Заступник. Твари третьего круга - Арина Свобода

Элин достал мобильник:

– Ты мне нужен. Немедленно. Нет, я сказал – немедленно!

Следующие две недели Кессель спал очень мало. Дни летели, как листики отрывного календаря. Таля дулась, уворачивалась от торопливых поцелуев и объятий. Но у него не было ни сил, не времени выяснять отношения. Глупая женщина не понимала, что дни его сотканы из ожидания, трудных разговоров, стендовых испытаний, отчетов и бесконечных мотаний в больницу.

Он вошел в палату, неся с собой вкусный морозный запах зимы и сеточку золотистых ароматных фруктов. Ник быстро сунул под подушку большую желтую тетрадь. На тумбочке рядом с кроватью лежало несколько книг. Эрран скользнул взглядом по обложкам: история, мифология, общая онейрология.

– Ники, рад тебя видеть, дружище! – Эрран обнял его. – Как здоровье, герой?

– Спасибо. Уже совсем хорошо. Домой хочу!

– Это тебе, лопай! – Золотистые плоды покатились по белому одеялу, не в силах разогнать неловкую тишину, повисшую между ними.

– Эрран… Ты не разрешал погружаться надолго, а мне казалось, что это отличная идея. Я даже не думал, что все так выйдет. Ты простишь меня?

– Ники, главное, ты живой!

– Он победил меня…

– Кто?

– Темный. Я думал, что приручил его. Мне хотелось доказать всем… тебе, что я могу больше. Что там я могу все, – на его лице проступило отчаяние.

Вечный Отец, он говорит о Темном, как о живом существе!

– Тебе не нужно ничего мне доказывать, Ники.

– Я слишком часто проигрывал, но так и не научился это делать. Я просто привык. Я никогда не стану первым.

– Тебе это и не нужно.

Ник выглядел озадаченным. Он взял апельсин и принялся сдирать толстую яркую кожуру. По палате поплыл сладкий праздничный запах.

– Попробую объяснить по-другому, – сказал Эрран. – Правда в том, что никакого соревнования нет. У каждого из нас своя жизнь, условия, ситуация, окружение. У кого-то лучше, у кого-то хуже. Мы меряемся друг с другом, хотя изначально находимся в неравных условиях. Бежим, стараясь обогнать других. Но спринтер не соревнуется с тем, кто бежит марафонскую дистанцию, а пловец не выступает против лыжника. Соревнования с другими не существует! У каждого из нас свой путь. Вот ты, Ники, – ты уникальный! Я всегда это знал.

Ник слизнул сок с подбородка, утерся полотенцем.

– Но разве это не заложено в людях? Я не люблю соревноваться, но я хочу победить.

– Побеждать нужно не других, а себя. Сможешь ли ты преодолеть себя, дойдешь ли до конца? Сделаешь ли все, чтобы остаться человеком, даже если против тебя целый мир? Только с самим собой имеет смысл бороться – с собственной ленью, жадностью, себялюбием. Не нужно доказывать кому-то свою значимость. Не нужно беспокоиться о том, что скажут другие. Ты вправе наслаждаться свободой и делать то, что любишь, просто потому, что не можешь этого не делать. Разве не это лучшая награда?

– И ты так живешь?

– Стараюсь, – улыбнулся Эрран. – Например, я ушел из Университета ради того, чтобы заниматься тем, что мне интересно, изучать Темный.

– Ты даже не представляешь, что я там видел…

– И знать не хочу, – Эрран замахал руками. – Не стоит сейчас об этом думать, Ники. Отдыхай, поправляйся. Знаешь, у меня есть для тебя хорошая новость. Мы провели стендовые испытания излучателя. Он работает! Теперь тебе не придется тратить силы на ребят Фолка.

Ник ощетинился:

– Значит, я ему больше не нужен?

– Что за странный вопрос?

– Он придет?

– Конечно, просто он очень занят. Ты же знаешь, у него столько дел, и еще эта аномалия. Слушай, я договорился с ректором, – продолжил Эрран. – Тебя без экзаменов зачислят на первый курс факультета онейрологии. Смотрю, ты сам тут книжки почитываешь. Не терпится стать студентом?

Ник неопределенно шевельнул плечами:

– А Фолк что сказал?

– Э-э-э-э… Поздравил нас с успешным завершением проекта. Ты что, не рад? Как только восстановишься, можешь начинать учиться…

– Я хочу вернуться в лабораторию, – перебил Ник.

Надо сказать ему. Лучше сейчас, раз уж он сам об этом заговорил.

– Ник, выслушай меня и постарайся понять. В прошлый раз у тебя была передозировка. И в результате – клиническая смерть. Врачи полагают, что…

– Они ничего не смыслят, – Ник вытащил тетрадку из-под подушки и помахал перед его носом. – Я скоро закончу отчет, и ты поймешь, что там случилось.

– Погоди, – мягко сказал Эрран. – Ты перенес детоксикацию… В общем, боюсь, что следующего раза не будет. «Коктейль» может убить тебя.

– Ты этого не сделаешь, – по лицу Ника пробежала тень. – Ты не можешь отнять у меня Темный. Это все равно, что отрезать крылья у птицы. Я – Заступник!

Эрран вздохнул. Пожалуй, рано было об этом говорить. И учебник мифологии тут явно лишний. Для такого впечатлительного парня, да еще и после травмы… Нужно сказать лечащему врачу.

– Конечно, Ники. Мы посмотрим, что можно сделать, проконсультируемся с врачами. Прости, я не хотел тебя тревожить, – он встал с кровати. – Поговорим об этом позже, когда ты поправишься. Тебе надо отдохнуть, а я и так уже засиделся.

Ник нахмурился и лег, отвернувшись к стене.

– Я к тебе зайду на днях. Не скучай.

Эрран вышел из палаты и аккуратно прикрыл дверь. Иногда этот мальчишка бывает просто невыносим. Ладно, пускай позлится. Пусть ненавидит зануду-ученого. Когда-нибудь он поймет, что все это делалось ради него.

* * *

От долгого лежания в постели ныло все тело. Ник развлекался, как мог. Подолгу торчал у окна, рассматривая людей и машины. Штудировал книжки, присланные братом по его заказу. Заставлял себя вспоминать каждую деталь, скрупулезно записывая и зарисовывая в желтую тетрадь все, что видел там.

Если крепко закрыть глаза и надавить на веки пальцами, то появляются багровые круги, причудливые узоры, фигуры, неуловимые изменяющиеся образы, вроде теней в… Как назвать ту гнусную дыру, в которой Ник побывал? А ведь этот мир тоже был когда-то реальным. Чем плотнее становилось его тело, вспомнил Ник, тем явственней из темноты проступали очертания древних руин. Вывороченные корни гигантских деревьев. Болотистая почва, пружинящая под ногами… Сортир, переполненный нечистотами целого мира.

И несмотря на то, что он был окружен тысячами гадких рож, там его впервые поглотило острое чувство одиночества. Он был одним из них, он был один. Брошенный, покинутый, забытый. Не нужный никому. Это место словно вынуло пустоту из его сердца и раздуло до бесконечности Вселенной. Как говорил когда-то Дугал – «мерзость запустения». Лучшего определения для этого места не подберешь. Неужели оно тоже было когда-то реальным? Что нужно было натворить, чтобы уничтожить целый мир – горы, леса, города, моря, всех обитателей, людей и животных?