Охотник на шпионов - Владислав Морозов

Что тогда остается? Взять с собой трофейное ПТР, к которому у нас чуть более десятка патронов, и тащить на своем горбу эти лишние семнадцать кило? И что это нам даст? Разве что попытаться подобраться как можно ближе к «Мотьке» и исхитриться поразить ее гусеницы, смотровые приборы или двигатель через жалюзи? Но тут эффект тоже будет более чем сомнительным. А значит, остается полагаться лишь на «рояли в кустах». Если таковые у нас, разумеется, есть.

– Слышь, друг Наф-Наф, – спросил я у Смирнова. – У вас с собой что-нибудь противотанковое есть? А то есть очень большая вероятность нарваться на серьезный танк или даже несколько танков противника.

– Вообще-то нам подобное не положено, – ответил Кюнст. – Мы же спасатели-эвакуаторы, от нас не требуется что-нибудь разрушать.

– Хорош меня лечить! А все-таки?

Тут я сильно испугался, что он начнет переспрашивать и уточнять у меня насчет значения слова «лечить» в данном конкретном контексте. Но, слава богу, он промолчал.

– Для подобных непредвиденных случаев в наш «НИК» обязательно входят «Айнбрухи», – доложил Кюнст.

– Чего-чего?

– Это такие одноразовые заряды кумулятивного действия, – снисходительно пояснил Смирнов.

В принципе, я уже и сам допер, что в данном случае это от немецкого «Einbruch», т. е., грубо говоря, «Взлом». Вроде у них, в Германии, есть даже такое словечко «Einbruchsdibstahl» – «кража со взломом».

– И что за заряды?

– Имеют вид металлического цилиндра, весом около двух килограммов, длина около 50 сантиметров, диаметр – 8 сантиметров.

– Что-то одноразовое, навроде «Мухи»?

– Можно и так сказать. Как правило, «Айнбрухи» применяют для вскрытия бронированных дверей, люков, герметичных ворот и прочих входов в различные укрытия повышенной защищенности. Если прикрепить такой заряд непосредственно к двери или люку, он быстро и с большим выделением тепла прожигает насквозь броню толщиной до двух с половиной метров, проделывая отверстие диаметром свыше метра, пригодное для свободного проникновения сквозь возникшее препятствие. Но, как вариант, в критических ситуациях «Айнбрух» можно использовать и в режиме одиночного выстрела. При этом кумулятивный заряд летит на дальность до 150 метров и при попадании активного ядра заряда на поверхность бронеобъекта гарантированно прожигает броню толщиной до 200 мм. Но наводка в режиме одиночного выстрела возможна лишь весьма приблизительная, ведь прицела как такового там нет вообще.

– Ну это ладно, считай, что у нас сегодня как раз та самая критическая ситуация. И как-никак танк – это не яблочко на чьей-нибудь тупой голове. Ты-то сам из такой бронепрожигающей пукалки в цель попадешь, если сильно потребуется?

– Попаду, – согласился Кюнст, не став спорить и, как обычно, без малейших эмоций.

– Тогда мы, считай, вооружены. «Матильде» этого точно хватит. И сколько у вас этих «Айнбрухов»?

– Сколько положено в таких случаях на группу, по регламенту. Две штуки.

– Негусто, но два – это лучше, чем один. Тогда, значит, возьмешь с собой оба. И будем проверять на практике, насколько качественную броню льют у них там, в разных Шеффилдах.

Возражений с его стороны, как легко догадаться, не последовало.

Некоторое время мы с ним провели за приведением в порядок своего оружия. Я, как мог, почистил автомат, а Смирнов в этот момент заряжал опустевшие диски к ППД патронами, которые я достал из своего мешка, отметив, что их запас далеко не безразмерен. Потом Кюнст немного повозился со своей СВТ и запасными магазинами к ней (как я понял, винтовка у него всегда была в идеальном состоянии, а магазины к ней он готовил вообще заранее), а затем проверил и зарядил еще и два трофейных автомата «Суоми».

– Что, и их с собой возьмем? – спросил я про эти трофеи.

