Стеклянные дома - Луиз Пенни

– Он делает то, что необходимо.

Туссен опустила глаза, чтобы не встречаться взглядом с Бовуаром.

Коротко кивнув, она постучала пальцами по планшету и повернула его к Бовуару:

– Сообщение о поставке, о которой мы говорили.

– О той, крупной?

– Да. Мой информатор говорит, что она пересекла границу со Штатами. Восемьдесят килограммов фентанила.

– Понятно. – Он почувствовал, как ставший уже постоянным узел в его желудке начал расти и уплотняться. – Там, где мы и ожидали?

– Да. – Ее голос звучал жестко, в нем слышалась горечь. – Точно там, где мы и ждали. Мы проследили за этим чертовым грузом. – Она в гневе широко раскрыла глаза. – Да, все как мы ждали. Вот только, неожиданно для всех, мы ничего не предприняли. Не знаю, кого это удивило сильнее. Перевозчиков, которые не рассчитывали на такую легкость, или нашего информатора, который не мог поверить, что мы беспрепятственно пропустили крупнейшую поставку фентанила. Хотя могли без труда ее перехватить. А мы просто, – она поморщилась и махнула рукой, – позволили грузу уйти в Штаты.

Даже произнося это, она не могла поверить, что так все и произошло.

Бовуар выдержал ее взгляд со спокойствием обреченного.

Это было именно то, на что они надеялись и чего страшились. Огромная партия наркотиков пересекла границу, а Квебекская полиция, судя по всему, ничего не заметила. Ведь если бы им было известно о поставке, груз наверняка был бы арестован.

Если квебекские полицейские при новом начальстве задумали устроить ловушку для картеля, просто притворяясь некомпетентными, то это должно было вывести их на чистую воду. Ни одна полиция в мире не способна игнорировать такую огромную партию опиоида.

Это была проверка.

И полиция под командованием полного благих намерений, но выдохшегося старшего суперинтенданта Гамаша провалила это дело.

Квебекский картель мог бы протащить контейнер с героином по улице Сент-Катрин в Монреале, а идиоты из полиции и глазом бы не моргнули.

Гамаш, Бовуар, Туссен и остальные члены внутреннего круга долго ждали этого момента. Но ощущения победы не было. Старшие офицеры ничего не праздновали. Им всем было плохо.

В этой комнате не было места радости.

– Вы его отслеживаете?

– Non. Старший суперинтендант запретил, ты же помнишь? – Она не сумела скрыть отвращение. – Мы просто отошли в сторону. Даже не предупредили американцев. О, я же тебе еще не сказала. Дилеры оказались такими щедрыми – оставили несколько килограммов для местного потребления. Их след мы тоже потеряли.

– Merde.

Бовуар произвел подсчет. Приказ на внутреннее расследование Квебекской полиции был отдан Гамашем в самом начале, так что все они участвовали в этом с ясным пониманием последствий: на каждый килограмм кокаина, попавшего на улицы, приходится шесть погибших. На килограмм героина – еще больше.

И гораздо больше в случае фентанила.

Своим бездействием они погубили сотни. Может, тысячи.

Еще больше бомб для Ковентри.

– Знаешь, по какому поводу у нас было совещание? – Она махнула в сторону пустых стульев вокруг стола. – Им неизвестно об этой поставке, но они знают, что уже почти год не было ни одного крупного ареста среди контрабандистов. Они раздражены, и мне не в чем их винить. К счастью, ты появился до того, как я предложила им хоть какое-то объяснение. Но я тебе говорю, Жан Ги, ходят слухи. Ты, вероятно, их слышал.

– Слышал.

– Они хотят верить Гамашу. Хотят не сомневаться в нем. Но он не облегчает им задачу. И дело не только в Гамаше – во всех нас. Каждому суперинтенданту, каждому старшему инспектору угрожает бунт. Мятеж. Тебе смешно? – спросила она, заметив выражение его лица.

– Это из-за слова «бунт». Я представил тебя с деревянной ногой и попугаем.

– С деревянной ногой как раз бунтовщики. А меня они высадили на плот в Тихом океане, и я пью собственную мочу и кусаю ногти на обед. – Она подняла руки, чтобы показать ему свои ногти, и в самом деле обкусанные. – В моем подразделении вот уже несколько месяцев не производилось ни одного существенного ареста. Ни од-но-го. Как будто никто больше не совершает тяжких преступлений. Большинство моих агентов откомандированы к муниципалам или работают по предотвращению…

– Все это тоже важно.

– Я согласна. Но не за счет игнорирования реальных преступлений. Это все равно что сказать докторам: раздавайте больным витамины и забудьте о лечении рака. Мы с тобой понимаем, что делаем. Понимаем для чего. А рядовые сотрудники не понимают. На их взгляд, мы сидим на месте и ковыряем в зубах. И об этом говорят те, кто нас поддерживает. Если бы Гамаш знал хотя бы половину того, что думают агенты и инспекторы…

Бовуар хрипло рассмеялся:

– Ты думаешь, он не знает? Знает, конечно. Он прекрасно знает, о чем они говорят и почему. – Жан Ги наклонился к ней и понизил голос, вынуждая ее тоже податься вперед. – Он выражался предельно ясно. Предупреждал нас. И мы все запрыгнули на борт, радостные, предвкушая, как мы нанесем по крупнейшей в Квебеке системе наркотрафика удар, от которого она не оправится. Выиграем не какое-нибудь незначительное столкновение или даже сражение, а всю войну. Но он нас предупреждал. Предупреждал, что придется заплатить высокую цену. И вот, когда этот момент настал и счета выставлены, ты начинаешь жаловаться?

Туссен заерзала в кресле:

– Понимаешь, они не будут вечно идти за ним вслепую. У нас время на исходе.

– Они не будут или ты не будешь?

– Всему есть предел.

– Хочешь выйти из игры?

Они поедали друг друга глазами. Мадлен Туссен была старше Жана Ги Бовуара по званию. Но то было скорее следствие его осознанного выбора, чем уровень компетенции.

Приватно они общались друг с другом как равные. Каковыми и были.

– Как наши дела, Жан Ги? – спросила она, смягчая голос. – Все мои инстинкты, все мои навыки бунтуют. Как мы можем допустить смерть людей, если в наших силах их спасти?

– Понимаю, – ответил он. – Я чувствую то же самое. Но если нас ждет успех…

– Да-да, я все это знаю. Поэтому мы и решили поддержать его план. Но…

– Что будет, если наш план провалится? – продолжил ее мысль Бовуар, и она кивнула. – Значит, провалимся и мы. Но по крайней мере, мы попытались.

– Жан Ги, ты сейчас не войска готовишь к бою. Ты говоришь со мной. Я слишком много времени провела на передовой, чтобы меня успокаивать.

– Хорошо, я тебе скажу, что будет в случае провала. В столе у Гамаша есть тетрадка. И в ней он написал, что, по его мнению, произойдет, если план не удастся. Хочешь пойти взглянуть?

– Он сам нам сказал, – ответила она. – В первый день, на первом совещании. Риски и компенсации.