Дар сгоревшего бога - Джеймс Клеменс

— Почему? — спросил он, обретя наконец способность говорить. — Я… ничего плохого не делал.

— Никто этого не утверждает. Но почему тебя вызывают, я не могу сказать.

— Кто вызывает?

— Сама Охотница.

И она повела Бранта в сторону кастильона. Друзья его смотрели вслед. Харп — с благоговейным выражением лица, Маррон — растерянно.

Сам он был потрясен так, что молчал все время, пока обходили впадину. По дороге к ним присоединились еще два рыцаря.

Брант слышал, как они негромко переговаривались у него за спиной.

— Зачем ей мальчик?

— Кто знает? В последнее время не угадаешь, что может прийти ей в голову. Длани и те жалуются — то злится ни с того ни с сего, то как-то странно, подолгу, молчит.

— И что тут странного? — фыркнул один. — Точь-в-точь моя жена…

Добравшись до великого дерева, они прошли сквозь арку между огромными корнями. Солнечный свет пропал. Рыцари слились с полумраком на лестнице, превратились в шепчущие тени. Но уже на первом этаже солнце вернулось, заиграло в зеленой листве, бросая по стенам зайчики. Стало казаться, что кастильон и впрямь создан самим деревом — и множество балконов его, и комнаты-углубления, и лестницы, ведущие наружу и глубоко зарывающиеся в ствол. Трудно понять было, что вытесано здесь рукой, а что образовано природой.

Особенно в Высоком крыле.

Под небесным куполом мира венец кастильона, окруженный широкой террасой, казался цветком, который вырезан на верхушке дерева. Полированные пол и стены из помпбонгаки тепло сияли в солнечных лучах, залы и коридоры походили на лепестки; изящную ограду балкона украшали вьющиеся лианы. Прямые линии здесь уступали первенство изгибам, дугам и аркам, повторявшим естественную кривизну дерева. И только если приглядеться, заметны становились стыки между досками обшивки.

Брант, поднимаясь на верхнюю террасу, провел пальцем по одной такой доске. Она напомнила ему изогнутый дугой нос флиппера. Не здешний ли пример описан в старинных книгах, по которым учатся строить могучие воздушные корабли Мириллии? Он решил спросить об этом у мастера Ширшима, летописца Сэйш Мэла.

С террасы Брант увидел, как внизу в Роще трепещут флаги. Слышались приветственные крики. Состязание, о котором он совсем забыл, началось.

— Сюда, — велела женщина-рыцарь.

Через арку Бранта провели в Высокое крыло. Солнечный свет, казалось, заструился следом, проникая в окна, отражаясь от зеркал и хрусталя. Все сверкало вокруг, словно танцевал воздух, благоухавший маслом дерева помпбонга-ки.

Несмотря на эту удивительную красоту, мальчик чувствовал дрожь в ногах. Он мучился от неловкости. Совсем не к месту был его убогий наряд: штаны с заплатами на коленках, куртка, на которой недостает двух крючков. Башмаки, подаренные отцом два года назад, протерты чуть ли не до дыр. Брант провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить. Хорошо хоть, он недавно мылся.

Счет поворотам в Высоком крыле Брант потерял.

И неожиданно оказался перед высокими дверями, вырезанными в виде листа помпбонга-ки. Открывались они посередине, по извилистой линии прожилки листа.

Кто-то из рыцарей потянул за витой кожаный шнурок. За дверями зазвенел колокольчик. Через пару мгновений им открыла худощавая женщина в белом платье длиной по щиколотку, подпоясанном кушаком. Оглядела их, поклонилась и пригласила войти.

Но внутрь прошел только один рыцарь, женщина, подтолкнув вперед Бранта.

— Мы привели мальчика, матрона Дрейд, — сказала она, — за которым посылала госпожа.

— Благодарю, сир рыцарь. Госпожа будет довольна.

Матрона молвила это так, словно была не слишком уверена в собственных словах. И, прежде чем закрыть двери, выглянула наружу, как будто прикидывая, не сбежать ли.

Правда, повернувшись к вошедшим, она приветливо улыбнулась.

Комнату, в которой они оказались, озарял свет, лившийся из круглого окна в потолке. Пол в ней был сработан так тонко, что зазоров между досками Брант не увидел. Отсюда вели куда-то арочные двери — одни открытые, другие запертые.

— Госпожа велела привести мальчика к ней, в Сердце.

— Вот как? — Женщина-рыцарь не сумела скрыть удивление.

Матрона ответила кивком.

Бранта легонько подтолкнули в спину.

— Ступай, мальчик. Не заставляй Охотницу ждать.

И он двинулся уже за другим проводником, матроной Дрейд. Они добрались до других дверей, уменьшенного подобия первых. Коридор, по которому они шли, начал постепенно сужаться. Солнце сюда не проникало, на стенах висели зажженные светильники. Пряный запах масла сделался сильнее.

Брант понял, что находится внутри ствола великого дерева.

По телу побежали мурашки.

В конце коридора обнаружилась самая обыкновенная дверь. Закрытая.

Матрона Дрейд тихонько в нее постучала.

— Госпожа, я привела мальчика по имени Брант.

Ответом было молчание.

Она оглянулась на Бранта, потом посмотрела на дверь. Подняла руку, собираясь постучать снова… и тут изнутри послышался голос.

— Пусть войдет. Один.

Матрона кивнула, хотя госпожа не могла увидеть ее. Отступила в сторону и показала Бранту на дверь.

— Иди.

Он глубоко вздохнул, взялся за ручку.

Матрона легонько сжала плечо мальчика.

— Не огорчай ее.

Брант оглянулся. Дрейд быстро прикрыла рот ладошкой, словно сама удивилась словам, которые у нее вырвались. Отпустила Бранта и подтолкнула его вперед.

Теперь у него и руки задрожали. Он кое-как повернул ручку, нажал. Дверь со скрипом отворилась. Из-за нее, перебивая пряный аромат масла, пахнуло чем-то неприятным.

Брант снова обернулся, прежде чем войти. Слова матроны звенели в ушах. «Не огорчай ее».

Выбора не было. Он переступил порог.

И оказался в маленькой овальной комнате, уютной, с низким сводчатым потолком. Огонь в очаге прогорел до углей.

Те еще тлели, на стенах и потолке играли красноватые отблески. Другого источника света Брант не обнаружил. Но разглядел рисунок стен — древесинные завитки и кольца — и понял, что это не обшивка из досок. Комната вырезана в самом стволе.

Комната-Сердце.

Возле очага стояли маленький стол и кресло. В нем сидела женщина.

Мальчик замер у двери.

— Не бойся, Брант, сын Рилланда. Подойди.

Голос ее был сладок и мелодичен, но в нем слышалась глубокая печаль — схожая с той, что таилась в его собственном сердце.

Не зная, что нужно сделать — поклониться или пасть на колени, он робко двинулся вперед. Стараясь держаться у стены и не слишком приближаться к хозяйке.