Пальмы в снегу - Лус Габас

Вечером в четверг Кларенс поняла, что откладывать дальше некуда. Однако когда она позвонила Фернандо, тот извинился и сообщил, что его планы изменились и он вынужден уже завтра лететь в Испанию по срочному семейному делу. Он не был уверен, что вернется на остров до ее отъезда, но разрешил посещать Сампаку в любое время, сказав, что ей все покажут и без него.

Кларенс захлопнула блокнот, в который переписала номер Фернандо, и в воздух взмыл листочек, ставшей причиной ее поездки на остров. Она наклонилась, чтобы подобрать его, и взгляд упал на обрывок фразы: «…если вы не против, я надеюсь на друзей в Уреке».

Девушка вздохнула. Про Уреку она забыла. Пришлось признать, что частным детективом ей не быть.

На следующий день Лаа сообщил, что его мать приглашает ее на ужин, Инико тоже там будет. Кларенс тут же позабыла обо всех своих разочарованиях: она надеялась, что мать братьев, как представительница старшего поколения, будет рада предаться воспоминаниям о Сампаке. По подсчетам, она должна была жить там где-то в конце пятидесятых – начале шестидесятых. А вдруг она знает ее отца?

Весь день девушка была как на иголках. Она не могла решить, что надеть, чтобы выглядеть стильно, но не пафосно. О матери Лаа она ничего не знала и не хотела попасть пальцем в небо. Наконец выбор остановился на удобных бежевых джинсах, белой рубашке и ожерелье в тон. А что делать с волосами? Заплести косу или оставить волосы распущенными? Повертелась перед зеркалом и так и эдак, и решила, что с косой будет лучше.

Мать братьев жила в районе Лос-Анхелес, построенном в 1960-е годы. Квартира, оформленная в колониальном стиле, выглядела очень уютно. Везде была чистота и порядок, из украшений – африканские картины и статуэтки. Когда девушка увидела хозяйку, она поняла, почему здесь все обустроено с таким вкусом.

Еще не отзвучали взаимные приветствия, как распахнулась дверь и в комнату ворвался Инико. Он чмокнул мать, хлопнул брата по спине и, к величайшему удивлению гостьи, произнес с широкой улыбкой:

– Здравствуй, Кларенс!

Кларенс внимательно разглядывала женщину. Та была красива, очень стройная, с выразительными янтарными глазами. На ней были брюки с вышивкой и бирюзового цвета туника. Голову покрывал бирюзовый шарф, замотанный тюрбаном, но Кларенс заметила, что волосы чуть тронуты сединой. Звали женщину Бисила, в честь Матери Бисилы, святой покровительницы Бьоко. Кларенс вспомнила Черную Мадонну в соборе и подумала, что Бисила похожа на нее.

Обед, приготовленный Бисилой, был настоящим пиром: жаркое из антилопы с бататом и бокао — острая смесь овощей. За столом Кларенс чувствовала себя почетной гостьей и немного смущалась от такого внимания к себе.

Она сидела напротив братьев, пыталась найти хоть бы одну общую черту в них, но не могла. Инико был огромный, Лаа – скорее изящный; Инико брил голову, у Лаа были красивые пружинистые волосы; кожа Инико была почти черной, а брат походил на мулата; глаза Инико были темными, а у Лаа – зелеными, что совсем не типично для представителей его расы; когда Лаа смеялся, что случилось довольно часто, вокруг глаз собирались мелкие морщинки, Инико почти не улыбался, даже странно, что он так дружелюбно поздоровался с ней. Единственное, что было общим, – привычка тереть лоб и переносицу указательным пальцем в минуты задумчивости. Она взглянула на Бисилу. Почему у нее такие непохожие дети? Может быть, один из них приемный?

Девушка всячески пыталась разговорить Инико, спрашивала о работе, о жизни на острове, но его ответы были сухие и краткие. Бисила, видимо, заметила, что ее сын не слишком учтив, сказала ему что-то на родном языке, и с этого момента парень стал проявлять к беседе хоть какой-то интерес.

– Могу я вас спросить, Бисила? – обратилась Кларенс к женщине. Та кивнула, и она продолжила: – Я так понимаю, вы жили в Сампаке. А когда именно? – В глазах Бисилы мелькнула тень, и Кларенс поспешила объяснить: – Мне интересно, знали ли вы моего отца. Он работал на плантации примерно в пятидесятых-шестидесятых годах.

– Дело в том, что чернокожие с белыми не общались… И потом, на плантации работало более пяти сотен людей, – прозвучал ответ.

– Но белых было не так много, – нахмурилась Кларенс. – Я думала, их все знали. Хотя бы по имени…

– На самом деле я больше времени проводила в деревне, чем в Сампаке.

Лаа и Инико обменялись быстрыми взглядами: оба знали, что мать не любит вспоминать этот период. Поэтому они не удивились, что она так вежливо уходит от расспросов гостьи.

– Мам, а ты знаешь, – вступил Лаа, – Кларенс родом с севера Испании. Там холодно и идет снег. Правда? – повернулся он к девушке, и она кивнула.

– Я бы не смог выжить в таком холоде, – признался Инико, поигрывая ракушкой, висящей на шнурке у него на шее.

– Ты вообще нигде не сможешь жить, кроме Бьоко! – засмеялся Лаа.

– Понимаю, – кивнула Кларенс, – я тоже не могу надолго уезжать из дому.

Инико поднял на нее свои большие глаза, и девушка зарделась.

– А как называется твоя деревня в Испании? – спросила Бисила, вставая, чтобы налить из кофейника кофе.

– Она очень маленькая. Люди узнали о ней только потому, что теперь там горнолыжный курорт. Пасолобино…

Чашка выпала из руки Бисилы и разбилась, все вздрогнули. Женщина быстро пришла в себя, извинилась и побежала на кухню за тряпкой.

– Нашей маме название показалось страшным, – попытался пошутить Лаа.

Инико наконец-то улыбнулся.

– А здесь все просто: Пасолобино означает «волчья тропа», так ведь?

– Ну, если там лыжный курорт, – сказал Лаа, – ваша деревня должна процветать.

– Теперь – да, – подтвердила Кларенс. – Но всего несколько лет назад у нас было грустно. Работы никакой, только что за коровами надо было ходить. Но теперь все изменилось. Многие жители вернулись, приехали новые, инфраструктура наладилась.

– Видишь, Инико, – обратился Лаа к брату, – прогресс не так уж плох.

Инико задумчиво помешивал ложечкой кофе.

– Ты это местным расскажи, ну, жителям их деревни.

– А я, по-твоему, кто? – обиделась Кларенс.

– Инико сказал про вашу деревню, а подумал про наш остров. Не то чтобы он враг прогресса, но сторонник самобытности.

– Достаточно, – ушел в защиту Инико.

Кларенс вспыхнула.

– Я понимаю, откуда ноги растут, – сказала она. – Но то, что мой отец был белым, как вы их тут называете, колонистом, еще не повод перед всеми извиняться!

Инико повернулся к брату и присвистнул:

– Вот это характер!

Его тон звучал примирительно, но Кларенс не желала продолжать разговор. К счастью, вернулась Бисила. Лаа поднялся, чтобы помочь матери, но она отказалась. Молчала собрала осколки, а потом спросила дрогнувшим голосом: