Лавочка закрывается - Джозеф Хеллер

— Мне нужно выяснить.

— Ты и правда не знаешь? Даже этого?

— Я не могу решать. — М2 не находил себе места. Его сцепленные руки покраснели. Покраснели и кромки его век. — Я не умею принимать решения. Вы помните, что было в последний раз, когда я попытался.

Однажды, давным-давно, когда Йоссарян пришел за помощью к Милоу, пытаясь спасти Майкла от Вьетнамской войны, гораздо более молодой М2 предпринял попытку принять самостоятельное решение по вопросу первостепенной важности. Ему его идея казалась великолепной — он собирался ответить на зов того, что, как ему говорили, было его родиной, и записаться добровольцем в армию, чтобы убивать азиатских коммунистов в Азии.

— Ты не сделаешь ничего подобного! — решила его мать.

— Если хочешь лучше послужить своей стране, — сказал его отец тоном более рассудительным, — то нужно выяснить, кого призывные комиссии не призывают, и тогда ты поймешь, кто нужен стране на самом деле. Мы выясним это для тебя.

Два с половиной года, что М2 провел в богословском колледже, искалечили его на всю жизнь и внушили ему невротическое отвращение ко всему духовному, а также страх и недоверие к мужчинам и женщинам, которые не курят и не пьют, не ругаются, не пользуются косметикой, не ходят по улице хотя бы чуточку оголенными, не отпускают непристойных шуток, страшно много улыбаются, даже когда не говорится ничего смешного, улыбаются наедине с самими собой и обнаруживают самомнение и дружную блаженную веру в гигиеническую добродетель, которую он находил злобной и омерзительной, а они считали своей исключительной принадлежностью.

Он ни разу не был женат, а женщины, с которыми он встречался, неизменно были дамами приблизительно его возраста, непритязательно одетыми в юбки со складками и строгие блузки, они почти не пользовались косметикой, были застенчивы, бесцветны и быстро исчезали.

Йоссарян, как ни пытался, не мог до конца прогнать грязные подозрения, что М2 принадлежат к тому разряду одиноких и мстительных мужчин, что в основном и составляли менее шумливый из двух главных разрядов решительных сторонников и покровителей проституции, которых Йоссарян часто видел в своем многоэтажном доме, они поднимались в лифте для получения дозы сексуальных процедур в роскошном храме любви на верху здания или спускались в недра сооружения в три или четыре сомнительных массажных салона, расположенных в подземных этажах под несколькими кинозалами первого подцокольного этажа, находящегося ниже уровня тротуара.

Как-то раз Майкл презрительно заметил Йоссаряну, что, по его мнению, у М2 все типичные признаки маньяка-убийцы: он — белый.

— Когда мы ходили на автовокзал, — признался он, — его интересовали только женщины, он все время на них смотрел. Мне кажется, что он не мог отличить их от трансвеститов. Отец у него такой же?

— Милоу знает, что такое проститутка, и ему не нравилось, когда мы к ним ходили. Он всегда был целомудренным. Вряд ли он знает, что такое трансвестит, а если бы и узнал, то не понял бы разницы.

— А почему вы спросили, — спросил у Йоссаряна М2, — про нашу компанию по поставке продовольствия?

— Возможно, она мне понадобится. Тут намечается эта свадьба…

— Хорошо, что вы напомнили. Я бы мог забыть. Мама просила меня поговорить с вами о нашей свадьбе.

— Это не твоя свадьба, — поправил его Йоссарян.

— Моей сестры. Мама хочет, чтобы сестра вышла замуж, и еще она хочет, чтобы свадьба была в музее искусств Метрополитен. Она хочет, чтобы вы все это организовали. Она знает, что вы состоите в ОКРКАМИМ.

Йоссарян искренне изумился.

— Церемония бракосочетания?

— Ведь это уже делалось раньше?

— Сама церемония? Мне об этом не известно.

— Но вы ведь знакомы с попечителями?

— Я состою в ОКРКАМИМ. Но не исключено, что это окажется невозможным.

— Мама не примет этого. Она говорит — я зачитываю по ее факсу, — что если вы не сможете это устроить, то она не знает, на что вы еще годитесь.

Йоссарян кротко покачал головой. Он ничуть не чувствовал себя оскорбленным.

— На это потребуются время и деньги. Пожалуй, вам придется начать с пожертвования музею десяти миллионов долларов.

— Двух долларов? — спросил М2, как бы повторяя слова Йоссаряна.

— Десяти миллионов долларов.

— А мне послышалось — двух.

— Я сказал — десяти, — повторил Йоссарян. — На строительство еще одного нового крыла.

— Это мы осилим.

— Но без всяких там подставок.

— Там еще и подставки будут?

— Я говорю — без подставок с вашей стороны, хотя подставки там, конечно, будут. Твой отец большой специалист по подставкам. Ведь вы фактически чужаки, а они не станут брать десять миллионов у первого встречного с улицы, который хочет всучить им эти десять миллионов.

— А не могли бы вы их убедить, чтобы они взяли?

— Пожалуй, мог бы. Но и после этого никаких гарантий.

— Высокие гарантии?

— Никаких гарантий, — снова поправил его Йоссарян. — У тебя с отцом, кажется, избирательное ухудшение слуха, да?

— Собирательное ухудшение слуха?

— Да. И свадьба должна быть расточительной.

— Рачительной?

— Да. Расточительной. Она должна быть пышной и достаточно безвкусной, чтобы о ней написали газеты и модные журналы.

— Я думаю, именно этого они и хотят.

— Есть и другая возможность, о которой они еще не знают, — решил, наконец, Йоссарян. — Та свадьба, о которой говорил я, состоится в автовокзале.

При этих словах М2, как и предполагал Йоссарян, вздрогнул.

— А что в этом может быть хорошего? — пожелал узнать М2.

— Новизна, Милоу, — ответил Йоссарян. — Для некоторых людей музей уже не достаточно хорош. А для Максонов автовокзал — как раз то, что нужно.

— Для Максонов?

— Оливии и Кристофера.

— Семья известного промышленника!?

— Который ни разу не бывал на заводах и не видел ни одного изделия, изготовленного их компанией, кроме, разве что, кубинских сигар. Я помогаю Максонам с организацией и планированием, — беззаботным тоном приврал он. — Конечно, об этом напишут все. Вы возьмете автовокзал, если не удастся заполучить музей?

— Мне нужно будет спросить у матери. Так вот сразу…

— Если это устраивает Максонов, — искушал Йоссарян, — с мэром, кардиналом, даже, может быть, с Белым Домом…

— Ну, тогда дело другое.

— Конечно, первыми вы быть не сможете.

— Мы сможем быть первыми?

— Вы не сможете быть первыми, разве что твоя сестра выйдет замуж за девицу Максон или вы пожелаете устроить двойную свадьбу. Я мог бы замолвить за тебя словечко Максонам, если твоя мать пожелает.