По ту сторону Нила - Николь Фосселер

Однако главное сокровище страны имело не белый, а черный цвет. В Судане процветала работорговля, и многие на этом обогатились.

Египтяне не только брали от этой страны, но и успели многое ей дать. Введение новых сельскохозяйственных культур и методов выращивания позволило наконец бывшим кочевникам сменить образ жизни на оседлый. В Судане появились школы и госпитали, железные дороги и телеграфные линии, по Белому Нилу стали ходить пароходы. Разумеется, за блага цивилизации суданцы заплатили сполна. Башибузуки – иррегулярная армия хедива, которую он снабжал оружием и амуницией, но не более, – выжимали из населения, по распоряжению властей, непомерно высокие налоги. Чем больше, тем лучше – остаток оседал в их карманах. Они не знали пощады и не останавливались перед убийством. Даже и тогда, когда хедив Исмаил под давлением британских властей запретил работорговлю и страна, лишившаяся главного средства существования, погрузилась в нищету.

И вот нашелся человек, услышавший стоны суданцев, их мольбы о свободе, справедливости и освобождении от власти османского Египта – Мохаммед Ахмед, третий сын лодочника, родившийся на одном из островов посреди Нила неподалеку от Донголы. Это был умный и набожный мальчик, который уже в девять лет знал наизусть Коран и мог перечислить много поколений своих предков. После ранней смерти отца Мохаммед Ахмед проживал вместе с матерью и братом на другом острове могучей африканской реки, к югу от Хартума. Этот остров покрывали дремучие леса, дававшие жителям укрытие от башибузуков и проклятых турок. Слово турок означало на их языке любого человека со светлой кожей, будь то осман, сириец, албанец, европеец или египтянин. Это турки грабили и разоряли Судан, это их сборщики налогов опустошали деревни. А если жители не могли заплатить требуемого, мытари отбирали у них жен и дочерей и держали в плену, удовлетворяя свою дикую похоть, пока не находились деньги. До зубов вооруженные башибузуки сеяли среди населения ужас и смерть, а их «курбаш» – кнут из кожи бегемота – стал символом рабства и угнетения.

Тем временем Мохаммед Ахмед взрослел, учился и молился. Он избрал духовную стезю, стал дервишем и суфием. Юноша понимал заповеди буквально и ревностно им следовал, а потому отверг множество наставников. В конце концов он отправился странствовать по стране нищим проповедником. «Путь» – так просто называл он свое учение.

– Покайтесь в грехах, – учил Мохаммед Ахмед. – Покайтесь в грехах, отриньте гордыню и зависть и не пренебрегайте молитвой пять раз в день! Будьте смиренны, кротки духом и терпеливы. Ешьте и пейте не много, посещайте могилы святых людей. Следуйте Пути – и вы спасетесь.

И неграмотные пастухи, и простодушные крестьяне понимали проповеди Мохаммеда Ахмеда.

– Турок ненасытен, – учил дервиш. – Он пьет вино и угнетает братьев по вере – так какой же он мусульманин! Тот, кто одевается, как турок, и живет, как турок, тот турок и есть! Отриньте же от себя все, что напоминает вам об обычаях турок и других неверных. Вернитесь к истинной вере, и Аллах вознаградит вас!

И эти слова были для душ людских что капли дождя для засушливой земли. Они дарили надежду, возвращали людям веру в Бога и в себя. И крестьяне толпами собирались вокруг Мохаммеда Ахмеда и с жадностью ловили каждое его слово, благословляя землю, по которой ступали его ноги. Они пришивали кусочки цветной ткани к своим белым одеждам, чтобы как можно больше походить на проповедника, платье которого было во многих местах залатано. «Это он, – повторяли они. – Вне всякого сомнения, он и есть настоящий Махди!»

Махди – что значит «избранный» – это тот, кто, следуя по пути пророка, укрепляет веру, несет в мир справедливость и восстанавливает единство Ислама. С ним придет Судный день, когда возвратится на землю и пророк Иса, которого христиане зовут Иисусом.

