Поддай пару! - Терри Пратчетт

Мокриц успел хорошо узнать этого человека и потому продолжил:

– Взгляни на это с такой стороны: для человека, который сделал себя сам, делиться с другими равноценно тому, чтобы погубить собственную душу. Поэтому ты мог бы взять все риски на себя и стать богаче Креозота. Впрочем, мне кажется, Гарри, что ты и так уже богаче Креозота, и лично я, как всякий плут, считаю, что очередное состояние тебе сейчас совершенно ни к чему! И как твой банкир обязан предупредить, что распределение рисков и прибылей было бы самым разумным и социально приемлемым вариантом.

На долю секунды Мокрицу показалось, что само естество Гарри Короля рвется послать социальную приемлемость куда подальше, чтобы не мешала приличным людям заниматься честным трудом. Но от Мокрица не укрылась и его ухмылка: Гарри понимал, что это все часть решения проблемы. Все-таки патрицию нравилось, чтобы жители Анк-Морпорка чувствовали себя причастными к участи их города.

– Короче, – подытожил Мокриц, чтобы закрепить результат, – Витинари хочет дорогу до Убервальда, а он у нас самый главный начальник. А город может нехило расщедриться в плане финансов. Круговорот поездов – круговорот денег.

Щеботанская линия открывалась торжественной церемонией на анк-морпоркском вокзале, где главную роль, как ни крути, сыграли алкогольные напитки. Был пущен новый состав, получивший название «Гордость Щеботана», и об его котел была разбита бутылка шампанского высшего сорта лично маркизом де Бламанже и его супругой, которая была, как сказали бы в Щеботане, в интересном диспозисьен.

Среди всех этих празднеств только Мокриц заметил, как Дик Кекс отделился от веселой компании, чтобы вытереть котел от шипучего шампанского своим носовым платком, который моментально превратился в грязную тряпку. Он сердито посмотрел на Мокрица.

– Нельзя так, господин фон Липвиг, в двигатель лезть… Я же тут стараюсь разогнаться до сорока миль в час по ровной поверхности стланика, чтобы эти лобстеры увидели, на что мы способны.

В дебютном рейсе Мокриц присоединился к Дику и кочегару в кабине машиниста. Мимо на колоссальной скорости промелькивали заросли, а из-за каждого камня и векового дерева им вслед махали гоблины. Мокрицу показалось, что среди них он заметил Из Сумерек Темноты, но, к своему удивлению, обнаружил, что возмутительный гоблин встречал их на щеботанском вокзале. Мокрицу казалось, что мелкий гаденыш знал такие потайные ходы этого мира, которые были недоступны людям.

В остальных вагонах пассажиры замечательно проводили время, со всяческим авек плезир и буйством знаменитого антант кордиаль. Обновленные вагоны вызывали всеобщий восторг. Особенный фурор производил элегантный джентльмен, обслуживающий мужскую уборную в первом классе, который ловко подавал полотенца и объяснял правила пользования стеклянным сливным бачком, в котором плавала золотая рыбка. Рыбке нравились ощущения от смыва, а особое ситечко не позволяло водовороту унести ее.

На Центральном вокзале Щеботана их встретил большой парад, знаменовавший очередной раунд гражданской и политической сентиментальной суеты. Все проходило под аккомпанемент спиртного с финальным аккордом в виде званого ужина, устроенного в паровозном депо. И там снова звучали тосты, а потом поезд развернулся на нововведенном поворотном круге, чтобы отвезти пассажиров обратно в Анк-Морпорк, где они и разошлись по домам.

И уже совсем скоро одним дивным летним вечером Мокриц и Дора Гая по-королевски ужинали свежайшими лобстерами, доставленными из Щеботана на новейшем экспрессе «Дары моря». Они были вкусными, они стоили дешевле, чем когда-либо, и удачно сочетались со свежим кресс-салатом, который приятно пощипывал язык.

А потом были свежая клубника и мягкая постель с пушистыми подушками, и казалось, что вся эта суета стоила того.

Началось это с Верхнего Свеса в Графствах. Местные сказывали, что по ночам оттуда доносились какие-то звуки… Металлический звон, лязг и время от времени – стон корчащегося в муках металла. Все, конечно, говорили: ну, это же гоблины, чего еще от них ждать?

Такие события привлекли внимание старшего констебля Фини Наконец, прикрепленного к анк-морпоркской Страже. Фини нравилось быть прикрепленным. Так он мог быть спокоен, что если кто-нибудь начнет возражать, то придется им иметь дело с командором Ваймсом или даже с сержантом Детритом, чье появление в этом сонном захолустье пару лет назад навело немало шороху. Так что Фини оседлал своего коня и выдвинулся в Свес, получивший свое название за то, что в пламенном далеком прошлом здешний ландшафт был весь перекорежен невообразимыми пещерами и беспощадной ершистой растительностью.

Фини был порядочным и рассудительным полицейским, а такие люди, как он, всегда заводят друзей, потому что никогда не знаешь, когда они понадобятся, особенно если ты единственный полицейский в окрестностях. Хотя теоретически Фини имел напарника в лице особого констебля Кости Из Дымохода. Существовал закон, и закон был един для всех – и теперь он постановил, что гоблины были равны с людьми, а значит, закон, фактически представленный старшим констеблем Фини и его подчиненным, защищал гоблинов в здешних краях. Невероятно, но констебль разрешил своему старшему офицеру называть его Костяшом, разумно рассудив, что в случае какой передряги чем короче имя, тем удобнее звать на помощь[52].

Фини бывал в Анк-Морпорке и гордился тем, что проходил боевую подготовку в Псевдополис-Ярде под руководством сержанта Детрита. А его напарник был куда сообразительнее небезызвестного капрала Шнобби Шноббса, так что Фини было грех жаловаться. Сейчас он даже обрадовался, когда констебль встретил его у самого входа в главную гоблинскую пещеру, где находился его кабинет, к которому местные гоблины относились чуть ли не как к святыне.

Нынче процветающая колония гоблинов гнездилась в Нижнем Свесе. Гоблины торговали изумительными горшками, и Фини всегда считал, что гончарное дело было тихим ремеслом и с громким лязгом имело мало общего. Интерьер небольшой пещеры, которая служила кабинетом Кости Из Дымохода, был не очеловечен, но огоблинен, и об этом не стоило забывать. А вот звук, доносившийся из большой пещеры за кабинетом, происходил точно не от горшков. Это был тяжелый металлический лязг. Что ж, гоблины (тут Фини запнулся, во всяком случае, мысленно) были свободными людьми, а если свободные люди хотят подолбить по железу в пределах своей огромной пещеры, то имеют полное право. Он похлопал глазами. Такой вот новый мир. Если все это не уложится у тебя в голове, перевернешься вверх тормашками.

Фини был человеком вежливым и догадался подучить гоблинский язык, что очень помогало ему в работе. День стоял солнечный, и путь до Свеса был легким и приятным, и на холмике над пещерой возвышалась клик-башня, которую, да, тоже обгоблинивали гоблины. Раздав необходимые бумаги и поручения, Фини решил спокойно переговорить со своим напарником и осторожно завел разговор о шумливых гоблинах в контексте нарушения общественного порядка. Поскольку в окрестностях гоблинского поселения проживало совсем мало людей, старший констебль Фини подозревал, что причина всех жалоб крылась в остаточной человеческой неприязни к гоблинам, которые теперь могли делать все что им вздумается и где им вздумается. Но все-таки он посоветовал перенести то, что они там делали, поглубже в пещеру.