Странствия хирурга. Миссия пилигрима - Вольф Серно

— Ой, мама! Я хочу скорее замуж! Ведь правда, Камар ни в коем случае не должен разочароваться, когда ему будет позволено снять с меня чадру? Я хочу быть красивой на своей свадьбе! Ты поможешь мне накраситься?

— Да, любовь моя. Я помогу тебе, чтобы ты, как все женщины, научилась делать себя неотразимой. Твои губы мы накрасим хной, а брови и ресницы подведем черной сурьмой, чтобы твои глаза смотрелись еще больше, чем сейчас. Все твое тело будет умащено, чтобы твоя кожа переливалась, как перламутр, тебя обрызгают розовой водой и мускусом, чтобы ты соблазнительно благоухала для Камара. Ты будешь самой красивой, можешь не сомневаться. — Наджия провела рукой по голове дочери. — Камар получит невесту, а я лишусь доченьки. Но так заведено испокон века, и мне придется смириться с этим.

— Мы будем часто приезжать друг к другу в гости, мама. И еще я могу тебе писать, для чего же я целый год ходила в школу Корана?

— Это было бы чудесно.

Наджия отвернулась, чтобы дочка не видела ее слезы.

Она знала, что после свадьбы никогда не увидит свою маленькую дикую розу.

На площади Великого пророка с необычайным шумом и грохотом заиграла музыка. Трубачи и флейтисты извлекали из своих инструментов пронзительные звуки, барабанщики выбивали палочками отчаянную дробь, тут же вступили музыканты с трещотками и литаврами. Грохот был адский, слышный за мили, и начавшаяся феерия никого не оставила равнодушным.

Любопытные, а число их достигало нескольких сотен, вскоре пустились в пляс, громко стуча ногами в такт и кружась в танце вокруг духанов, бродячих торговцев, стола городского чиновника и огромного шатра, в котором еще вчера целый день пировали. Клан жениха, съехавшийся со всех сторон света, собрался здесь и впервые повстречался с Гаруном эль-Шалиданом и его сопровождением. Это был знаменательный момент, давно и тщательно готовившийся. Все предыдущие дни обе стороны скрупулезно проверяли как приданое, состоящее из огромного количества отдельных предметов, так и калым, состоящий из двадцати верблюдов.

Сегодня же шатер был почти пуст. Там остались лишь жених с отцом, братьями и несколькими близкими родственниками. Камар надел свой самый красивый шелковый наряд: красную джеллабу с вытканными золотом орнаментами, перепоясанную изумрудно-зеленым шарфом и с заткнутым за пояс длинным кинжалом. На голове у него красовался высокий тюрбан, тоже красный, украшенный дорогой золотой брошью. В таком виде он нисколько не напоминал картинку, которую видела Будур, тем более что у него выросла борода.

Он нервно поглядывал по сторонам, поскольку уже более часа сидел на роскошно убранной ослице и ждал начала церемонии. Шум еще больше усилился. Топот танцующих сотрясал глиняный пол, слышалось ритмичное хлопанье в ладоши и доносились обрывки песни. Камар с гораздо большим удовольствием оказался бы среди зевак, ему надоело бесконечно торчать здесь, но он стиснул зубы и стал терпеливо ждать дальше.

Как там сказал отец? «Женщин всегда приходится ждать. Начинается это со свадьбы, а заканчивается только с их смертью. Чем быстрее ты к этому привыкнешь, тем лучше».

Интересно, Будур так же волнуется, как он? Хотя нет, он ведь нисколько не волнуется. Во всяком случае, не очень. К тому же мать подробно описала ему, как будут проходить торжества. Лишь после того, как появится невеста с родней и ее один раз проведут вокруг праздничной площади, можно будет дать сигнал. Тогда он выедет из шатра и впервые увидит свою невесту. Действительно ли она так красива, как шептались женщины в отцовском гареме?

Времени на размышления у него уже не осталось, потому что в этот момент один из его дядьев ворвался в шатер и крикнул:

— Начинается, начинается! Невеста уже ждет!

