Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Величие и печаль мадемуазель Коко - Катрин Шанель

Величие и печаль мадемуазель Коко - Катрин Шанель

Величие и печаль мадемуазель Коко - Катрин Шанель
Читать книгу
Возрастные ограничения: Внимание (18+) книга может содержать контент только для совершеннолетних
Читать электронную книги Величие и печаль мадемуазель Коко - Катрин Шанель можно лишь в ознакомительных целях, после ознакомления, рекомендуем вам приобрести платную версию книги, уважайте труд авторов!

Краткое содержание книги

Нелегко быть дочерью Великой Шанель, тем более когда тебя не считают дочерью, а выдают за племянницу. Но Катрин Бонер давно привыкла к причудам матери и почти смирилась... Шанель, мадемуазель Шанель, должна быть свободна от семьи. От детей, от мужей. Она художник, она творец. Катрин же просто женщина. Она ни на что не может претендовать. Ей положено вести самую простую жизнь: помогать больным - ведь она врач; поддерживать Коко - ведь она ее единственный родной человек. Как бы ни были они далеки друг от друга, Коко и Катрин все же самые близкие люди...

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 43
Перейти на страницу:

Глава 1

Сестра Мари-Анж, когда я увидела ее снова спустя несколько лет, показалась мне очень молодой. Казалось, она даже помолодела с тех пор, как я видела ее в последний раз. Я поняла, в чем тут дело — ребенку все взрослые кажутся очень взрослыми, для девушки-подростка все женщины постарше ее самой — старухи, и только сейчас я смогла уловить, что сестра Мари-Анж совсем еще молодая женщина с серыми глазами, по-детски мягкими чертами лица и вполне соответствующей духу современности едва-едва развившейся фигуркой.

В моем восприятии изменилось все, но то, как сестра воспринимала меня, осталось неизменным.

— Малютка Катрин! — сказала она, протянув ко мне руки благословляющим, укрывающим жестом, точно на мне был не модный дорожный тайлер, а приютское платье с передником, точно мои волосы и не были коротко острижены и продушены новомодными духами и табаком, а заплетены были в толстую косу, из которой всегда выбивался один непослушный локон, и сестра Мари-Анж заправляла мне его за ухо. — Малютка Катрин вернулась!

Мы обнялись, потом отстранились друг от друга, жадно друг на друга глядя, пытаясь уловить произошедшие в нас изменения. Потом сестра обхватила меня за плечи и повела к воротам:

— Ты так изменилась, однако я сразу узнала тебя, — сказала мне моя воспитательница.

Да, я изменилась, но и обитель тоже изменилась — каким умалившимся мне показался двор! Я въехала сюда в блестящем автомобиле, а когда-то гуляла здесь с подружками, такими же сиротами, чьи руки и летом и зимой покрыты были цыпками, носы шмыгали, чулки сползали. Двор назывался садиком из-за нескольких кустов жасмина, которые, впрочем, с тех пор дивно разрослись, а настоящий монастырский сад, «старый», огорожен каменной стеной, выложенной из глыб песчаника. Стена и тогда была увита шершавым плющом, и теперь тоже. Но она вроде бы стала пониже, а раньше казалась мне неприступной. Впрочем, я все же перелезала через нее — по крайней мере, один раз точно пыталась штурмовать, и это плохо для меня закончилось.

— Хочешь взглянуть на дортуар?

Я и в детстве была уверена, что сестра Мари-Анж умеет читать мысли, и теперь только убедилась в этом совершенно. Мы прошли через двор, через длинный коридор, на каменном полу которого лежали горячие пятна света, льющегося из высоких стрельчатых окон, и это вдруг напомнило мне какой-то давний, забытый сон. В дортуаре кровати, как мне показалось, еще больше сдвинулись, точно испугались моего прихода и прижались друг к дружке, дрожа. Пятнадцать совершенно одинаковых кроваток, и все же по каждой из них можно кое-что сказать о характере пансионерки. Вот на этой кровати, что у окна, спит старшая или очень уважаемая товарками девочка, потому что место такое, завидное. А здесь подушка поставлена уголком и из-под нее виднеется целлулоидный гребешок и розовая ленточка — тут гнездится кокетка. А тут неряха — одеяло все в складках, а наволочка в пятнах и явно испачкана домашним печеньем — несносная девчонка ест в постели.

