Пастух для крокодилов - Сергей Возный

— А не рой чужому, чего себе не желаешь, — пробормотал Богуславский сквозь зубы, перерубая веревку Суханову. — Лежите пока, Дмит Константиныч, щас разберемся!..

Обернулся, настороженный внезапной тишиной. И понял, что «разбираться», собственно, уже и не с кем.

Трупы кругом. В разных позах, с кинжалами и без, на липком красном полу. Кира посреди всего этого, чуть присев на полусогнутых ногах, продолжает водить туда-сюда стволами, искать. Лицо девушки, застывшее, бледное, опять показалось красивым — но особой какой-то, пугающей красотой. Как у ангела смерти. Щелк-щелк! Пальцы обеих рук нажали одновременно кнопки-блокираторы, и магазины выпали из пистолетов. Пустые магазины.

— Ты еще и выстрелы считала? — спросил Богдан как мог безмятежно, разглядывая ее. Напарницу, которую знал неплохо — или ДУМАЛ, что знал. Девушку, преобразившуюся внезапно и на все сто.

— Выстрелы? — пару секунд Кира пыталась вникнуть в суть вопроса, и наконец, ей это удалось. Лицо, вдруг, расслабилось, наливаясь румянцем, глаза стали живыми и ПРЕЖНИМИ.

— На «автомате», наверное, получилось. Нам на курсах нормально стрельбу «ставили».

— Вижу, что нормально! — хмыкнул телохранитель, протягивая руку за своим пистолетом. — У тебя патрончиков, нигде больше не завалялось?

— Есть, — нашарив под плащом, Кира извлекла еще два магазина. — Там, у него в комнате вся наша амуниция валяется. Прихватизировал, козел!

— Схожу гляну как там.

— Ну, глянь, — глаза девушки опять, на мгновение, заледенели, уголки губ дернулись книзу. — Только «ствол» можешь спрятать, там никого больше нет… живых.

Не обманула. Первого «брата» Богдан обнаружил на самом выходе в зал, спиною к коридору. В спину и был убит — кинжалом, под левую лопатку. Второй (тот самый адъютант-телохранитель) нашелся подальше, рядом с «комнатой отдыха» Куо Шинг Лая. Заинтересовался, видать, звуками из помещения, заглянул вовнутрь. И получил. Горло перерезано от уха до уха, кровь пропитала все вокруг. Сдержав естественную брезгливость, перешагнул Богуславский через труп, вошел в комнату и сразу обнаружил Повелителя. Трудно было не обнаружить — на самом виду скорчился. Абсолютно голый (то ли потому, что плащ сняли, то ли сам разделся, в преддверии неких забав), худой, не страшный нисколечко. Чокнутый, правда, слегка, но это теперь точно не имеет значения. Перевернув на спину, Богдан сразу увидел характерный следок — пятно багровое поперек горла. На тот момент, очевидно, кинжала у девицы-красавицы еще не было, потому пришлось обходиться голыми руками. Ребром ладони или фалангами пальцев, сжатых под вид кастета.

— Хорошие у вас были курсы, — сказал Богуславский тихо и уселся прямо на циновку, жалея, в который раз уже, о брошенном курении.

Говоря откровенно, не по себе ему сейчас было.

Нет, господа, мы не пуритане, и интеллигентностью особой не блещем, а уж дурацкий постулат, что мол, «каждая жизнь — священна» даже оспаривать брезгуем, по причине полнейшей его слюнявости и никчемности. Есть вопросы, которые нужно решать только радикально, и есть люди, в отношении которых гуманизм не прокатывает. Всегда были, есть и будут. Вот только…

Вот только старомоден был Богдан чрезвычайно. Старомоден и заражен, выше крыши, здоровым мужским шовинизмом. Целую кучу убеждений имел, непоколебимых как скала. Женщина-домохозяйка (учительница, врачиха…) — это хорошо. Так должно быть, потому что так было всегда. Женщина-бизнесвумен — ну-у, ради Бога, конечно. Пускай действует, коли способности есть. К модным нынче девушкам-телохранительницам Богуславский относился чуток насмешливо, а вот к убийцам… Профессионально обученным, способным измолотить в мгновение ока, целую толпу народу… сложные чувства. Пусть даже сделала это по необходимости, пусть тебе самому жизнь спасла. Все равно! Назовите, как хотите — шовинизм, сексизм, а может, просто убеждение, что женщина должна любить, сохранять семейный очаг и детей рожать, оставив войну мужикам.

