Пастух для крокодилов - Сергей Возный

Богдан, как водится, шел первым и приземлился неплохо — ударившись ногами в глинистый яр, не стал отталкиваться, а напротив, прилип. Лиану бросил и встал прочнее. Дмитрию Константиновичу, идущему следом, ловкости не хватило, покатился вниз, к воде. Встал тяжело, унимая кровь из носа. Кира, впрочем, тоже не блеснула: обмоталась слишком крепко, не сумев освободиться, и полетела назад. Бухнулась в воду, и вот тут восхищенным зрителям был продемонстрирован рекорд по плаванию — на короткую, к счастью, дистанцию. Уже выскочив на берег, оглянулась, во взгляде мелькнуло разочарование.

— Да тут никого и нет!

— А ты обратно сплавай, для верности. Авось повезет!

Шутки шутками, но дело к вечеру, традиционное время ужина. Костровые обязанности Богдан возложил на Киру, а сам спустился с карабином к реке. Берег косо уходящий в воду, оказался весь испещрен норками, тут и там тусовались десятки маленьких разноцветных крабов, не обративших на человека внимания. Гораздо больше телохранителя озаботили различимые на прибрежной грязи отпечатки здоровенных кошачьих лап. Следы копыт на берегу хоть и имелись, но очень мало — травоядные ведь тоже не дураки.

— Н-да, вот и поохотились, — сказал сам себе Богуславский, снимая карабин с предохранителя. — Хоть реально назад переплывай!

К костру Богдан вернулся, неся в охапке множество мелких предметов. Сложил добычу на большой банановый лист, трофейный котелок прихватил, намереваясь сходить за водой.

— Ты, Богдаш, может, объяснишь, ЧТО это такое? — спросила Кира вкрадчиво.

— Ласточкины гнезда, господа, местный деликатес. Никогда не пробовали?

— По-моему, из китайской кухни что-то? — наморщил лоб Суханов.

— Возможно. Сейчас это будет русская кухня — сварим их как картошку, без всяких тебе соусов.

Как выяснилось позже, ничего особо вкусного деликатес из себя не представлял — из-за отсутствия приправ, наверное.

— Как вареное яйцо, только хуже, — определила Кира. — Из чего они, вообще, слеплены?

— Насколько я знаю, из слюны. Да ты не делай такое лицо, коллега, жрать-то все равно больше нечего. Нам, кстати, еще надо до темноты обустроить собственные гнезда на дереве и гораздо больше этих.

— Зачем?

— Ночевать там будем, Дмитрий Константиныч. Помните наш махан? Вот, примерно, та же ситуевина.

— Нет, но слюна!.. — возмущенная Кира все никак не могла успокоиться, прислушиваясь, к собственным ощущениям. — Я это ела?!

— Ну да, — подтвердил Богдан невозмутимо. — Между прочим, мед, например, является банальной пчелиной отрыжкой. Не знали? Вовнутрь нектар и пыльца, а наружу — то самое, что вы так любите кушать. А «ласточкина слюна», по-моему, звучит гордо. Почти как «птичье молоко»!

Заночевали и впрямь на дереве — на насесте, сплетенном из сучьев. В отличие от того, деревенского махана, этот получился узким и непрочным, скрипел при каждом движении, будто готовился развалиться немедленно. Вдобавок с наступлением темноты пришлось заслушать концерт сводного хора лесной живности. Кто-то лаял, кто-то пищал-верещал, а иные похрюкивали. Ожидаемый тигриный рык тоже имел место быть, но очень далеко, потому не впечатлил особо.

Богдан, заснувший ближе к утру, был разбужен тихими, но настойчивыми тычками под ребро. Открыв глаза, увидел Киру, естественно.

— Ну, что за привычка, коллега?! Могла бы нежненько, по-женски…

— Тс-с! Они пришли, все-таки!..

В речке купались слоны. Пятеро взрослых и трое детенышей втягивали шумно воду хоботами и обливались, рассыпая фонтаны брызг. В алых рассветных лучах мокрая кожа зверюшек переливалась, образуя вовсе уж фееричное зрелище.

