Жена Болотного царя - Купава Огинская

— А есть альтернатива?

— Казнь.

— Тогда рискнула бы. Да. — Я рывком отстранилась от Ксэнара, завозилась неловко, стараясь не нагружать раненую руку, и повернулась к нему лицом. Заглянула в светящиеся зеленые глаза и решительно проговорила: — Я готова рискнуть. Хочу. Пусть Топи решают, насколько я виновата.

Какое-то время Ксэнар просто меня разглядывал. Хмурился, думая о чем-то не очень ему приятном. И мрачно вынес мне приговор:

— Я не готов.

Внутри что-то оборвалось. Признание его прозвучало так страшно, что сразу становилось понятно: он не готов так рисковать, опасается, что я вернусь из Топей живой и ему придется как-то со мной мириться.

Одну ночь в Топи я пережила… Да, на самой границе и только одну, и мне тогда дико повезло. Но кто может поручиться, что мне не повезет еще раз?

— И что, казнь?

Ксэнар утомленно потер переносицу. Он невероятно от меня устал.

— Я не смогу тебя приговорить. — Мне показалось, что я ослышалась, но царь безжалостно продолжил, не давая мне времени на размышление: — Ты никому и никогда не расскажешь того, что рассказала сегодня мне, поняла?

— Д-да.

— Утром покажешь, где оставила амулет мага.

— Хорошо.

— А теперь исчезни с глаз моих.

Я кивнула, не в силах сказать что-то еще, и осталась сидеть на месте, почти не дыша и не моргая.

Сейчас уйти я могла только через окно, дверь была заблокирована царем. Но, впрочем, третье его повеление я ничем не нарушала.

Отдав последний приказ, Ксэнар закрыл глаза и больше их не открывал.

Я сидела долго и сначала решила, что он просто уснул, но, когда коснулась его руки, поддавшись секундному порыву, запаниковала.

Царь был холодный, как самый настоящий покойник.

Он застонал сквозь сжатые зубы, когда я попыталась укутать его в одеяло, ответственно стащенное мною с кровати, приоткрыл один глаз и зло спросил:

— Ты еще здесь?

Я не испугалась, обрадовалась даже.

— Это хорошо, что вы в себя пришли, поднимитесь, пожалуйста. Вам на полу совсем не стоит спать.

Он подчинился, и, пока я тащила его к постели, никак не могла отделаться от мысли, что такое уже было…

Я устроила Ксэнара как могла, закутала всем, что нашла, и замерла на краю постели, до побелевших костяшек стиснув его холодную ладонь.

Больше царь в себя не приходил до самого утра, а я так и сидела, тиская его руку и размышляя о разном.

Сначала мне казалось, что я правильно поступила, все рассказав, но неопределенность моего будущего быстро привела меня к выводу, что этого все же не следовало делать. Потом я жалела о том, что не убила Аратана, но не могла не похвалить себя за присвоение короны. И в то же время изнывала от понимания, что Пламенеющий не спустит мне с рук ни наглого явления в замок, ни тем более вопиющей кражи, случившейся на его глазах.

Думала об Агнэ и Сэнаре. И о том, как теперь на меня будет смотреть царь…

Утро я встретила с запавшими глазами, озябшая, измученная и обессиленная.

Ксэнар проснулся на рассвете… хотя не проснулся даже, пробудился. Будто с того света вернулся. Вздрогнул, резко открыл глаза и длинно вдохнул.

Моя нахохлившаяся персона в спальне его не удивила.

— Ты хотя бы немного поспала? — спросил он хрипло, отнимая у меня свою руку. Я не хотела отдавать, но и удержать ее была не в силах. — Рагда?

Ответа у меня не было, потому я неопределенно пожала плечами. Я точно не спала этой ночью, но и бодрствованием мое состояние назвать было нельзя.

— Как вы себя чувствуете?

Он думал над ответом недолго.

— Полагаю, лучше, чем ты себя.

— Это вряд ли. — Я попыталась расправить плечи и опасно завалилась назад. Если бы Ксэнар не поддержал, упала бы. — Я себя вообще не чувствую.

Ночь выдалась изматывающей и сложной, и утро, чтобы окончательно меня добить, не иначе, решило начаться со смущающей случайности.

Я совсем не ожидала, что столкнусь с Сэнаром, выходя из спальни царя. Он такого тоже не ожидал.

— О… — Эва смерил меня взглядом, не поленившись отметить общий бледный вид, залитую кровью сорочку и потухший взгляд. Помятый царь за моей спиной дополнял унылую картину. — Что ж, вижу, поздравлять вас с хорошо проведенной ночью нет никакого смысла. Но могу я хотя бы узнать, надежно ли вы спрятали труп?

— Нет никакого трупа, — угрюмо призналась я, снова вспомнив Пламенеющего.

— Меня пугает сожаление в твоем голосе, — признался Сэнар, поднял взгляд на царя и спросил: — Мне стоит что-то знать?

— Нет.

Ответ ему не понравился, но эва не настаивал, уловив опасные нотки в голосе брата.

— Хотя бы помочь чем-нибудь я могу? — поинтересовался Сэнар. И услышал ожидаемое:

— Нет.

Подтолкнув меня вперед, Ксэнар строго сообщил уже мне:

— У тебя есть пять минут.

Одарив Сэна несчастным взглядом, я поспешила в свою комнату. Нужно было привести себя в порядок, чтобы впервые за прошедшие дни выйти на улицу в приличном виде… хотя бы отдаленно приличном.

Сменить испорченную сорочку на шерстяное платье с длинными рукавами и высоким воротом я успела, умыться или хотя бы расчесать волосы — нет. Ксэнар был не в том настроении, чтобы ждать, а я была не в том положении, чтобы что-то требовать.

Потому косу заплетала уже на ходу, спеша за царем по лестнице. На выходе едва успела затормозить, чтобы не врезаться в спину Ксэнара.

И за порог, в густой рассветный туман, выходила осторожно, взволнованная и оттого не очень расторопная. Мялась на крыльце, не без опаски спустилась по лестнице и, постоянно оглядываясь, лишь чудом удержала себя от того, чтобы не вцепиться в царя.

Ощущение было такое, будто за мной со всех сторон наблюдают, а я об этом не знаю, потому что кругом туман и мой слабый человеческий глаз ничего в нем не различает.

Смиряла страх лишь решительность царя. Не страдающий мнительностью, защищенный от любых страхов верным топором, он шел вперед…

Я пыталась себя уверить, что мне бы тоже было ничуть не страшно, окажись я вооруженной, но неутешительная правда заключалась в том, что никакое оружие мне смелости или решительности не прибавит. Это я еще ночью хорошо уяснила и обманываться уже попросту не имела права.

Вокруг курятника, поредевшая, тихая и какая-то растерянная, бродила куриная стайка.

Птицы прыснули в разные стороны, стоило нам только приблизиться.