Двор мёда и пепла - Келли Сент-Клер

и рванулась вверх… Только для того, чтобы на меня обрушилась волна, идущая от гибнущего корабля.

Отчаянно размахивая руками, я боролась с рекой, пока в конце концов не добралась до каменистого берега. Задыхаясь, зачерпнула как можно больше сил из лишайника и прибрежных растений; этого хватило, чтобы выползти из воды и выкашлять остатки воды из легких. Пошатываясь, я вышла на берег, погрузила пальцы в землю и потянула к себе энергию. Тепло закололо пальцы моих рук и ног.

— Спасибо, — прошептала я окружающим растениям.

В ушах перестало звенеть. Мое дыхание успокоилось, выровнялось.

«Фаолан».

Вскочив, я сбросила насквозь промокший плащ и заставила себя побежать обратно, вверх по берегу.

Он не мог погибнуть. Но как там можно было выжить?

Паника заставила меня мчаться быстро, как никогда в жизни. Камни под ногами пульсировали ледяной синевой, помогая бежать. Я с безумной несдержанностью вытягивала силу из деревьев, снова приближаясь к пирсам.

У меня сжалось в груди.

К тому, что осталось от пирсов. Уцелели только самые дальние, и те дымились и грозили вспыхнуть фиолетовым пламенем.

Круизный лайнер исчез, от него остались лишь обломки, а суда поменьше, казалось, сгинули без следа.

Стук сердца отдавался у меня в ушах, дыхание было хриплым.

Он стоял… он стоял на палубе со стороны реки. Он упал бы в воду.

Я с трудом сглотнула и осмотрела реку.

Скалистый берег усеивали обломки и части человеческих тел. Я увидела игрушку, все еще зажатую в крошечной ручке. Желчь подступила к горлу, ужас и горе угрожали швырнуть меня на колени.

Фаолан не мог выжить, в глубине души я это знала, но продолжала искать. Пустив в ход магическое зрение, осмотрела окрестности в поисках уникальных темных усиков его магии… И закрыла глаза. Ничего.

Боль пронзила меня стрелой.

Я пришла сюда, чтобы убить Лана. Мне бы радоваться, что кто-то другой сделал это за меня. Я должна была испытывать облегчение. Облегчение… Если бы не кровавая бойня.

Я знала, что сотни людей мертвы, разорваны на куски взрывом. Один только этот ужас было трудно уместить в голове и в душе, даже если бы Лан не стал одним из погибших, изуродованным до неузнаваемости. Секунда — и его нет. Растерзан на части.

У меня вырвался прерывистый вздох, и я усомнилась, что смогу сделать еще один. Облегчение было последним, что я чувствовала.

До меня донесся насмешливый голос: Тысячелистник со своей командой появились дальше по берегу.

Холодная ярость заполнила каждую клеточку моего тела, жажда крови захлестнула меня с такой силой, что задрожали руки. Я инстинктивно спряталась за деревом и, согнувшись, стала подбираться к торжествующим фейри.

— Дело сделано, — с широкой улыбкой сказал Тысячелистник.

Я увидела залитое слезами лицо Папоротник. Судя по лицам других фейри, не все они гордились тем, что сотворили. Но все равно они сыграли свою роль, и я не испытывала к ним ни капли сочувствия, даже к Папоротник.

— Я немедленно свяжусь с королем Александром, — снова заговорил Тысячелистник. — Похоже, мы только что прибыли на место происшествия. Помогите всем живым людям, каких сможете найти. Оцепите район. Вы знаете, что надо делать. Позаботьтесь о том, чтобы все поняли: мы не из Бродяг.

В наши тренировки входило обучение тому, как вести себя в чрезвычайной ситуации, связанной с людьми. Мне было противно видеть, как Тысячелистник использует эти знания.

Он отделился от остальных, вытаскивая что-то из кармана. Похоже, рацию.

Я крадучись последовала за ним через подлесок. На этот раз я буду действовать без колебаний.

Он уходил все дальше и дальше в лес, и я его не останавливала. Чем меньше шансов, что нас увидят непрошеные свидетели, тем лучше. Тысячелистник должен умереть. А я должна выжить. Рубезалю надо рассказать о том, какой трюк провернули здесь, чтобы настроить мир против Бродяг.

Тысячелистник остановился на небольшой поляне, но вместо того, чтобы воспользоваться устройством, с помощью которого хотел связаться с моим отцом, выбросил рацию и с громким звоном обнажил меч.

— Дворняга. — Он с ухмылкой повернулся ко мне. — Как любезно с твоей стороны ко мне присоединиться. Я уже начал бояться, что ты снова откажешь мне в этом удовольствии.

Я вышла из-за толстой ели и вытащила оба своих изогнутых коротких меча, радуясь, что не бросила их в реке, поддавшись панике.

— Тысячелистник. Ты кровожадная свинья.

Его ухмылка стала шире, но глаза остались жестокими.

— Правосудие, вот что это такое.

— Правильней сказать — терроризм, — прорычала я. Мой голос был хриплым от гнева и еле сдерживаемых слез.

Его лицо затвердело.

— Король послал нас выследить тебя, чтобы вернуть и допросить насчет исчезновения царства фейри. А еще он приказал изучить здешних Бродяг, и почти сразу стало ясно, что они плетут заговор против дворов, и ты вместе с ними. Только мы до сих пор не смогли найти убедительных доказательств. Так что я и вправду подтолкнул события… Но я обвинил Бродяг только в том, что они обязательно сделали бы со временем. Трусливые твари. Они стоят за исчезновением Андерхилла, и наш народ имеет право это знать. Если нескольким людям пришлось умереть за то, чтобы правосудие вошло в дверь, так тому и быть. Всего лишь несколько человек умерли ради блага многих.

Подтолкнул события? Он назвал убийство сотен людей… и Лана… гребаным «подталкиванием»?

Правда вертелась у меня на кончике языка, но я прикусила язык.

Если я расскажу, что на самом деле произошло с царством фейри, что это даст? Король и королева прекрасно знали, что Бродяги не имеют к случившемуся никакого отношения. Им просто нужен был козел отпущения, которого можно было обвинить в исчезновении Андерхилла, пока они не придумают, как вернуть царство. Значит, то, что натворил Тысячелистник, они одобрят, а не осудят, ведь если всеобщий гнев будет направлен на Бродяг, никто не узнает об ошибках и неудачах дворов.

Я крутнула запястьями и пошла вокруг Тысячелистника.

Зачерпнув энергии из леса, я почувствовала, как ко мне вернулись силы. В моих жилах бурлила ярость, я никогда еще так не рвалась в бой — чтобы свершить настоящее правосудие.

Фаолан погиб. Умереть должен был Тысячелистник, а не он.

— Все закончится сейчас, — сказала я.

— Скажи-ка, дворняга, — Тысячелистник все время поворачивался ко мне лицом, не давая мне подойти ближе, — кто-нибудь пришел сюда с тобой?

Я не ответила.

— Так я и думал. У озлобленных сук не бывает много друзей.

Благодаря Тысячелистнику у меня стало на одного друга меньше. Но я не позволю угадать, что у меня на уме; вместо этого мне нужно