Жена Болотного царя - Купава Огинская

— Напуганные, — зачем-то отметила я очевидное.

— Главное, чтобы яйца прятать не начали, — рассеянно отозвался Ксэнар и, не оглянувшись даже на меня, скрылся в курятнике.

У эва домашняя птица, как, впрочем, и домашний скот, делилась очень странно. Один курятник, или коровник, или свинарник… или еще какой-нибудь загон для домашней живности мог принадлежать сразу нескольким семьям, что, несомненно, облегчало жизнь и экономило землю. А в болотистых местах надежная земля все же ценилась… Но и создавало серьезные проблемы в неурожайные и сложные года. И если напуганная птица вздумает откладывать яйца где-нибудь в кустах, или в траве, или в укромном месте под домом…

— Рагда! — поторопил меня Ксэнар из темноты курятника.

Я встряхнулась и перестала осматриваться, вяло удивившись своим мыслям. Еще несколько месяцев назад я и знать не знала таких подробностей жизни. Как же легко все меняется.

Когда я заглянула в курятник, царь протянул мне ладонь, на которой лежали останки амулета.

— Это он?

На тонкой порванной цепочке висел неровный, потемневший от засохшей крови, полностью лишенный магии осколок.

— Да. — Я протянула руку, желая забрать его, но Ксэнар сжал пальцы, не позволяя мне этого сделать.

— Он останется у меня, — ответил на невысказанный вопрос и тут же велел: — Отойди в сторону.

Я подчинилась, с недоверием глядя на то, как царь собственноручно, используя исключительно топор и грубую силу, вырубил из пола доску с темными следами пролившейся крови.

— И что вы будете с этим делать? — спросила я, не сумев сдержать любопытства.

— Если все, что ты рассказала мне о его перемещениях, правда, — Ксэнар нехорошо улыбнулся, — дождусь его следующего визита.

Я надеялась, что Арис еще появится, но с каждым днем верила в это все меньше. Он вернул мне память и должен был понимать, что я не смогу удержать нашу кровавую тайну в секрете от царя… а значит, будучи в здравом уме, маг едва ли решится вновь явиться в поселение.

Я бы на его месте не рискнула, о чем и хотела сообщить царю, а вместо этого сказала совсем не то, что хотела. Но то, что больше всего мучило меня всю ночь. Мысли об Арисе разожгли мои опасения с новой силой, и я не смогла их сдержать.

— Аратан станет меня искать. После того, что я сделала, уж точно.

— Топи будут ему рады, — равнодушно ответил Ксэнар, вороша солому и внимательно рассматривая пол поблизости. Разыскивал незамеченные кровавые следы.

— Он сильный маг. Огонь любит его…

Царь поднял на меня глаза и произнес:

— Топи будут ему очень рады.

Я не сдавалась.

— Его ведовки…

— И его ведовкам, и его армии, и всему совету магов, — перебил меня Ксэнар. — Поверь, Рагда, то, что пробудил маг, способно уничтожить любую угрозу.

— А мы? — напряженно спросила я. — Нас оно тоже уничтожит?

— Если я не успею восстановиться до того, как Топи обратят свое внимание на наши земли, — кивнул Ксэнар.

— Восстановитесь? — Он поднялся и двинулся к выходу, и первым моим порывом было преградить ему путь и выпытать все важные ответы, но я не рискнула, только поспешила следом. — Что значит «восстановитесь»?

Царь замер на пороге, пошатнулся и с тихим, каким-то злым стоном прикрыл глаза ладонью.

Я тут же всполошилась.

— Что такое? — Последние события серьезно подточили мое спокойствие, теперь я готова была нервничать и паниковать по любому поводу. А сгорбившийся на свету царь — веская причина для переживаний.

Оттащив его обратно в полумрак, я дрожащими пальцами отвела его руку от лица и резко выдохнула.

Глаза у царя светились знакомой зеленью.

— Свет, — коротко пояснил он и потер переносицу. — Переход на столь большое расстояние не просто мне дался.

В его голосе не было осуждения.

Зато в моем его было слишком много.

— Так зачем вы это сделали? Вы же уже тогда знали, что на нас надвигается, так? — Он кивнул, и я вспылила. — Для чего нужно было тратить столько сил?

— Я имел право на злость, Рагда. Не тебе меня осуждать, — сухо ответил царь. Попытался отодвинуть меня со своего пути, но я не поддалась — теперь уже мне было неважно, на что я имею право, а на что нет. Тогда он попробовал меня обойти, я преградила путь. — С дороги.

— Конечно, вы имеете право на злость, — согласилась я, пропустив его требование мимо ушей. Сердце заходилось от волнения и беспомощного, щемящего чувства потери. Я совершила непростительное и потеряла что-то неповторимое. Что именно, понять не могла, но отчаянно цеплялась за ускользающую надежду это вернуть. Нужно только понять как. — Но не на безрассудство!

По потемневшему лицу Ксэнара я запоздало поняла, что последнего говорить не следовало. Это были не те слова.

— Простите. — Я потупилась и отступила в сторону, освобождая дорогу. В безнадежном стремлении сделать хоть что-то спросила: — Сколько времени вам понадобится на восстановление?

На ответ и не надеялась, но все же его получила.

— Несколько дней.

— У нас они есть?

— Не знаю.

Осознавая свою неправоту, я пыталась просить прощения за резкие слова. Ксэнар не позволил. Остановил в самом начале нелепых извинений.

Но согласился быть ведомым, проявив доверие, которого, мы оба это знали, я не заслуживала. Хотя выбора у него все равно не было, и по туманным улицам, с закрытыми глазами, чтобы хоть как-то притупить боль, Ксэнар шел по моим следам. Я чувствовала, как была напряжена его рука в моих пальцах.

Стоило нам только оказаться в доме, царь тут же отпустил меня и, не говоря ни слова, ушел.

Наверное, я должна была смириться с происходящим и позволить жизни складываться самостоятельно. Я уже достаточно глупостей натворила, пора было бы остановиться.

Поступить разумно.

Мучительно было понимать, что Ксэнар на меня больше не смотрит и по возможности старается избегать. Это заметила не только я. Сэнар, после тягостного завтрака, мрачного обеда и безжизненного ужина, устал делать вид, что ничего не происходит.

В полутемном коридоре, перед самым сном, когда я спешила из уборной в теплую кроватку (запретив себе проверять, будет ли сегодня разожжен камин на втором этаже), меня ждали.

Подхватив под руку, не позволяя замедлиться или вовсе остановиться, Сэнар протащил меня до двери моей спальни, воровато огляделся и безжалостно затолкал в комнату. После чего закрыл дверь и потребовал:

— Рассказывай.

— Что?

— Где труп, которого, по твоим словам, нет? Что случилось ночью? Почему ты была вся в крови и почему у тебя перебинтована рука?