Верная - Элис Хоффман

– Я ведь едва его знаю, – утверждала она.

– Но мы можем считать его твоим ухажером? – поддразнивала ее Шелби.

– А может быть, женихом? – предположила Жасмин.

– Нет уж, спасибо. Просто другом, – гнула свою линию Маравелль.

Пока готовилось печенье, Жасмин и Шелби вывели собак на прогулку. На Десятой авеню было морозно, с наполовину замерзшей, холодной реки дул ветер.

Они пересекли Вестсайдское шоссе. Шелби несла на руках Блинки, остальные собаки возились в растаявшем снегу.

Амулет в виде черной бабочки лежал в кармане у Шелби. Скоро весна, может быть, она наступит уже завтра. Смеркалось, и мокрые улицы сверкали, словно их посыпали алмазами.

Шелби вспомнила ангела, который склонился над ней в ночь аварии. Она не знала, кто им был, но позволила накрыть себя пальто.

– Бен – замечательная личность, – сказала Жасмин, когда они шли вдоль реки. – Просто он вам не вполне подходил. – Жас гораздо умнее, чем была Шелби в ее годы. – У вас другой путь в жизни.

– Да, – засмеялась Шелби. – Быть одной.

– Вы не одна, – со смехом возразила Жасмин.

Шелби приобняла одной рукой девочку, и они перешли на бег, собаки большими скачками неслись рядом с ними. Только Блинки по-прежнему оставался на руках у Шелби.

Она никогда не искала дружбы с Маравелль и ее детьми. Домогаться чьего-то расположения было не в ее правилах. Вечером они допоздна смотрели фильмы, ели печенье с шоколадной крошкой и китайскую еду, которую заказали. Шелби, как обычно, не стала читать предсказание судьбы. Она и так знала будущее: Жасмин вырастет, Маравелль влюбится. Что касается ее самой, она по-прежнему не была уверена, что хотела его знать.

Жас и Маравелль заснули, а Шелби заперлась в крошечной ванной. Она стащила с себя футболку, содрала пластырь, хотя Джеймс сказал не спешить с этим до следующего дня.

Когда Шелби увидела татуировку, она почувствовала, как ее глаза наполнили жгучие слезы. Вместо имени Хелен Джеймс нанес ей на кожу черную бабочку с ее браслета – точное изображение амулета, который хранил у себя с той ночи. Этим он хотел сказать: ей не надо платить до конца жизни за то, что произошло. И теперь Шелби понимала: она доверилась ему в ту ночь и, возможно, поверит снова.

* * *

В пятницу вечером Шелби ждала на улице, когда Джеймс закончит работу. Было уже поздно, около полуночи. На нем было черное пальто и вязаная кепка, он казался почти невидим в темноте.

– А, это ты, – сказал он, заметив Шелби.

– Ты не сделал той татуировки, которую я просила.

– Уж не хочешь ли ты получить назад свои деньги? – ухмыльнулся Джеймс, намекая на то, что работа была сделана бесплатно.

Он шел по направлению к Бродвею. Шелби семенила рядом, стараясь не отстать.

– Если хочешь извиниться, можешь угостить меня ужином.

– Просить у тебя прощения? – Джеймс посмотрел на нее и нахмурился. – Имя Хелен – неподходящая для тебя история.

– А ты знаешь, что мне подходит?

Джеймс пожал плечами.

– Я знаю, что тебе противопоказано.

Они прошли мимо китайского ресторанчика, который выглядел весьма заманчиво. Шелби остановилась, чтобы посмотреть меню, вывешенное в окне, и не сразу заметила, что Джеймс прошел дальше. Ей пришлось бежать сломя голову, чтобы догнать его.

– Чем тебе не понравился этот ресторан?

– Я не ем китайскую пищу.

Джеймс продолжил идти дальше.

– Серьезно? Никогда?

– Нет. Я пару лет жил рядом с китайским рестораном в Куинсе и ел там каждый день. А вот это заведение тебя не устроит?

Они остановились у кафе, где продавали гамбургеры. Вошли внутрь темного помещения и заняли кабинку. Шелби заказала чизбургер и стакан белого вина. Джеймс попросил салат и диетическую кока-колу.

– Я трезвенник и вегетарианец, – объяснил он. – Звучит ужасно, я знаю. Как будто я сторонник какого-то культа. Но если ты долгое время ешь в тюрьме дерьмо, которое они называют мясом, никогда уже не захочешь больше видеть это. А если я пьян, выпускаю монстра из клетки.

– Я чувствую себя так, словно выпустила этого монстра, – сказала Шелби.

Джеймс наклонился к ней поближе:

– Хорошо, если это так.

Ожидая, когда принесут еду, они обсуждали самые лучшие сцены смерти в своих любимых фильмах. Шелби полагала, что это кровавая смерть в «Чужом». Она могла смотреть эти кадры бесконечно. Джеймс настаивал, что Марлон Брандо в «Апокалипсисе сегодня» еще круче.

И тогда Шелби поняла, что есть еще более сильный ход:

– Самая лучшая сцена смерти – когда умирает мать Бэмби.

Джеймс засмеялся.

– Без Бэмби никак нельзя обойтись? – Он отпил немного кока-колы. – Бен женился в тот день, когда ты делала татуировку?

– Думаю, что да. Тебе разве не все равно?

– А тебе?

Теперь она сама не знала. К тому времени, как принесли еду, Шелби поняла: с ней что-то явно не так. Она не могла есть, но при этом заказала еще один стакан вина, от которого захмелела гораздо больше, чем рассчитывала.

– Только не говори мне, что по-прежнему собираешься извиняться перед Беном, – сказала Шелби.

– Нет, но я хочу поблагодарить его за глупость.

Джеймс так на нее посмотрел, что Шелби пробрала дрожь. Она была не в состоянии даже пить.

Они вышли из кафе вместе и отправились по 7-й Ист-стрит. Джеймс жил тут.

– Ты подождешь меня немного? – неуверенно спросил он.

Может быть, он боялся, что она тут же убежит. Не исключено, что так она и должна была поступить. Джеймс предупредил, что у него внутри сидит чудовище, но и у нее есть нечто подобное.

Шелби кивнула и осталась на крыльце. Внутри у нее все дрожало, словно она погрузилась в сон и никак не могла проснуться. Когда Джеймс вышел из дома, с ним была белая немецкая овчарка – собака, о которой можно было только мечтать, видя ее во сне.

– Ты не говорил, что у тебя есть собака.

Шелби наклонилась, чтобы приласкать пса, который держался отчужденно, но вполне терпимо к постороннему, так же как Генерал. Ее любимый тип поведения. Собаки, которые вертятся вокруг тебя, назойливо добиваясь поощрения, всегда ее раздражали. Это была настоящая собака – обладающая чувством собственного достоинства, но готовая охотно принять похвалу Шелби, если она скажет, какой он замечательный пес.

– Его зовут Куп, – рассказал Джеймс, когда они брели по безлюдной улице. – Я нашел его около Куперовского союза[16]. Собаку выбросили полумертвой из машины, а я как раз оказался рядом. Как видно, это судьба.