Загадай желание - Татьяна Веденская

– Ни с каким черными скакунами я бы не стала спать и ни с кем бы не стала, – обиделась Олеся.

– Это тебе просто никто пока еще не предлагал, – вздохнул Максим. – Слушай, как ты думаешь, если я от тебя уйду, ты сможешь меня забыть? Только по-настоящему, без этих твоих звонков, эсэмэс, криков «вернись».

– Все-таки я именно ненавижу тебя, а не люблю! – бросила Олеся, зло глядя на мужчину, который стал для нее своего рода Сталинградом. О, как же тяжело с ним! Насколько было бы лучше, если бы она никогда его не встречала.

– Но, видно, я слаб. Я начинаю понимать, что есть в тебе что-то, ради чего я возвращаюсь сюда снова и снова. Не понял еще, что именно. Но… я подумал, что нам, возможно, надо пожениться, что ли. Я имею в виду, чтобы довести до абсурда все это. Что скажешь? Поддерживаешь? Или лучше разбежимся?

– Что? – остолбенела Олеся. – Что ты сказал?

– Потому что это все нужно будет менять. Я имею в виду, твои приоритеты, конечно же. Я могу быть только первым номером, ты же понимаешь. Все остальное – побоку. Иначе я, боюсь, не выдержу и полгода. А что – вполне честно, как мне кажется. Ты получаешь меня в качестве мужа, я получаю завтрак, обед и ужин.

– Ты что, делаешь мне предложение? – вытаращилась Олеся, с трудом веря даже в то, что слышит это на самом деле.

– Ну не знаю. Думаешь, зря я это? Я сам тоже уже сомневаюсь. – Померанцев задумчиво посмотрел в окно, а потом вздохнул, зевнул и потянулся. – В общем, ты подумай. Я считаю, мы должны либо покончить с этим, либо изменить это, причем кардинально. Как есть – продолжаться не может. Так что смотри сама.

И ушел. Олеся сидела, не шевелясь, и пыталась понять, что это было – такая новая форма пытки, которую он изобрел для нее, или что-то еще. Или Померанцев в самом деле свихнулся и решил (по совету своей подруги/любовницы) жениться. Может быть, у Олеси начались галлюцинации? Этот вариант был самым оптимальным, и она на всякий случай встала, прошла по коридору и осторожно заглянула в комнату. Максим стоял около компьютера и соединял там что-то проводами. Услышав ее шаги, он обернулся, присмотрелся к ней, а потом усмехнулся.

– Да, я, действительно, это сказал. Мы можем пожениться, если хочешь.

– Не верю! – прошептала она.

– Позвонить Лере, чтобы она тебе подтвердила? – Максим приподнял одну бровь и выжидающе посмотрел на Олесю.

Она ойкнула и убежала обратно в кухню. В полнейшем шоке она набрала номер Анны – но телефон был недоступен, и тогда она позвонила Жене. Ей нужно было с кем-то посоветоваться, все становилось очень странным. Либо сейчас кто-то объяснит ей, что делать, либо… все будет кончено к утру, и она побежит в загс, пока Померанцев не передумал.

– Олеся, привет! Ты уже слышала, да? – спросила Женя раньше, чем Олеся успела сказать хоть слово.

– Слышала? О чем? – удивилась она.

Женька замолчала в напряжении. Она-то решила, что Нонна каким-то образом уже сообщила ей новость о том, как она, Женя, совратила младшего братика Анны, негодяйка.

– Ну, о том, что Нонна в больницу попала, – пробормотала, наконец, Женька.

Олеся тут же принялась причитать, что нет, она не в курсе. Буквально ни слухом ни духом. Какой ужас, а что случилось-то?

– Нонна упала в обморок на поле.

– Перегрелась? – удивилась Олеся.

– Нет, это вряд ли. Это вообще случилось вечером, солнца не было. Я не знаю точно, что случилось, ее увезли в больницу.

