Меч Предназначения - Анджей Сапковский

– Успокойтесь, высокородный князь, – тихопроговорила Глазок, но ее бледность и дрожь в руках выдаваливозбуждение. – И не надо угрожать Геральту, убедительно прошу. К счастью,у нас с Лютиком есть друзья. К примеру, король Этайн из Цидариса очень любит наси наши баллады. Король Этайн – просвещенный монарх и всегда говорит, что нашибаллады – не просто бравурная мелодия и рифмы, но и способ передачи сведений изнаний, что это хроника человечества. Вам очень хочется, благородный князь,попасть в хронику человечества? Могу помочь.

Агловаль несколько секунд глядел на нее холодным,пренебрежительным взглядом.

– У погибших ловцов были жены и дети, – сказал оннаконец гораздо тише и спокойней. – Оставшиеся в живых, когда голодзаглянет им в горшки, быстро выйдут в море снова. Ловцы жемчуга, губок, устрици омаров, рыбаки. Все. Сейчас они боятся, но голод победит страх. Они выйдут вморе. Но вернутся ли? Как считаешь, Геральт? Мазель Давен? Интересно бпослушать вашу балладу, которую вы об этом сложите. Балладу о ведьмаке, бездеятельностоящем на берегу и взирающем на окровавленные палубы лодок, на плачущих детей.

Эсси побледнела еще больше, но гордо вскинула голову, дунулана прядь и уже собиралась ответить, но Геральт быстро схватил ее за руку исжал, предупреждая готовые вырваться слова.

– Довольно, – сказал он. – Во всем этомпотопе слов было только одно, по-настоящему стоящее. Ты нанял меня, Агловаль. Ясогласился и выполню задание, если оно вообще выполнимо.

– Рассчитываю на это, – коротко ответилкнязь. – До встречи. Мой поклон, мазель Давен.

Эсси не присела, только кивнула. Агловаль подтянул мокрыебрюки и пошел к порту, покачиваясь на камнях. Только теперь Геральт заметил,что все еще держит поэтессу за руку, а та и не пытается вырвать ее. Он разжалпальцы. Эсси, понемногу успокаиваясь, повернулась к нему лицом. Румянецвозбуждения уже сошел.

– Тебя легко заставить. Достаточно нескольких слов оженщинах и детях. А сколько говорят, какие бесчувственные вы, ведьмаки.Послушай, Агловалю наплевать на женщин, детей, стариков. Он хочет, чтобывозобновили ловлю жемчуга, потому что каждый день, когда его не приносят, онтерпит убытки. Он тебя дурачит голодными детьми, а ты готов тут же рисковатьжизнью…

– Эсси, – прервал ведьмак. – Я – ведьмак. Мояпрофессия – рисковать жизнью. Дети тут совершенно ни при чем.

– Меня не обманешь.

– Откуда ты взяла, что собираюсь?

– А оттуда, что если б ты был таким холоднымпрофессионалом, каким хочешь казаться, то попытался бы набить цену. А ты словомне обмолвился о плате. Ну хорошо, довольно об этом. Возвращаемся?

– Пройдемся еще.

– С удовольствием. Геральт?

– Слушаю.

– Я ведь говорила, что выросла у моря. Умею управлятьлодкой и…

– Выкинь из головы.

– Почему?

– Выкинь, и все тут, – повторил он резко.

– Ты мог бы… сформулировать это повежливее.

– Мог бы. Но ты бы решила… черт знает, что бы тырешила. А я – бесчувственный ведьмак и холодный профессионал. Я рискуюсобственной жизнью. Чужой – нет.

Эсси замолчала. Он видел, как она стиснула губы, как мотнулаголовой. Порыв ветра снова растрепал ей волосы, на мгновение прикрыл лицопутаницей золотых нитей.

– Я просто хотела тебе помочь, – сказала она.

– Знаю. Благодарю.

– Геральт?

– Слушаю.

– А если в слухах, о которых упоминал Агловаль, что-тоесть? Ты же знаешь, сирены не везде и не всегда бывают доброжелательными.Известны случаи…

– Не верю.

– Водороски, – задумавшись, продолжалаГлазок, – нереиды, тритоны, морские нимфы. Кто знает, на что они способны.А Шъееназ… У нее есть причины…

– Не верю, – прервал он.

– Не веришь или не желаешь поверить?

Он не ответил.

– И ты хочешь, чтобы тебя считали холоднымпрофессионалом? – спросила она, странно улыбнувшись. – Тем, ктодумает не головой, а острием меча? Если хочешь, я скажу, каков ты вдействительности.

– Я знаю, какой я в действительности.

– Ты впечатлительный, чуткий, – сказала онатихо. – В глубине души ты полон тревоги. Меня не обманешь каменнойфизиономией и холодным голосом. Ты – впечатлительный, и именновпечатлительность заставляет тебя бояться, а вдруг да то, против чего тысобираешься выступить с мечом в руке, окажется правым, получит моральныйперевес…

– Нет, Эсси, – медленно проговорил он. – Неищи во мне тем для трогательных баллад о ведьмаке, разрываемом внутреннимипротиворечиями. Возможно, я и хотел бы, чтобы было так, но этого нет. Моиморальные дилеммы разрешают за меня кодекс и воспитание.

– Не говори так! – воскликнула она. – Я непонимаю, почему ты стараешься…

– Эсси, – снова прервал он. – Попробуй понятьменя правильно. Я не странствующий рыцарь.

– Но и не холодный, бездумный убийца.

– Верно, – спокойно согласился он. – Нехолодный и бездумный, хотя многие считают иначе. Но не моя впечатлительность исвойства характера возвышают меня, а надменная и грубая гордость специалиста,убежденного в своей значимости. Профессионала, в которого вколотили, что законыего профессии и холодная рутина важнее эмоций, что они предохраняют его отошибок, которые можно совершить, ежели заплутаться в дилеммах Добра и Зла,Порядка и Хаоса. Не я эмоционален, а ты. Впрочем, того требует твоя профессия,правда? Это ты забеспокоилась, подумав, что симпатичная на первый взгляд,отвергнутая сирена напала на ловцов жемчуга в приступе отчаянной мести. Тысразу начинаешь искать для сирены оправдания, смягчающие обстоятельства,вздрагиваешь при мысли, что ведьмак, которому заплатил князь, прикончитпрелестную сирену только за то, что та осмелилась поддаться эмоциям. А ведьмак,Эсси, свободен от таких дилемм. И от эмоций. Даже если окажется, что виноватасирена, ведьмак не убьет ее, потому что это запрещает кодекс. Кодекс решаетдилемму за ведьмака.

Глазок взглянула на него, быстро подняв голову.

– Любую дилемму?

«Она знает про Йеннифэр, – подумал он. – Знает.Эх, Лютик, Лютик, стервозный ты сплетник…»

Они глядели друг на друга.