Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

Генрих поклялся, что не станет продлевать действия договора о мире с Францией, если Олбани выдвинется в Шотландию, однако договор все же был подписан и Олбани был свободен в своих действиях. Мирное соглашение, которое было скреплено браком Марии, оказалось продлено, несмотря на то что она вскоре снова вышла замуж. Однако мир, который скреплял мой брак, был давно забыт.

Для меня было оскорблением уже то, что Олбани был приглашен без моего участия, но это стало своеобразной платой за любовь. Парламент не желал принимать во внимание ум и таланты моего мужа, как и заслуги его семьи. Арчибальд теперь вызывает целую бурю зависти и ревности, уж я-то знаю, что, кроме зависти, им нечего ему предъявить.

За нами стоят представители его семьи, кланы Дуглас и Драммонд. Рядом с мужем стоит его дед, лорд Джон, и дядя, епископ Гэвин Дуглас, кандидат на должность архиепископа Сент-Андрусского. И я сейчас окружена семьей, которая любит и ценит меня, как мне всегда и мечталось. Они не сравнивают меня с другими женщинами, и я занимаю место, которое принадлежит лишь мне одной. Я – их родня и их королева, так же выделяющаяся среди них, как выделялась моя бабушка среди широкой семьи и кузенов. Я – сосредоточие влияния, богатства и власти. Я – их глава, их сердце, они – мой народ.

Однако сегодня мое влияние подвергается угрозе. До этого момента власть принадлежала мне, но вот появляется герцог Олбани, чтобы занять мое место во главе стола совета лордов и чтобы подчинить королевство влиянию Франции. Его не было бы здесь, если бы флот моего брата перехватил его корабль на подходе к нашим берегам, и Генрих намеревался захватить или даже потопить корабль герцога. Они видели его в великом Северном море, но не успели броситься ему на перехват, и вот он здесь, только что высадившийся в Дамбартоне, в сопровождении целой тысячи, только подумайте, человек. Можно подумать, будто он уже стал королем.

Он эффектно появляется в комнате, и я чувствую, как тает моя решимость ненавидеть этого человека. Он прекрасно одет в бархат и шелк, но на одежде нет отделки горностаем, значит, он не представляет себя нам как короля. На его руках переливаются перстни, и в шляпе блестит огромный бриллиант, но он не создает впечатления ходячего ларца с драгоценностями, как мой брат. Он кланяется мне точно рассчитанным образом, выказывая свое уважение ко мне как королеве-регенту и принцессе Тюдор, но это поклон равного, а не подданного. Я возвращаю приветствие, и, когда выпрямляюсь после поклона, мы обмениваемся поцелуями в знак признания родства. От него прекрасно пахнет флердоранжевой водой и чистым бельем. Он безукоризнен, как принцесса в день свадьбы, и я сразу же начинаю испытывать восхищение и зависть. Передо мной французский дворянин самых благородных кровей и лучшего воспитания. Рядом с ним весь совет лордов выглядит безродными нищими.

Позади него мягко улыбается знакомое лицо сьер де ла Басти, моего некогда кавалера, белого рыцаря, участвовавшего в турнирах, посвященных моему венчанию и рождению первенца. Он низко кланяется мне и целует мою руку, и мне тут же кажется, что я снова стала юной девочкой, а он снова обещает сражаться в мою честь. Теперь, увидев сьер де ла Басти вместе с Олбани, я начинаю думать, что могу доверять им обоим. Я представляю его Арчибальду и обострившимся от напряжения вниманием замечаю короткий взгляд, который Олбани бросает на меня, словно бы удостоверяясь в том, что я действительно выбрала этого юношу себе в мужья. Это кажется ему невероятным после брака с таким великим королем, как мой покойный муж.

Мы отходим в сторону, чтобы обменяться парой слов. Жестом я приглашаю Арчибальда присоединиться к нам, но герцог берет меня под руку и идет так близко ко мне, что Арду только и остается, что следовать за нами. Он не может ни расслышать всей нашей беседы, ни принять в ней участие.

– Ваше величество, ваши советники доложили мне о некоторых здешних происшествиях, – с улыбкой начинает он. – Я искренне надеюсь, что смогу помочь вам с ними разобраться.

– Я должна защищать наследие моих сыновей, – говорю я. – Я поклялась их отцу, вашему кузену, что его сын унаследует корону и продолжит дело его жизни, превращение этого королевства в богатую и развитую страну.

– Так вы тоже сопричастны достижениям науки, как и ваш муж? – спрашивает он меня с внезапным интересом.

– Нет, – вынуждена я признать. – Но я продолжаю его дело, поддерживая школы и университеты. Мы – первая страна Европы, в которой все рожденные свободными дети обучаются в школе. Мы гордимся тем, как образованны дети в Шотландии.

– Это действительно значительное достижение, – соглашается он. – И я буду горд помогать вам в этом. Можем ли мы согласиться с вами в том, что Шотландии следует и далее развиваться собственным путем, не попадающим под влияние интересов Англии?

– Я – английская принцесса, но королева Шотландии. Шотландия должна быть свободной.

– В таком случае дядюшка вашего мужа, Гэвин Дуглас, должен отказаться от своих притязаний на Сент-Андрус, – тихо произносит он. – Потому что нам всем известно, что он получил этот пост благодаря английскому влиянию на папу римского, и только лишь из-за того, что его племянник удачно женился.

Я подавляю возмущенное восклицание.

– Я категорически не согласна.

– А деду вашего мужа придется ответить за нападение на Львиного лорда-герольдмейстера, – продолжает он, не меняя тона голоса. – Вы не можете давать вашей новой родне никаких особых привилегий, иначе это погубит вашу репутацию справедливой королевы.

– Он едва коснулся его! – протестую я. – Разве что краем рукава!

Он смотрит на меня с сочувствием, но его голубые глаза улыбаются. Он совершенно уверен в себе, очарователен, обладает такими замечательными манерами, что мне сложно сохранить непреклонность.

– Обдумайте это еще раз, ваше величество, – говорит он. – Я не смогу удержать вас на вашем месте, возобновить ваши платежи с земель, доставшихся вам в качестве свадебного дара, и заставить правительство относиться к вам с должным уважением, если вы не сможете заставить свою родню вести себя так, как им следует.

– Мне необходимо получить причитающиеся мне деньги. Я практически без средств.

– Вы их получите. Но вашим родственникам придется подчиниться закону.

– Но я – королева-регент! – восклицаю я.

Он кивает в ответ. Я замечаю, что теперь в его поведении появился оттенок превосходства: судя по всему, он предполагал, что наш разговор пойдет именно в таком русле.

– Так и есть, – соглашается он. – Однако, как мне ни жаль это говорить, ваш юный муж не обладает ни королевским титулом, ни надлежащим воспитанием, а его семья – известные бродяги и разбойники.

Я разозлена, оскорблена и на самом деле очень напугана. Настолько напугана, что вызываю в свои королевские покои епископа Гэвина Дугласа, лорда Джона Драммонда и Арчибальда и отсылаю фрейлин прочь.

– Кажется, нам не стоило настаивать на том, чтобы сделать вас епископом, – признаюсь я Гэвину. – И давать взятку, чтобы вас поставили во главе собора Данкелд.