Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси - Кэти Гласс

– Я понимаю, что вы лишь недавно пришли на эту работу, но готовы ли вы поддержать прошение Кэти, если она все еще хочет оставить Люси под опекой?

– Я хочу! – тут же сказала я, не давая Лили возможности ответить. Сердце у меня забилось, кровь прилила к щекам. Я смотрела на Лили и ожидала ее ответа. Питер и Джилл тоже.

Лили заерзала в кресле, явно чувствуя себя некомфортно.

– Я не знаю, – сказала она наконец. – Я не знакома с делом Люси и ни разу с ней не встречалась. Мне нужно обсудить это с начальником и командой поиска семьи. Я не могу принять такое решение.

– Я все понимаю.

По виду Джилл я чувствовала, что ей не терпится что-то сказать, но она разумно решила дождаться, пока выскажется Питер. Он явно еще не закончил.

– Я тоже не могу принять такое решение, – сказал он, обращаясь главным образом к Лили. – Но у меня есть свое мнение. Я наблюдал за Люси два года и прекрасно знаком с ее делом. Я бы немедленно дал прошению Кэти ход. Я даже не понимаю, почему это не было сделано ранее. Мать Люси не просила найти ее дочери семью соответствующего этнического происхождения, и я не понимаю, почему социальная служба упорствует в своих поисках и держит девочку в состоянии неопределенности. В первую очередь ей нужен постоянный дом и любящая семья – и Кэти может ей это дать. Вернувшись в офис, вам нужно немедленно встретиться со своим начальником и всеми, кто занимался делом Люси, и обсудить возможность передачи ее под постоянную опеку Кэти.

– Да, сэр, – мгновенно ответила Лили. Питер говорил так уверенно, что «сэр» прозвучало вполне уместно. – Я сразу же встречусь со всеми.

Она сделала пометку в блокноте. Питер тоже что-то записал и обратился к нам:

– Нам нужно еще что-то обсудить?

Мы с Лили покачали головой.

– Думаю, мы уже все обсудили, – сказала Джилл.

– В таком случае назначаю следующую нашу встречу не через шесть месяцев, а через месяц, чтобы можно было держать руку на пульсе, – сказал Питер. – Кэти, вы можете рассчитывать на ответ социальной службы гораздо раньше – через пару дней. Ну уж никак не позже пятницы.

Лили согласно кивнула, сделала пометку, а я посмотрела на Джилл. Она явно была поражена стремительным развитием событий. Но в ее взгляде я чувствовала осторожность – мне не следовало обольщаться. Я впервые сталкивалась со столь активной позицией контролирующего сотрудника, как у Питера. Обычно эти люди просто фиксируют и наблюдают. Питер показался мне каким-то фантастическим героем.

Питер назначил следующую встречу на второй неделе февраля, поблагодарил нас, попрощался и ушел.

Проводив его, я вернулась в гостиную. Лили собирала свои бумаги. Она была поражена произошедшим – и неудивительно. Это стало потрясением для всех.

– Мне нужно как можно скорее увидеться с Люси, – сказала она, поднимаясь. – Могу я приехать к вам в пятницу после занятий в школе? Я уже успею пообщаться со своим начальником.

– Конечно приезжайте, – сказала я.

– Как вы думаете, что скажет начальник? – спросила Джилл.

– Не знаю. Я об этом с ним не говорила.

– Возможно, он изменит свою точку зрения после заявления Бонни в суде и позиции надзирающего сотрудника?

– Я действительно не знаю, – смущенно ответила Лили. – Я поступлю так, как сказал Питер. Я поговорю с начальником и назначу совещание. Как только будут какие-то новости, я сразу вам позвоню.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Лили простилась, и мы с Джилл проводили ее до дверей.

– Я позвоню, – сказала она и направилась к машине.

Я закрыла входную дверь и вернулась в гостиную. Во рту у меня пересохло, мысли путались.

– Ну надо же, как все повернулось! – сказала я, падая на диван.

Джилл смотрела на меня. Она была изумлена так же, как я, но лицо ее оставалось серьезно.

– Кэти, я не хочу для вас нового разочарования. Пожалуйста, не обольщайтесь! И ничего не говорите детям. Все это может ни к чему не привести, если социальная служба все еще считает, что Люси нужно передать в другую семью.

– Я понимаю. Но все равно надеюсь…

И я надеялась. Весь день я думала только об этом – надеялась и молилась, чтобы Люси позволили остаться.

* * *

Когда Люси вернулась из школы, я рассказала ей о встрече с социальными работниками – естественно, не упоминая о возможности остаться в нашей семье. Приемный опекун должен держать ребенка в курсе событий. Люси было неинтересно, но я рассказала, кто приходил, и сказала, что все были поражены ее успехами. Я похвалила нового социального работника и передала Люси рождественскую открытку от матери.

– Она отправила открытку до Рождества, – сказала я, – но, к сожалению, социальная служба не торопилась.

Люси ничего не сказала – ни о социальной службе, ни о том, что конверт вскрыт. Думаю, что за эти годы она уже привыкла к тому, что вся ее почта вскрывается. Достав открытку из конверта, девочка просияла:

– Мистер Банни! – воскликнула она. – Спасибо, мама!

Я подвинулась ближе, чтобы увидеть открытку. Она изображала обычную зимнюю сцену, но на центральном сугробе сидел игрушечный кролик, настоящий мистер Банни.

– Как здорово! Твоя мама, наверное, долго искала такую открытку. Она хотела напомнить тебе о любимой игрушке.

Я не знала, действительно ли Бонни искала открытку или купила первую попавшуюся, но все оказалось очень удачно. Это поздравление очень обрадовало Люси. Широко улыбаясь, она открыла открытку и прочитала, что написано внутри. А потом она протянула открытку мне. Внутри было напечатано традиционное поздравление: «Веселого Рождества и счастливого Нового года!» Бонни приписала внизу: «…тебе и мистеру Банни. Надеюсь, вы все хорошо проведете Рождество! Увидимся в новом году! С любовью, Бонни (мама) х х х»

– Очень мило, – сказала я. – Положи открытку в надежное место.

– Я положу ее в ящик с другими открытками и своей особой книгой, – ответила Люси.

Я протянула ей открытку, и она побежала наверх прятать ее. Люси не расстроилась, что мама не прислала ей подарок и не приехала в Рождество. Она смирилась с ее поведением и не питала ложных надежд. Ей было достаточно открытки – теперь она знала, что с мамой все в порядке.

В среду и четверг мне никто не позвонил. Я знала, что Лили или Джилл позвонят, как только появятся новости. Я пыталась жить как обычно, но постоянно думала о том, что происходит в социальной службе. Я просто не могла отделаться от этих мыслей. Я прокручивала в голове, что может происходить на совещании, кто и что может сказать. Я металась от радости к отчаянию – от того, что мне позволят оставить Люси у себя, до полного отказа. К пятнице я уже считала, что готова к любым новостям.

В пятницу я отвезла Полу в школу и вернулась домой. Не успела я раздеться, как зазвонил телефон.