– А в какой она больнице? В Москве? – заволновалась Олеся. – Я могу к ней завтра съездить.

– Нет! – выкрикнула Женя раньше, чем поняла, как странно это, должно быть, прозвучало.

Олеся удивилась, а Женя принялась объяснять, что, мол, подруга лежит далеко, в Калужской областной больнице, ехать туда далеко, нелегко и все такое…

– Ерунда, – возмутилась Олеся. – Я все равно поеду. У нее телефон с собой? Может, ей что-то нужно привезти? Ты с ней разговаривала?

– Ну, да. Я с ней разговаривала, – выдавила Женя, но предпочла не рассказывать, потому что большая часть ее разговора с Нонной состояла из криков подруги «как ты могла!» и «о чем ты только думала?». – Но телефона у нее нет, она мне сама звонила. Сказала, ей нужны тапки и тарелка с чашкой. А еще вилка и ложка. И полотенце еще, да. Значит, ты к ней съездишь? А то я сама собиралась.

– Я поеду, обязательно, – кивнула Олеся, горя желанием наладить как-то отношения с Нонной. И тем более учитывая тот факт, что скоро она, возможно, сделает что-то, что Нонна категорически не одобрит. Только бы не решила снова объявить бойкот. Только бы не бойкот. – А что ей привезти из еды? Может, печенье или какой-нибудь тортик?

– Нет, этого не надо. Ей нельзя, – вмешалась Женька. – Ничего из еды не вези.

– Нельзя? А что с ней все-таки случилось? Чем она заболела?

– Пока что там только делают анализы, но сказали, что у нее диабет, – сообщила Женька и вздохнула.

Олеся же сначала испугалась немного, но потом испугалась еще больше. Диабет – это звучало страшно, и хотя она ничего не знала об этой штуке, помнила, как кто-то говорил ей, что диабет – чуть ли не чума двадцать первого века. Где же она это слышала?

– Эй! Алло! Ты еще тут? – Олеся услышала обеспокоенный голос Женьки.

– Какой кошмар.

– Это… это да. Слушай, она там тебе может рассказать кое-что… Не верь ничему, ладно? Или знаешь что – давай-ка я поеду вместе с тобой. Идет? – Голос Жени стал почему-то заискивающим.

Олесе было не до того, чтобы разбираться в оттенках голоса подруги. Они договорились встретиться рано утром возле метро, а уж там… потом поговорим, да?

– А Анна поедет? – спросила Олеся. – Я что-то до нее не могу дозвониться.

– Я тоже, – пожала плечами Женя.

– Это правда, что она уехала с поля с какими-то ирландцами?

– Похоже, что да, – заверила ее Женька, и на этом разговор был окончен. Решено было, раз так, ехать без Анны. Раз она недоступна.

* * *

Рейс Москва – Дублин занимает примерно семь-восемь часов, если с пересадкой, то даже больше. Плюс время ожидания в зеленой зоне, плюс таможня, получение багажа – на все вместе уходит полдня, не меньше. Двенадцать часов на то, чтобы укрепиться, стать сильнее и перестать рыдать при звуках шотландского рожка. Анна справлялась с задачей на три с плюсом. Лучше, чем могло быть. Хуже, чем она надеялась.

Анна не отвечала на звонки подруг, потому что пока не была готова объясняться с ними. Особенно, конечно, с Нонной. С Олесей объясниться было бы легче, в этом Анна была уверена. Олеся сама знала, что такое любить кого-то без памяти. Но даже с ней Анна пока что не была готова говорить. Рано.

Она решила для начала просто сосредоточиться на работе и ни о чем не думать. Она доехала до клиентки и подстригла ее, почти не думая о самолете, который уносил от нее любимого мужчину на сотни миль, через моря-океаны. «Почти» не считается, так как, укладывая волосы, Анна вдруг спросила у клиентки, не знает ли та, какая разница во времени между Москвой и Дублином.