— А не пошел бы ты! — сказал Богдан, озлившись, вдруг, на самого себя. — Чистоплюй хренов! Кто, кроме тебя виноват, что красивым девчонкам приходится брать в руки оружие и убивать? Сами защищаются, если ты защитить не можешь! Мудак! Подними свою задницу, иди туда и извинись перед коллегой за то, что даже ПОДУМАТЬ о ней посмел с брезгливостью, пижон поганый!

Помогло, как ни странно. «Краткий курс аутотренинга» пробудил, наконец, в душе необходимую злость и направил ее в нужную сторону. Не было больше УБИЙЦ, не было ЛЮДЕЙ и убийств, соответственно, не было тоже. Было ПОЛЕ БОЯ, заваленное телами УНИЧТОЖЕННЫХ ВРАГОВ. А еще наличествовал боевой товарищ, спасший тебе жизнь и, проявивший при этом недюжинную смелость.

Дойдя до такого вывода, Богуславский улыбнулся, наконец. Теперь он снова мог быть самим собою.

* * *

Кира с Сухановым в большом зале трудились вовсю — ворочали тела, осматривали, оружие подбирали. Дмитрий Константинович после пережитого, утратил, похоже, всяческую брезгливость — теребил трупы с равнодушием заядлого мародера, иных даже кинжалом покалывал, убеждаясь в их безобидности.

— Н-да, — оценил Богуславский. — Ты, девочка-рейнджер, похоже, завалила все здешнее население. Круто!

— Но, они же нас хотели!.. — в глазах Киры плеснулось, вдруг, неуловимое, сходное с ужасом. Возможно, запоздалая реакция, нормальный шок нормального человека. Богдан, выматерив себя беззвучно, подошел и по голове погладил, почти как ребенка.

— Шучу, расслабься. Если серьезно, то сам люто ненавижу всяких тварей, готовых из-за надуманной веры человека сжечь, взорвать, или крокодилам скормить. Не жалко мне таких!

Пару секунд казалось, что Кира бросится ему на шею, потом опомнилась, улыбнулась чуть виновато.

— Ба-а, знакомые все лица! — завопил, тем временем Суханов, узрев в гуще мертвых тел давешнего «лодочника». Живого и почти невредимого. Придя в себя, озирался по сторонам, и узкие глаза его натурально круглели.

— Что, не нравится? — спросил Богдан тихо. — А живых людей скармливать нравилось?

— Небесное Существо, одари раба твоего благословением твоим… — забормотал «брат», продолжая озираться. — Ибо тело твое — в братьях твоих земных, а мудрость твоя…

— А мудрости конец пришел, — улыбнулся Богуславский. — Вместе с ее носителем, светлейшим Ку Шинг Лаем. Который, как выяснилось, и не светлейший вовсе, а просто падаль с бородой…

Богдану и раньше приходилось видеть фанатиков, потому мгновенная перемена в настроении «брата» не удивила. Взвился сайбанец аки пружина разжатая, аки зверь дикий, аки стихия бушующая. Обратно упал, получив пинка от Суханова.

— Могу еще, — констатировал Дмитрий Константинович с тихой гордостью. — Хоть сила уже не та, но могу!

«Лодочник» новых попыток не предпринимал. Сидел, глядя на всех исподлобья.

— А ты не рычи, не рычи, — посоветовал Богуславский почти добродушно. — Раньше надо было рычать. Дмитрий Константиныч, давайте-ка мы орелику лапы свяжем, а то он на кинжалы так и зыркает. Нездоровый какой-то интерес к холодному оружию!