Камар насупился и шлепнул свою ослицу. «Ладно, все будет хорошо!» — напутствовал он сам себя, трогаясь с места, и тут же все его внимание переключилось на происходящее на площади, плотно взятой в кольцо веселящейся публикой. Все они пели, хлопали в ладоши и беспрестанно подпрыгивали, некоторые, уже проголодавшиеся, толпились у духанов. Кто-то во все горло хохотал над шутами, кувыркавшимися и корчившими потешные рожи. Еще кто-то тянул шею, шушукался и изнывал от нетерпения, когда же начнется торжественная церемония.

И посреди всего этого шума и ликования ждала невеста.

Камар сразу узнал ее по изумительному платью и маленькой золотой короне. Рядом с ней стояли три так же роскошно одетые маленькие девочки как символ плодородия, которым должна быть наделена невеста. Он медленно ехал дальше, мимо массивного стола городского чиновника, где уже лежала подготовленная грамота, и потом к центру площади, где его ждала скрытая под чадрой Будур. За ней выстроилась ее семья, впереди горделиво возвышался отец Гарун эль-Шалидан. Отец Камара тоже был здесь. Он следовал сразу за ним, в сопровождении всех родственников мужского пола, лишь затем шли женщины.

Не доехав немного до невесты, Камар спешился. Все его движения были исполнены достоинства и неторопливости. Вокруг него замолкла музыка, оборвались смех и песни. Наступила тишина, лишь издалека долетали городские звуки.

Камар видел, что Будур стыдливо опустила голову. Он подошел к ней и взял ее за руки. Так же, как у него, они были целиком выкрашены в красный цвет, а пальцы связаны скрученными из крепких желтых нитей шнурками — олицетворение того, что оба еще не достигли совершеннолетия. Обычай требовал, чтобы сначала он развязал ее путы, а потом она его. Оба действовали серьезно и внимательно, прекрасно осознавая, что за ними наблюдают сотни пар глаз.

Когда пальцы у обоих освободились от пут, Камар немного помедлил: сейчас решится, какую девушку предназначил ему в жены Аллах всеведущий и предопределяющий — красивую или уродливую. Он потянулся к чадре и снял ее. Будур вскинула глаза, спокойная и уверенная, и Камар увидел, что она даже прекраснее, чем он рисовал себе в самом смелом воображении. Он почувствовал легкость и подавил готовый сорваться с языка ликующий возглас.

Потом он поцеловал ее.

— Уй-уй! — завопил Коротышка поверх взорвавшейся радостными воплями площади. — Красняк целует свою голубку, так ее, так ее! Сладкая куколка, да уж! — Он сидел высоко на плечах Альба и не упускал ни малейшей подробности. — Теперь шлепают к перомучителю, и Красняк подписывает пергамент!

Потом все увидели, как Камар, порывшись в складках своей джеллабы, вытащил золотую монету, поскольку, как и все на свете, услуги городского чиновника тоже были не бесплатными. Крики радости перешли в оглушительный рев. Толпа поняла, что официальная часть свадьбы закончена и безудержный праздник может наконец начаться. Снова раздалась музыка, и народ опять пустился в пляс.

На краю площади копошилось несколько мужчин. С явными усилиями они притащили огромного барана, который, похоже, догадывался о своей участи. Двое, кряхтя, перевернули его на спину, чтобы забить. Баран негодующе заблеял, однако был не в силах справиться с железной хваткой своих мучителей. Один держал его за передние ноги, другой за задние. Подошел третий мужчина с ножом в руках, который он профессионально и от души наточил. Присев на корточки возле головы животного, человек быстрым уверенным движением вонзил ему нож в горло, потом сделал небольшой надрез, достаточный, чтобы просунуть туда руку. Нащупал сонную артерию и пережал ее. Баран захрипел и испустил дух. Окружающие захлопали в ладоши. Да, радость и смерть идут рука об руку повсюду, даже на празднике!