Агония - Оксана Николаевна Сергеева

говорить запретила. Вот и молчу. Боится, видать, что сболтну лишнего, — серьезно сказал он.

— Вадим! Я же не это имела в виду! — Регина возмущенно уставилась на него. Но доля правды в его словах есть. Таким красноречивым, как вчера, Шамрай еще не был. Столько матов, сколько она от него вчера услышала, она не слышала за все время, пока они встречались.

— Можно разговаривать, да? Разрешаешь? — посмеялся он.

Елена Ивановна, глядя на них, еще раз улыбнулась. Глаза ее потеплели, видимо, беспокойство начало отпускать материнское сердце.

— Сколько на своем пути встречала таких нелюдей, а все равно людям верю, — снова вернувшись мыслями к ужасному поступку Влада, горько произнесла она. — Веришь же… когда он тебе в глаза смотрит и говорит… Елена Ивановна, я о Регине позабочусь, со мной она в безопасности, я же ее люблю, я же… веришь же! ай! — разочарованно махнула рукой. — Что теперь об этом говорить!

— Потому что Владик паразит, привыкший паразитировать на людских чувствах. На их ожиданиях, мечтах. Он говорит именно то, что от него хотят услышать, вот и все. Большого ума тут не надо, — спокойно сказал Вадим. — А что хочет услышать любящая мать? По-моему, это как белый день ясно. И не надо себя корить, он не достоин такого внимания с вашей стороны.

— Что ж оставим это все на его совести, — вздохнула женщина.

— Не надейтесь. Совести у него тоже нет, — безжалостно сказал Шамрай, и они схлестнулись взглядами.

Елена Ивановна молча смотрела на него. В ее глазах — знакомое ему штормовое море, в ее глазах — куча невысказанных вопросов. Но она не задала ни одного, лишь пожевала губами, растирая на них остатки светлой помады, перевела взгляд на какую-то точку на стене и решительно вздохнула, будто набралась недостающих сил.

— Давайте же, наконец, пообедаем.

— Не суетитесь, не стоит об этом беспокоиться… — начал было Вадим.

— Ты хочешь меня обидеть?

— Еленочка Ивановна, и в мыслях не было, — рассмеялся он ее добродушной строгости.

— Тогда не спорь.

— Понял, — улыбнувшись, отступил он.

За обедом разговор тек вяло и в основном на «околорейманские» темы. По-другому беседа никак не клеилась — все участники еще были полны впечатлений, нет-нет да вырвутся они резкими обличающими высказываниями.

Регина знала, что маме сейчас невероятно трудно. Она расстроена, огорошена новостями и разочарована собственными заблуждениями, но ей нужно быть сильной, потому что она не умеет быть слабой на людях. Ошибки прощают только молодости, зрелости ошибки не прощают. За ошибки в зрелости — клеймят. Мать еще долго будет переживать. Будет корить себя за доверие Владу, за то, что не разглядела в нем подлеца, что не уберегла дочь, что советовала не то и пропиталась пустыми надеждами, поверила пустым его обещаниям.

Три часа пролетели словно три минуты. К моменту, как Шамраям пришло время уезжать, Реня совсем раскисла. Когда Вадим, прощаясь, обнял ее, она, представив, что снова потеряет его тепло, расплакалась.

— Ну что это такое, — проговорил он, вздыхая от невидимой тяжести, — Реня, успокойся.

Она пробубнила ему в грудь что-то невнятное. Он и не разобрал что именно, лишь крепче сжал ее дрожащие плечи.

— Регина, детка моя, ну что ты сердце ему рвешь, — ласково сказала мать, стараясь помочь хоть словом.

Но Регина нервно и упрямо дернулась, будто ото всех отмахиваясь. Ото всех, кроме Шамрая.

— Светочка, может, еще чайку попьем? — предложила Елена Ивановна, жалостливо глядя на дочь. — Пусть молодые наши пока попрощаются. Доченька, идите в комнату, поговорите там.

— С удовольствием. Боже, чуть не забыла! — спохватилась Света и вжикнула молнией на сумке. — Мы же гостинцы привезли. Как раз к чаю. Вот я балда, чуть обратно с собой все не увезла!

— Ну и хорошо, — рассмеялась Чарушина-старшая, — будет повод вернуться.

— Ой, подождите, — махнула Светка рукой, — мы еще не уехали. Чувствую, еще долго не уедем.

Вадим увел Регину в ее спальню и прикрыл дверь. Сел на кровать, Реня присела ему на колени и обхватила плечи, снова прилипнув к нему намертво.

— Киса, я так не уеду.

Она в ответ только горько всхлипнула.

— И остаться я не могу. Мне с человеком надо встретиться, я уже договорился.

Она всхлипнула еще раз.

— Не реви, — строго сказал, но это не помогло. — Я не выйду из дома, пока ты не успокоишься. Возьми себя в руки, малышка моя, — прошептал он и снова крепко прижал ее к себе.

Реня оттянула рукав кофты и вытерла слезы.

— Это касается Реймана? Твоя встреча…

— Да.

Гадские слезы все текли и текли. Регина и сама была бы рада успокоиться, да только не знала как. Кажется, Рейман какую-то заслонку в ней сломал: чуть что и глаза на мокром месте.

— И что теперь будет? Чего мне ждать?

— Ничего не будет. Я же тебе говорил, у меня много друзей. У меня есть друг-врач, у меня есть друг-юрист. Давид раньше в военном госпитале работал, мы знакомы еще со времен моей службы, а с Никитой мы в «Шаболовке» учились, я на пулевую стрельбу ходил, а он на самбо. У меня даже есть друг пасечник. Для них дружба не пустой звук. Я помогаю им, они помогают мне. Жди моего звонка и никому, кроме меня, по телефону не отвечай. Я буду тебе звонить.

— Даже Светке не отвечать?

— Светке через раз, — смилостивился Вадим.

Регина засмеялась, глухо и невесело, начав саму себя успокаивать:

— Хорошо, через раз так через раз. В конце концов, Москва не Алжир. Ты всего в трех часах от меня.

— Я завтра приеду. Или послезавтра.

— Не надо. Туда-сюда мотаться — еще хуже. Езжай спокойно, потом заберешь меня, когда все утрясется.

— Иди умойся, и я поеду, — шепнул он, целуя ее мокрую щеку.

Наконец успокоившись, Регина пошла в ванную, чтобы умыться. Когда вышла, Света и Вадим уже стояли у порога одетые.

— Не надо, не выходи на улицу, — попросил он.

— Хорошо, — беспомощно согласилась она.

— Поспи.

— Да, сейчас лягу, — еле слышно проронила. — Позвони, когда домой доберешься, а то я буду волноваться.

— Пока, Рень, созвонимся, — сказала Света, чмокнув ее в щеку. — Не грусти, все будет круть.

— Угу, круть крутая. Уже началась, — пробормотала Регина, закрывая за ними дверь.

Пройдя в гостиную, она села на диван. В квартире стало как-то невыносимо тихо, и эту тишину не мог прогнать даже шум телевизора, доносящийся с кухни. Шумела вода, позвякивали тарелки — мать мыла посуду. Но потом эти звуки тоже прекратились, и вскоре мама присела рядом с ней на диван.

— Что это? — спросила Реня, увидев в ее руках деньги. На первый