— Можно? — спросила я у сестры, указывая глазами на свою кровать, пятую во втором ряду.

Она с улыбкой кивнула.

Я осторожно присела на серое марсельское одеяло, на котором не было ни одной складочки.

— Кем бы ни была девочка, спящая тут сейчас, кровать она заправляет лучше меня.

— Ты всегда прекрасно заправляла кровать, — возразила Мари-Анж. — Ты и Рене. На ваши постели приятно было посмотреть.

— Это потому, что я заправляла и свою, и ее постель, — объяснила я.

— А, — улыбнулась сестра. — Что ж, боюсь, от Мишель, которая спит на твоем месте, соседки такой милости не дождутся. Она очень строга к недостаткам окружающих — как и к своим. Но ты ведь приехала не затем, чтобы поговорить о наших новых пансионерках, так ведь?

— Может быть, и затем, — улыбнулась я.

Но сестра Мари-Анж не ответила на мою улыбку на этот раз. Глаза ее стали печальны. Она сказала:

— Что-то гложет тебя изнутри, дитя мое. И ты такая худенькая, такая бледная.

— Я никогда не была жизнерадостной толстушкой, — усмехнулась я, но сестра покачала головой.

— Думаю, нам нужно поговорить. Сейчас некогда — девочки вернутся из школы, прозвонят к обеду, потом у меня будут еще дела. А тебе не мешало бы отдохнуть и вымыться. Дорога ведь была очень утомительной? У тебя пыль на лице. После обеда ты можешь привести себя в порядок в моей комнате и там же немного поспать. А вечером, когда воспитанницы угомонятся, мы сможем поговорить.

У меня сжалось горло, и я сказала:

— Спасибо.

— За что? — удивилась викентианка. — Ты вернулась домой. Ты можешь делать все, что тебе угодно.

Если бы я не была так изнурена, я бы заплакала от умиления.

А потом я услышала голоса девочек, вернувшихся из школы, веселые детские голоса, в числе которых могли зазвучать и наши с Рене. Из кухни вкусно пахло, в столовой гремели посудой, и я, наскоро вымыв руки и ополоснув лицо, пошла туда.

— Не могли бы вы дать мне передник? — попросила я у незнакомой мне девушки, которая ловко нарезала хлеб за дубовой стойкой. Раньше здесь заправляла краснощекая, веселая госпожа Матье. Она прикрикивала на нас, когда мы помогали ей в столовой, но жалела меня и украдкой совала в карман фартучка поджаристые горбушки. У этой девушки, пожалуй, горбушки не допросишься — вон как сурово сдвинуты ее тонкие брови…

Девушка удивилась, но достала из шкафчика и протянула мне синий бумажный передник.

— Я могу нарезать хлеб, разложить кушанье по тарелкам, — сказала я.

— Но вы же не знаете как, — сказала девушка, и по говору я поняла, что она из этих мест. Значит, я могла быть с ней знакома, пожалуй, она постарше меня.

— Прекрасно знаю, — возразила я. — Я съела столько обедов в этой столовой и помогала тут столько раз, что знаю в точности все порции.

— Вы были здесь пансионеркой! — воскликнула девушка. — Тогда вы сможете разложить рагу по тарелкам.

— Да. А на вашем месте в то время работала госпожа Матье.

— Я — Франсина Матье. А вы, верно, знали мою маму?

— Она здорова? С ней все в порядке?

— О… не вполне. Отца убили на войне, и мама очень страдала, так что совсем расхворалась и не может больше работать. Пришлось мне пойти в обитель и попроситься на ее место, у меня ведь, сударыня, двое младших братьев, а старшая сестра пропала в этом ужасном Париже. Простите… вы ведь тоже сейчас оттуда?

— Оттуда. И я с вами согласна, Франсина. Париж действительно ужасен.

— Вы не видели там нашей Онорины? — жалобно спросила Франсина, откладывая хлебный нож. — Она похожа на меня, только выше ростом и куда красивее.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 43
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?