Не могу его оставить - Айли Лагир

взгляд упал на обрывок блокнотного листка, который лежал сверху. Кажется это был текст песни, точнее разрозненные наброски, написанные прозой.

"Воздух и земля перенасыщены влагой. От тяжёлых капель пожелтевшие травы низко наклонились к земле. Дождь выстукивает свои мелодии на моём подоконнике и монотонно стучит по крыше.

Ветер сорвал с деревьев все листья. Они лежат мягким багряным ковром в саду. Мокрые тонкие прутья скребутся в моё сердце. А дождь всё льёт и льёт".

Не затейливо, напоминает школьное сочинение на тему "Осенний дождь", но видимо от души. Забавно. До сих пор ей казалось, что Мартин предпочитает более грубые и прямолинейные тексты. Потянуло на лирику? Кажется это вторая баллада за то время, как они познакомились.

— Всё прочитала? — Мартин вошёл так тихо, что Женя от неожиданности вздрогнула всем телом.

— Мне нравится. Но почему прозой?

— Потому что в стихи не складывается, — Мартин отнял у Жени бумажку скомкал и зашвырнул в угол, — футболку нашла?

— Можно я эту надену? Хотя они у тебя все такие большие. Для меня, все как ночные рубашки.

— Бери, что хочешь. И пойдём пожрём. Я умираю от голода, — Мартин вытащил из стенного шкафа вторую подушку и почти угрожающе предупредил:

— И не вздумай выё*ываться, спать будем вместе. Сама знаешь кровать у меня одна.

Он тоже устал, был злой и Женя решила не перечить.

После душа она немного взбодрилась. Кутаясь в безразмерный халат-палатку, Женя вылезла из запотевшей ванной комнаты и почувствовала, как голые ступни мгновенно прохватило ледяным сквозняком.

— Носки надень, — Мартин хмуро оглядел её закутанную фигуру с ног до головы и кивнул подбородком на босые ноги, — там в комоде должны быть шерстяные.

Ей снова хотелось удивиться, но не было сил и утеплив ноги, она присела за стол. Пока она мылась, Мартин настрогал громадные ломти хлеба, щедро сдобрив их маслом и брусками жёлтого пористого сыра. Ели молча, запивая незатейливый завтрак смесью чая с соком и пряностями. Скорее всего, Мартин старался. Возможно даже хотел её удивить, но Женя так устала, что глотала янтарно-розовый коктейль, совершенно не чувствуя его вкуса.

— Иди, ложись. Мне ещё помыться надо и позвонить, кой кому.

— Давай я посуду помою, — Жене хотелось хоть, как-то отблагодарить Мартина и она потянулась к пустым чашкам и тарелкам.

— Иди уже, — неожиданно рявкнул Мартин, — не строй из себя заботливую сестричку. Всё равно не поверю.

Конечно можно было бы обидеться или хотя бы удивиться, но Женя так устала, что просто пожала плечами и послушно поплелась в спальню. Сейчас ей действительно было всё равно. Главной потребностью был сон и Женя шлёпнулась на кровать неловким кулём. После еды её окончательно разморило. Уже сквозь сон и слипающиеся глаза, она неловко стащила с себя халат и неуклюже перекатилась к стене. Однако, уставший организм дал сбой и вместо того, что бы погрузиться в сладкий и крепкий сон, Женя долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, которые доносились из глубины квартиры. Мартин гремел посудой, потом долго и невнятно разговаривал по телефону.

" Может быть даже с этой хорошенькой куколкой из бара", — безразлично подумала Женя, но услышав "Ольгерд" и длинную матерную тираду, которая донеслась даже до спальни, успокоилась окончательно. Потом Мартин шумно полоскался в душе. Монотонно гудел феном. Этого Женя уже не слышала. Сон накрыл её мгновенно. Она просто вырубилась, крепко стиснув подушку и даже толком не накрывшись одеялом. Кажется прошло несколько часов, но когда влажный и пахнущий ромашкой Мартин заявился в спальню, оказалось, что она задремала всего на несколько минут.

— Вторая подушка нужна? — он присел рядом, — я то люблю, что-нибудь обнимать во сне. Впрочем, подушку я тебе не дам, будешь обнимать меня.

Сказал и грохнулся на кровать, словно слон повалился. Повалился и… повернулся к Жене задом.

— Ну, типа спокойной ночи.

Первый раз Женя проснулась днём. Дождь прекратился, но небо было низкое, плаксиво набрякшее. Скорее всего через час другой снова начнётся ливень. А ветер гуляет по прежнему. Со свистом треплет кроны деревьев и промокшие ветки жалобно царапаются в стекло, словно просят, что бы их пустили в тепло.

" Мокрые тонкие прутья скребутся в моё сердце". Интересно, что Мартин имел в виду. Женя осторожно приподнялась на локте и пользуясь возможностью, долго изучала его лицо. Спит, как убитый. Даже не шевелится. Она машинально прислушалась к мерному и глубокому дыханию. И лицо спокойное, умиротворённое. Рельефные губы, щёточки ресниц. Такие густые и шёлковые бывают только у хорошеньких маленьких девочек…

Интересно сколько сейчас время? Она поискала глазами часы.

Мартин пошевелился, закинул руку за голову, прикрываясь от пасмурной полосы света, которая падала в наклонное мансардное окно.

— Блин, я, что вырубился? — он неохотно разлепил один глаз.

— Да, — Женя не нашла более удачного эпитета и неловко брякнула, — прямо, как бревно!

— Как бревно? — Мартин сочно зевнул, — тут недавно по телеку гимнастику показывали. Там такие девки! Знаешь, чего на бревне вытворяют…

Женя невольно фыркнула.

— Сколько там времени? — Мартин нашарил мобильный телефон и удовлетворённо констатировал, — Выйди из орбиты времени и войди в орбиту любви. Ммм… Ты, кажется хотела меня обнять.

Женя обняла Мартина за талию осторожно, словно боясь обжечься или того хуже нарваться на насмешку или того хуже грубость. Она, вообще, настолько отвыкла от таких моментов, что это простое, но такое приятное действие показалось до неприличия странным. Женя привыкла терпеть. Отдаваться, стиснув зубы. Подкладываться по первому требованию мужа, не получая взамен ни малейшей нежности или ласки. Механический процесс, лишённый всякой эмоциональной окраски. Мартин