— Прикинь, я и не заметила, как они пришли, — прошептала Кира с почти детским восторгом. — Только отвернулась, а они уже…

— А слоны вообще бесшумно ходят, у них пятки мягкие. Иначе, представь, сколько было бы грохоту от такой вот милой семейки.

— Да уж…

«А ведь это и есть те самые розовые слоны из ее мечтаний, — подумалось Богдану. — Когда-нибудь, вспоминая о джунглях, забудет всю местную грязь, а останется в памяти только эта картинка. Рассвет на тропической реке. Один из тех крючков, на которые попадаются придурки вроде меня — год за годом, век за веком. Бросают свои цивилизованные страны, комфорт, уют, кресло с камином или диван с телевизором. Бросают и едут в неизвестность, ради одной только возможности проснуться вот так и увидеть…»

Романтика — романтикой, а пришло, наконец, время утренней побудки. Позавтракали остатками сухпайка, экипировались и выступили. Снова тропы, кусты, колючки, лианы. Через пару часов Богдан почти перестал обращать внимание на обстановку, потому едва не пропустил ЭТО мимо глаз. Кира оказалась зорче:

— Богдаш, глянь-ка…

На толстом, поросшем мохом древесном стволе отчетливо выделялся свежий поперечный шрам, совсем не смахивающий на следы звериных когтей.

— Очень интересно, — подумал телохранитель вслух. — И кто же это у нас тут с ножичком хулиганил? Не учился, стервец эдакий, в советской школе, а то бы знал, что нельзя деревья портить!

Вообще, само наличие здесь людей не являлось чем-то выдающимся — до горного хребта (если верить карте) осталось с полсотни километров, а там вообще цивилизация пойдет. Могли охотники сюда забрести, или искатели ценных пород деревьев (есть такая профессия в тропиках). Туристы, наконец. Или придурки, вроде давешних «зеленых братьев». Как бы то ни было, оружие лучше держать наготове.

— Если есть зарубка, значит это кому-то нужно, — блеснул Богдан, в очередной раз, логическим мышлением. — Может, тут ловушка установлена, самострел или обычная «волчья яма». Щас пошукаем…

После недолгих поисков обнаружил тропинку, уводящую вправо от основного пути. Раздвинул ветки кустов, шагнул было. Едва успел ногу отдернуть, не зацепив натянутую проволоку, сантиметрах в тридцати от земли. Вот это уже совсем интересно! «Сюрприз», установленный на растяжку, оказался, естественно, миной, хоть и сигнальной. Верный признак наличия где-то там, впереди, охраняемого объекта. Армейского? Партизанского? Хрен редьки не слаще, особенно в их нынешнем положении. Бежать отсюда следует, нестись с максимально-возможной скоростью, но…

— Любопытство сгубило кошку, — припомнил Богдан вслух нечто из английского фольклора, размалевывая лицо гримом. — В конце, концов, надо же знать с кем имеешь дело!

Кира, увидев «боевую раскраску» лишь вздохнула обреченно:

— Опять? По какому поводу на сей раз, откопан томагавк войны?

— Ничего особенного, радость моя, — улыбнулся Богуславский черно-серыми губами. — Просто вариация на тему «хочу все знать». Для женщин и охраняемых персон тактика традиционная — затаиться в кустах, прикинуться ветошью и не отсвечивать…

…Тропинка-то, как выяснилось, таила сюрпризов куда побольше, чем иная «полоса спецпрепятствий» в закрытых учебных заведениях. Пройдя чуток, Богдан наткнулся на ту самую «волчью яму» — метров пять глубины, колья на дне и прикрыто все это счастье решеткой из веток с дерном. Остановился на самом краю, пот со лба смахнул. Дальше двигался «болотным методом», прощупывая перед каждым шагом землю. Еще пару растяжек нашел — одна приводила в действие самострел, а вторая вела к натуральной мине-«лягушке». Перед самым, буквально финишем дорожка оказалась без затей утыкана противопехотками — здесь пришлось вернуться, найти обходной путь и по нему уже достигнуть… Чего? А шут его знает!