Дожить до весны - Наталья Павлищева

Только вот никого из них уже нет в живых. Никого!

Таня не хотела жить и умерла, но Юрка-то очень хотел. Все хотели, но проклятые фашисты лишили стольких людей возможности жить! Женя повторила то, что уже говорила Павлику:

– А мы выживем им назло! Нет, просто выживем.

Теперь осталась одна задача – дождаться дядю Мишу. Мысль о том, что тот может не прийти, Женька гнала от себя, даже не давая ей оформиться. Она прижимала к себе закутанного в сто одежек Павлика и вслушивалась в звуки снаружи. Разрывы бомб или снарядов ничто, главное не пропустить заветный стук в дверь.

И вдруг…

Женька даже дышать перестала. Кто-то ходил в коридоре. Значит, даже запертую дверь открыли? Кто открыл? А если это людоеды или те же бандиты?

Но шаги, вернее, шажки слишком торопливые, словно цоканье когтей по паркету.

Крысы!

Женя рывком села. От резкого движения закружилась голова, пришлось подождать, пока успокоится. Под руку попал обломок плашки, собрав все силы, Женька бросила его в дверь. Не долетел, но загромыхал. Топанье по ту сторону прекратилось, потом стало слышно, как крыса убегает.

Но это ненадолго, скоро она вернется. Почуяв добычу, крыса уже не успокоится. Если кому и раздолье в осажденном городе, так это крысам – человеческим и грызунам.

– Нельзя лежать! – объявила Женька. – Павлик, нельзя лежать. Пойдем за водой и дровами.

Женя нацарапала большую записку дяде Мише прямо на стене, чтобы сразу увидел, когда войдет:

«Дядя Миша, мы ушли за водой».

На двери запасного входа с улицы повторила записку про воду куском штукатурки.

Март выдался холодным, очень холодным, казалось, что зима навсегда поселилась в городе. Но это все равно была весна! Морозная, ветреная, но весна. И сейчас мороз ленинградцев даже радовал. Мороз держал лед на Ладоге, значит, держал Ледовую трассу до Кобоны. А трасса – это еда, это жизнь, возможность переправиться на Большую Землю по льду.

Скорей бы уж пришел дядя Миша! Вдруг с ним что-то случилось?! После гибели Юрки прошло десять дней.

Нового снега не было, в их дворе набрать ничего не удалось, пришлось идти к Карповке, спускаться по обледенелым ступеням, потом подниматься, рискуя упасть и что-то сломать. Женя оставила Павлика наверху:

– Стой здесь, только смотри ни с кем не разговаривай, а если что, то громко зови на помощь.

Уже спустившись, подумала о том, что мальчик не только закричать, просто позвать не сможет, он же безголосый. Но выхода все равно не было, Женя оглянулась, малыш терпеливо стоял в ожидании своей спасительницы.

Спуститься вниз к проруби задача нелегкая, но решаемая, если очень нужно, можно и съехать, как с горки, а вот подняться по обледенелому спуску наверх… Обидней всего, если воду прольешь, это значит, надо спускаться и снова выстаивать очередь на морозе. Поговаривали, что на Неве моряки помогают – проруби или целые траншеи прорубают и чистят, ступеньки во льду выдалбливают и даже вытаскивают самых слабых наверх. Но моряков на весь Ленинград не наберешь, вот и ползли люди к прорубям сами.

У проруби какой-то паренек черпал воду из лунки и наливал в бидончики, чайники и кастрюльки. Женя подумала, что с ведрами уже никто не ходит, привезти ведро на санках еще можно, но как вытащить его наверх по обледенелым ступеням и потом поднять в свою квартиру? Вот и перешли на бидончики.

Он ловко зачерпнул из узкой лунки бидончиком, перелил в больший, потом еще раз, снова перелил, а потом набрал в третий. Женя залюбовалась, получалось ловко, видно, привык. Восхитился и старик, стоявший в очереди за водой за Женей:

– Ишь, как он! Ни одного лишнего движения. И ничего не разливает, что тоже похвально, меньше наледи будет.

Какая-то женщина усмехнулась:

– Он уже который день так. Приноровился. Молодец.

Женя представила, каково этому парнишке который день на морозе и ветру стоять на коленях и черпать ледяную воду. Но он стоит, потому что старикам и детям не зачерпнуть, не вытащить даже бидончик воды, а у него пока есть силы.

Когда выбралась наверх, таща два бидончика – свой и маленький Павлика, что-то заставило обернуться. Паренек лежал на льду, а старик пытался его поднять. Кончились силы.

А ведь мог поберечь, дождаться тепла и выжить… Но он предпочел погибнуть на льду Карповки ради спасения чьих-то других жизней. Сколько их было таких, тех, кто думал сначала о других, а потом о себе? Скольких они спасли тем, что не отсиделись, не берегли себя?

Павлик рядом тащил небольшой бидончик, все какая-то помощь.

– Смотри, неси аккуратней. Это нам на суп будет. А это, – Женя кивнула на свой бидон, – для бани. Устроим сегодня баню. Да?

Павлик снова лишь кивнул.

Туда и обратно тащились медленно, особенно по лестнице на свой пятый этаж. Одно хорошо, на черную лестницу кроме их двери выходила еще только одна, но она была заколочена, потому ни помоев, ни трупов не было. Правда, темно, хоть глаза выколи. Но это если закрыть дверь.

Свою дверь Женя открывала с замиранием – вдруг там дядя Миша? Ну и что, что тихо и не пахнет ничем. Может, он пришел и отправился еще за дровами? Или просто сидит и отдыхает…

Кухня была пуста.

– Пойдем еще раз! – потребовала Женя, словно малыш мог ей возразить.

Они сходили еще… Паренька на льду уже не было, воду черпали сами. Женя, поняв, что старушка, стоявшая за ней, не сможет достать воду своим чайником, сначала налила ей, а потом уже зачерпнула себе. Но та же история оказалась и у совершенно изможденной женщины, пришлось налить и в ее кастрюлю. Бидончик Павлика очень пригодился, он узкий и в небольшую прорубь проходил хорошо. Женя набирала и набирала, чувствуя, что скоро свалится, как тот парнишка.

Наконец подошла очередь достаточно крепкой женщины, та скомандовала:

– Ну-ка пусти меня на свое место. Только бидон свой оставь.

– А в чем же я понесу? Вернее, братик?

Только тут Женя сообразила посмотреть наверх, с ужасом ожидая, что Павлика там нет. Но мальчик послушно стоял на месте.

– Возьми мою банку.

Женя хотела спросить, как она сама завтра наберет воду этой банкой, но промолчала. Как-нибудь наберет. Может, найдется еще что-то вместо удобного бидончика.

Но Павлику нести банку, ручка которой сделана из веревки, продетой в дырки по бокам, невозможно, половину прольет на себя. Пришлось Жене тащить самой.

Уже у дома она сообразила, что Павлик тоже что-то тащит.

Малыш, пыхтя, волок обломок доски.

– Ах ты ж мой помощник…

– …ник, – согласился Павлик.

– А ну, повтори! Павлик, повтори!

Возможно, своим возгласом Женя попросту испугала малыша, он больше не произнес ни звука, как ни старался.