и поцеловала его так, будто прощается навсегда. Потом резко оттолкнула от себя, – Иди!

Мы вышли. Молча, спустились по лестнице. Луи помог мне сесть в седло и так же в полном молчании запрыгнул на своего скакуна, пришпорив, пустил его галопом. Я обернулась на пустые окна, в надежде увидеть прощальный взмах платка, но ничего не заметила, ни тени, ни облика…

Его отец так и не появился, чтобы попрощаться с сыном. Странное семейство де Клермон, даже слишком. Осталось очень неприятное чувство от посещения родителей Бюсси.

Я пожала плечами и поспешила вслед за мужем, который уже выезжал через распахнутые ворота замка.

Бюсси, не дожидаясь меня, мчался быстрее ветра. Мне были почти понятны его чувства. Не каждый может вынести разговор с родителем на серьезные темы, в которых есть разногласия в корне вопроса. А тут еще и я свалилась на его голову. Отцы и дети редко сходятся во мнениях. Здесь же и бывшая ссора, и, то, что он снова не прислушался к отцу, к его воле.

Я, конечно, не присутствовала при их беседе, но догадаться не сложно о том, что господин де Бюсси старший не захотел приютить в своем доме невестку неизвестного происхождения, да и сын еще изволил жениться без воли отца, не спросив благословения.

Ох, и отчего же мне по жизни так везет?

Луи летел, не разбирая дороги, а я никак не могла его догнать.

Конь подо мной был смирный, но быстрый. Не смотря на все усилия, он все-таки уступал скакуну Бюсси и отставал на полтора корпуса от него.

Проскакав в сумасшедшем темпе несколько лье, наконец, Луи остановился. Видимо, выпустил таким образом пар от встречи с отцом.

Я остановилась возле него, дотронулась до руки:

– Луи, все в порядке?

– Да.

– Куда мы направляемся?

И только тут, кажется, он действительно пришел в себя, огляделся. Мы были в какой-то рощице, сквозь редкие деревья просматривались обширные места, занятые виноградниками…

– Не знаю. Наверное, в Париж, – пожал он плечами, – к королю.

Я понимала, как это для него непросто – идти с прошением к Его Величеству, который всегда находил повод, чтобы унизить, высмеять при людно. И ничего ведь ему не сделаешь в ответ, он – король, его на дуэль не вызвать.

Бывают в жизни дни, которые, кажется, что невозможно пережить, но проходит время и все налаживается, нужно только верить, что неприятности – проходят, как дождь за окном, а потом будет солнце. Обязательно будет!

Мне, порой, проще уговорить на что-то свое «Я», чем кого-то настолько же близкого, как Луи. Не нравилось мне настроение любимого, но как его исправить – не знала.

Мы медленно возвращались к тракту.

Перед выездом в Париж нам необходимо было заглянуть к Рене: она, наверняка, волновалась и ждала нас.

По одному виду брата, госпожа де Баланьи все поняла и, ни о чем не расспрашивая, помогла нам собраться в дорогу.

– Луи, мне так жаль, – только и смогла вымолвить она, легко взлохматив ему волосы, когда он целовал ей руку на прощанье.