– Сейчас это, наверное ни к чему, а вот позже, когда отправимся за членом нашей группы к этому озеру, они очень пригодятся.

– Соображаешь. Тогда пока убери эти «Суоми» куда-нибудь подальше или скажи «Объекту» и его другану Шепилову, чтобы поглядывали там за трофеями. А то, не ровен час, чего доброго, сопрет кто-нибудь. Из чисто спортивного интереса и просто потому, что плохо лежит. Да, и вызови своего Кузнецова. Сейчас вы мне оба нужны, а то можем и не справиться.

Смирнов молча кивнул. Потом полез куда-то в угол фургона и засунул в свой рюкзак извлеченных откуда-то два довольно длинных цилиндра серо-стального цвета. Видимо, это и были те самые «Айнбрухи».

Сделал он это очень вовремя, поскольку буквально через пару минут в дверь постучали и в фургон, распространяя вокруг себя облака пара, ввалился донельзя деловой замполитрука Бышев, доложивший, что к урочному часу добровольцы таки нашлись.

Стало быть – пора. Я натянул свой изрядно пропотевший и не успевший толком просохнуть головной убор (здесь я поймал себя на мысли, что начинаю помаленьку оскотиниваться, этак скоро начну спать на голой земле), застегнул шинель, повесил на шею бинокль, на плечо – ремень ППД и полез наружу. Торопливо натягивая на спину тяжелый рюкзак, за мной двинулся Смирнов. Английское ПТР, а с ним и трофейный револьвер остались в фургоне.

Выйдя на свежий воздух, я обнаружил вокруг некоторые очередные изменения. Во-первых, поскольку «белофинские стервятники» в драку больше не полезли, наши истребители улетели, а свист и взрывы отдаленного минометного обстрела тоже прекратились. В лесу снова стало очень тихо, но у меня сразу же возникли сомнения насчет того, как бы финские минометчики не сменили позицию, дабы показать уже нам, где карельские раки зимуют. Оставалось надеяться, что враги все-таки предпочтут не палить в белый свет как в копейку, а по своей жлобской привычке экономить боезапас.

Смирнов неслышно отошел в сторону, туда, где обычно стояли танки, видимо, передать будущему академику мой приказ насчет трофеев.

Ну а добровольцы обнаружились у все того же штабного фургона. Всего шестеро, трое в шинелях, двое в ватниках и один в маскхалате. Все, кроме последнего, были очень заняты перекуром (смолили, судя по всему, папироски из тех, что принес сюда я, не иначе; Гремоздюкин выдал им курево в виде поощрения) – над ними стояло облако сизого табачного дыма. Ну а некурящим, как легко догадаться, был второй Кюнст. Как Смирнов успел передать ему приказ прийти сюда – вообще загадка. Не иначе, действительно телепатически.

– Становись! – скомандовал я.

Бойцы выстроились в одну шеренгу и постарались выровняться, но папиросок не бросили, продолжая лихорадочно втягивать в себя вожделенный никотин. Пока я критически осматривал их строй, появился Смирнов, сразу вставший за моей спиной.

Так. Оцениваем наши потенциальные боевые возможности. Один ДТ, четыре мосинские винтовки, плюс две СВТ Кюнстов и мой автомат. Ничего, для короткой стычки, думаю, сойдет, а на долгий бой я и не рассчитывал. А вот «охотники» на трудное дело вызвались те же, что и утром. Бессмертными они себя считают, что ли? Испачканный копотью на манер трубочиста из детских сказок и сменивший танкошлем на великоватую каску Воздвиженский, опирающийся на свой лишенный сошек, снятый с погибшего танка пулемет, Ададуров в своей традиционной, краснозвездной каске и шинели, двое смутно знакомых красноармейцев из тех, что сегодня вместе с нами отстреливались на дороге от финнов, кажется, Бедняков и Боголепов (вот только, хоть убей, не знаю, кто из них где) и на правом фланге, тоже вполне ожидаемо, нарисовался чем-то или кем-то вдохновленный чернявый Натанзон.