Разве его покойного отца не звали Абдуллой, как и сказано в пророчестве? Разве не восходит его родословная к Фатиме, дочери самого Мухаммеда? Вот он стоит перед ними, высок ростом и благостен образом, с тонкими чертами лица и зазором между передними зубами, что предвещает счастье и является знаком божьего благословения. По всем признакам, он – Махди. У него даже родинка на правой щеке, а именно так Аллах метит святых. Он уже являл чудеса и исцелял неизлечимо больных. Разве не появлялись в изобилии еда и напитки везде, где он останавливался? Знамений более чем достаточно, чтобы понять, что Мохаммед Ахмед – Махди, избранный. Кроме того, он, темнокожий и харизматичный, исполненный мудрости, доброты и бесконечного терпения, имеет три шрама на левой щеке – знак своего племени. А значит, Махди – сын своей страны и всего лишь один из своего народа.

И в то время, когда в Англии, в графстве Суррей, горстка молодых людей наслаждалась счастливейшим летом своей жизни, Мохаммед Ахмед собрал самых важных шейхов Судана на острове Абба. Одни из них прибыли из Дарфура, другие – из Кордофана, третьи – даже с побережья Красного моря. «Да, это я! – возвестил он. – Я – тот, кто был вам заповедан и кого вы ждали. Я – Махди».

«Слава да пребудет с теми, кто останется в живых, – говорил он, – и да не оставит погибших Аллах своей милостью. Эта страна должна быть очищена от турок. Лучше тысяча свежих могил, чем одна монета в карман нечестивых». А потом все повторяли за ним, как заклинание: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Пророк Его. И Мохаммед-эль-Махди идет по стопам Пророка».

Махди явился! Эти слова пали на нильскую воду, подобно ароматным розовым лепесткам, и быстро разнеслись ее течением от лодки к лодке и дальше – к берегу. А там караваны понесли их с юга на север, а оттуда – на восток и запад. Не обошли они стороной ни одной деревни и ни одного племени. Это была радостная весть. Женщины делились ею друг с другом у колодцев, а мужчины обсуждали ее в кофейнях. Сам Махди писал об этом в листовках, которые десятками разносили по стране и вручали всем важным сановникам.

Весть о Махди долетела и до Каира, но там ей внимали неохотно. В Хартум пришел приказ бросить двести солдат на подавление мятежа на острове Абба, а сумасшедшего, выдающего себя за Махди, схватить или, еще лучше, уничтожить. Но не успели солдаты опомниться, как последователи Махди атаковали их с дубинками в руках. Они кололи их копьями, рубили саблями и забивали камнями, пока не уничтожили всех. «Победа! Победа!» – кричали повстанцы, взметая к небу окровавленные кулаки. «Мы вернем себе нашу землю! Смерть туркам! Во имя Аллаха и Махди!»

Стивен ступал по песку, вздымая золотистую пыль. Что, собственно, было нужно? Еще раз проверить все обмундирование; пополнить запасы провианта, воды и боеприпасов; вычистить и смазать оружие… Нет, он ничего не забыл, все в порядке.

Стивен опустился на колени, а потом сел на землю. Она оказалась холодной. Тем не менее Стивен снял сапоги и носки и погрузил голые стопы в липкий, мучнистый песок. На душе сразу стало легче, словно от чего-то освободился. Высокое, неприветливое небо походило на туго натянутое серое полотно. С моря дул прохладный ветерок, чистый и свежий. Некоторое время Стивен сидел и смотрел на воду лагуны и набегающие на берег волны, на гряду островов, ломающих едва заметную линию горизонта, коричневых, как горб верблюда. Потом вынул из кармана кителя записную книжку, в которой время от времени записывал то, что казалось ему важным, или просто фиксировал разные мысли, открыл чистую страницу и достал карандаш.