Не могу его оставить - Айли Лагир

вещи и выдвигаясь к нужной стойке. Пьяный Ольгерд порылся в сумке и совершенно спокойно (видимо сказывался опыт) распылил себе в рот удивительно едкий парфюм с ароматом сандала, встал и направился вслед за друзьями, избрав в качестве ориентира ровные серо-бежевые плитки напольного покрытия. — Давненько я не летал, — Мартин помог поднести Жене сумку и добавил, — привыкай. Меня роль наседки достала. Теперь собирать этих цыплят будешь ты. В салоне ей досталось место между Мартином и Ольгердом. — И только попробуйте чудить, как в прошлый раз, — предупредил Мартин и повернулся к Жене, — хочешь расскажу, что Ольги с Тонькой в прошлый полёт учудили? Даже если бы Женя не хотела слушать, трёп Мартина было всё равно не заткнуть. Она послушно кивнула. — Вот слушай. Мартин с трудом подтянул свои латексные колготки и наконец, расположился на сидении. — Летели мы прошлый раз из Польши. Перелёт был ночной. Я спокойно себе дремлю и слышу сквозь сон, как эти двое встали и начинают пробираться к туалету. И Бог ты с ним, что вдвоём, но слышу я такой разговор: — Ты гондон взял? — Конечно. — Какой он у тебя? — Ну, нормальный, — отвечает Тонька, — стандартный. Я медленно выпадаю в осадок, а эти два извращенца продолжают. — Хорошо. Только натягивать сам будешь? — Может лучше ты. А то у меня плохо получается. У тебя пальцы тоньше. «Ничего себе, — думаю, — вот значит для чего музыкальные пальцы нужны». — Ладно. Главное, что бы он не порвался в самый ответственный момент, — отвечает Ольгерд, — надо постараться с первого раза. Тут уже окружающие насторожились. — Давай скорей. Я до аэропорта не дотерплю. Можешь себе представить, какой я бледный вид поимел в качестве руководителя и, как были заинтригованы все окружающие пассажиры. — Так, чем всё кончилось? — Женя натянуто улыбнулась, не понимая, где у истории подвох. — Да ничем, — Мартин пожал плечом, — чуть не высадили из самолёта прямо во время полёта и пригрозили штрафом. Этим двум извращенцам приспичило в туалете покурить, а гондон они взяли, что бы на датчик дыма натянуть. Женя весело рассмеялась вместе со всеми. Никогда не знаешь какая очередная байка припрятана у Мартина в рукаве. — Тебе удобно? — поинтересовался он. — Да. Всё хорошо. Почему то до слёз. Кто и когда о ней заботился. Мартин встал со своего места: — Я пойду с Эриком поговорю. Не скучай. И он перебрался на соседний ряд. — У вас чего это? Серьёзно? — от размышлений её неожиданно отвлёк вопрос Ольгерда. Женя немного побаивалась его и до сих пор столько откровенные вопросы между ними не возникали. Но Ольги относился к той категории людей, кто в пьяном состоянии становился удивительно мягким и слезливо-расслабленным. — Так чего? — упрямо переспросил Ольгерд, — действительно серьёзно? — Да… Нет… Не знаю… Хотелось бы надеяться. Женя растерялась, а Ольгерд задумчиво хмыкнул. Он не относился к породе интеллектуалов и порой думал столь напряжённо, что Жене отчётливо слышался скрип его мозгов. — Не знаю. Ты чем то похожа на Йоханну. — Кто это? — Наш первый лидер и первая любовь Мартина. — Ваш первый лидер? — изумилась Женя, — вашим первым лидером была девушка? Про то, что у Мартина была первая любовь она спросить не решилась. Разумеется у Мартина, как у любого нормального человека вполне могли быть чувства, но из-за сложившегося впечатления факт показался неожиданно странным. С ним вообще не вязались такие понятия, как привязанность и продолжительность отношений. А сокрытие этого момента, пусть и ненамеренное, неожиданно вызвали у Жени жгучую ревность. Даже не ревность — досаду. Ей стало крайне неприятно. — Да звучит несколько странно. Мы ведь начали ещё в школе. Нас изначально было пятеро. Парень по имени… них*я не помню его имени… отвалил почти сразу, а Йоханна… — Что Йоханна? — А, что Мартин тебе ничего не рассказывал? — Ольгерд неожиданно насторожился, видимо сообразив, что не все секреты другого человека, пусть и публичной личности, полезно выносить на всеобщее обсуждение. — Я думал ты знаешь, — он попытался отмахнуться. — Рассказывай раз уж начал. — Да рассказывать особо нечего, — Ольгерд снова попытался увильнуть от прямого ответа. — Ольги, я действительно ничего не знаю. И обещаю, что всё рассказанное останется между нами. Если ты, конечно, посчитаешь это нужным. — Ну, — протянул Ольгерд, — трудно конечно представить, что лидером школьной рок-группы может быть девчонка. Знаешь, она была такая… — Почему была? — Слушай и не перебивай раз уж я начал. Женя кивнула. — Такая… такая… тихая, молчаливая, — ораторство явно не было коньком Ольгерда и он напряженно наморщил лоб, — одним словом, очень похожая на тебя. Однако, спорить с ней не решался даже я. Она была необыкновенным человеком. Знаешь такая солнечная, беззащитная, словно большой ребёнок и в тоже время, необыкновенно сильная. С таким несгибаемым стержнем внутри, — разговорился Ольгерд, — нам всего то было по четырнадцать лет, но мы отлично понимали насколько Йоханна мудрая и чувствительная. Мы соперничали с Мартином. А Йоханна просто брала и вела. Среди нас самый талантливый Марти, но у Йоханны было такое необыкновенное чутьё. Она знала, как играть. Знала, как подать группу. Знала, что может понравится публике. Чему стоит отдать предпочтение сейчас, а, что необходимо отложить. Дать материалу отлежаться. Обдумать его и отработать ещё раз. Она была ни сколько музыкантом, сколько необычайно талантливым организатором. Ольгерд неожиданно замолчал. — Почему ты говоришь о Йоханне в прошедшем времени? Они расстались с Мартином? Поссорились? — осторожно поинтересовалась Женя. — У них были такие отношения, которым завидовали все. Они понимали друг друга без слов. Просто чувствовали на ментальном уровне. Порой казалось, что Мартин и Йоханна созданы друг для друга. Знаешь, как две половинки из разных уголков Вселенной. Я до сих пор затрудняюсь объяснить почему Йоханна не сказала Мартину о своём диагнозе. У неё был рак крови. Какая-то особо тяжёлая скоротечная форма. Не знаю, как можно в четырнадцать лет принять такой приговор. Наверное, она щадила Мартина. Не хотела, что бы ему было больно. Всё-равно потом всё открылось. — Она умерла? — чуть слышно шепнула Женя. — Да. Мы тогда ещё не очень понимали, что такое рак. Особенно в четырнадцать лет. Игра в группе. Первые девочки. Первый успех. Мы делали то, что было заложено Йоханной. Впрочем, я и Тони особо не заморачивались. Думали, что всё это не серьёзно. Что всё пройдёт. Какие могут быть болезни в таком возрасте. А Мартин был всё время рядом с ней. Это я сейчас понимаю, как нелегко ему пришлось. Тем более он иностранец. Рос с одной матерью и не пользовался популярностью у учителей. Йоханна умерла у него на руках и Мартин дал ей