О чем молчат мертвые - Лаура Липман

Черт побери. Теперь Инфанте ненавидел Брансуик вдвое сильнее.

– Дело в том, что нам очень пригодилась бы ваша помощь.

Честер Уиллоуби услышал голос и даже уловил смысл сказанного, но не смог подобрать подходящих слов для ответа. Он был слишком поражен ее появлением и восхищен одним только ее присутствием. Девушка из прошлого. Уиллоуби понимал, что его отношение к ней слишком предвзято, но не мог воспринимать эту молодую женщину-детектива по-другому. У нее были пышные формы, симпатичные розовые щечки и светлые волосы, выбившиеся из неаккуратно закрепленного пучка. Эдакая мечта Рубенса в двадцать первом веке. Женщины работали в его отделе и раньше. К концу восьмидесятых некоторым даже удалось раскрыть парочку преступлений. Но они определенно не были так красивы, как она.

– Я не спала почти до четырех утра, – искренне сказала детектив по имени Нэнси. – Пыталась во всем разобраться. Но здесь так много всего – вот я и подумала, что вы могли бы помочь мне сосредоточиться на деталях.

Она сунула ему две бумажки. Это были не просто черно-белые распечатки, а документы с цветовыми маркировками – красными и синими. Красным обозначались общеизвестные факты, синим – то, что полиция держала в тайне. Честеру такой подход казался слегка девчоночьим, но, может быть, теперь, когда появились компьютеры, так делают все полицейские. В свое время он ни за что не посмел бы воспользоваться подобной системой, учитывая, что коллеги всегда следили за тем, чтобы он не дал слабину и не обмяк. Изнеженный – вот самое подходящее слово, но произнеси он его вслух хоть однажды, и коллеги как пить дать сочли бы это доказательством того, что он действительно стал неженкой.

– До четырех утра? – пробормотал бывший полицейский. – Но сейчас только двенадцать… Вы, должно быть, устали?

– У меня полугодовалый сын. Усталость – это мое нормальное состояние, – ответила женщина. – Я уже поспала четыре часа, так что чувствую себя хорошо отдохнувшей.

Уиллоуби сделал вид, будто внимательно изучает бумаги, но на самом деле он не хотел во все это вникать, не хотел разбираться в красных и синих линиях. В этом тихом омуте из многочисленных фактов наверняка водился не один черт. А у Честера не было желания снова быть втянутым во все это, вспоминать о своих неудачах. Хотя его никто никогда не упрекал и ни в чем не винил. Его начальство, как бы они ни хотели раскрыть дело Бетани, понимало, что им ничего не светит, что это одно из тех дел некой сумеречной зоны. Ведь даже Дэйв ни в чем его не винил. К тому времени, как Уиллоуби покинул департамент полиции, он уже знал, кем хотел быть. Одним из тех крутых парней. Жестким. Упрямым. И уж точно не изнеженным.

Тем не менее совесть до сих пор продолжала грызть его за то, что он так и не продвинулся как следует в расследовании исчезновения сестер. А теперь приходит эта молоденькая женщина – боже, какая она красивая, еще и молодая мать, только представьте! – и сообщает, что в преступлении замешан полицейский, причем из их департамента. Они, можно сказать, работали вместе. Он не помнил Стэна Данхэма, но Нэнси сказала, что он ушел в отставку в семьдесят четвертом, и все же… Какой позор для отдела! Чет знал, к чему все это приведет, если выяснится, что эта девушка – Джейн Доу – говорила правду. Все эти годы ответ был прямо у них под носом. Поползут слухи о том, что они якобы покрывали своего сотрудника, может, даже были с ним в сговоре… Люди любят заговоры.

– Вот, – сказал Уиллоуби, тыча пальцем в ярко выделенную синюю линию. – Вы и сами справились. Вот то, что вам нужно. Лишь немногие могут утверждать, что знают все в мельчайших деталях: я, Мириам, Дэйв, молодой стажер, который был с нами в ту ночь, и все те, кто имел доступ в хранилище вещдоков.

– И вы называете это «немногие»? – удивилась Портер. – И вообще, подозреваемый в преступлении – полицейский, а у него наверняка были хорошие знакомые, которые могли помочь ему, сами того не подозревая.

– То есть вы не верите, что она та, за кого себя выдает, однако все равно думаете, что Стэн может быть преступником? – Такой расклад бывшему следователю в голову не приходил.

– В данный момент возможно все. Информация – это… – Нэнси замешкалась, собираясь с мыслями. – Это своего рода живой организм. Он растет, изменяется. С тех пор как я начала работать со старыми делами и проводить больше времени в архивах и за компьютером, я стала по-другому относиться к информации. Она как набор лего, понимаете? Ее можно собрать по-разному, но некоторые детали так и останутся лишними, как их ни примеряй.

Их чай уже давно остыл, но Честер все равно отхлебнул из чашки. Сначала его гостья отказалась от чая, но Уиллоуби принес вторую чашку с пакетиком «Липтона», и она согласилась, видимо подумав, что старику одиноко и он хочет задержать ее подольше. Но ему вовсе не было одиноко и он не хотел задерживать ее ни на минуту дольше необходимого. Его взгляд скользнул к старому столу жены, и откуда-то с крыши Эденволда до его ушей вдруг донесся скорбный птичий крик. Слишком поздно… Слишком поздно.

– Суть в том, – сказал Уиллоуби, – что тот человек, который украл девочек, может уже сам ничего об этом не помнить. Для него ведь это вряд ли имело большое значение. Но для девушки… Она бы точно не забыла. Вы бы не забыли, не так ли? Если бы вас тоже украли в таком возрасте.

– Ну, я была той еще сорвиголовой, можете себе представить, но да, я бы точно такое запомнила.

– Так поработайте в этом направлении. Ну не знаю, напоите ее и попытайтесь поговорить по душам. Это все, что вам нужно. Но вы ведь и сами знаете, верно? Вы сказали, что работали в убойном отделе до того, как ушли в декрет. – Честер почувствовал, как багровеет его лицо, словно напоминать женщине, что она может выполнять репродуктивную функцию, было неэтично. – Вы знаете, как добыть нужную информацию. Уверен, вы чертовски хорошо с этим справитесь.

Настал черед Нэнси пить холодный чай, чтобы хоть как-то оправдать свое молчание. В молодости Уиллоуби, скорее всего, не обратил бы на нее внимания. В двадцать ему больше нравились – как напыщенно выражалась его мать – худые-до-мозга-костей девушки вроде Кэтрин Хепбёрн, со сногсшибательными фигурами и походкой от бедра. Такой девушкой была Элейн, прекрасная, с какой стороны ни глянь. Однако у пышных дам были свои преимущества. Эта Нэнси Портер со своими розовыми щечками и бледно-голубыми глазами была похожа на куклу. «Крестьянщина», – сказала бы его мать, хотя их родословному древу могли бы пригодиться более крепкие корни.

– Мы подумали… точнее, они подумали – сержант Ленхард, начальник Инфанте, и, разумеется, он сам, – подумали, что вы должны присутствовать на допросе, – сказала Портер.

– То есть вы хотите, чтобы я лично увидел ее?

– И может даже… поговорили.

– Разве это законно?

– Иногда полицейские в отставке продолжают работать в департаменте. Так сказать, оказывают неоплачиваемые консультационные услуги. Мы могли бы это устроить.