Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945 - Джеймс Макговерн

Пока расследование проходило различные фазы, в марте 1953 года умер Иосиф Сталин. За этим последовала некоторая либерализация его негибкой политики, а также перемены в советской иерархии. В том же месяце британский верховный комиссар передал западногерманским властям, по просьбе доктора Аденауэра, ответственность за расследование и постепенное привлечение к суду доктора Наумана и его сообщников. Разумеется, позднее они были освобождены без суда, поскольку западные немцы решили, что против них не было каких-либо серьезных улик.

Как сообщил мне офицер связи с западногерманским министерством юстиции, министерство удовлетворилось тем, что Борман не имел ничего общего с группой Наумана. Эта новость, подвергать сомнению достоверность которой не было никаких оснований, явно исключала возможность взаимодействия Бормана с Науманом. Тем не менее теперь расследование зашло так далеко, что ЦРУ решило выяснить для себя, жив ли Борман или мертв.

К июню 1953 года я закончил составление отчета для доктора Бродерика. Первым пунктом в нем шло краткое изложение содержания всех найденных сведений резидентурами ЦРУ в Латинской Америке, арабских и европейских странах. Ни одна из них не смогла обнаружить Бормана. Все резидентуры сомневались в достоверности сообщений тех, кто утверждал, что видел его после войны. Имелись различные спекуляции относительно мотивов свидетелей. Среди них были искренне заблуждавшиеся лица, искатели публичной известности или типы людей, видевших летающие тарелки.

Бюро Гелена сообщило, что Бормана нет ни в Восточной Германии, ни в Советском Союзе. Бюро не смогло также установить, что случилось с ним после выхода из имперской канцелярии. Однако оно предоставило один конкретный факт. В мае 1945 года русские солдаты нашли в Берлине дневник Бормана и отослали его в Москву. Последние две записи в нем гласили: «30 апреля. Адольф Гитлер X, Ева Б. X. 1 мая. Попытка прорыва».

Главный сценарист берлинской резидентуры ЦРУ предложил четыре сценария в качестве стимула для работы мысли. Первый сценарий предполагал, что Борман был осведомителем. Вечный приспособленец, он предложил свои услуги советской разведке, когда стало очевидным, что дело нацизма проиграно. Он поставлял Советам бесценную информацию о намерениях фюрера и стратегии Верховного главнокомандования вермахта, облегчив таким образом русским победу. Вознаграждение Борману было очевидным. Во время переговоров с ними генерала Кребса Советы предложили Борману план бегства до моста на Инвалиденштрассе и имитации здесь его гибели. Затем его подобрал советский патруль и доставил в Россию, где он стал жить в комфортных условиях в качестве ведущего советского эксперта по немецким делам. Если возникнет благоприятная ситуация, он вернется в Германию как ее Комиссар.

Второй сценарий предполагал, что Борман стал осведомителем англичан. Поняв, что Германия не может выиграть длительную войну, Борман уговорил своего эксцентричного шефа, Рудольфа Гесса, лететь в Шотландию. Хотя мирная миссия Гесса провалилась, ему удалось связать Бормана с британской разведкой. Всю войну секретарь фюрера оставался агентом англичан. Его не убили ни на Видендаммерском мосту, ни у станции Лертер. Те, кто утверждал, что он погиб, лгали с целью прикрыть Бормана. Как и многие другие, он пробрался в западную часть Германии. Борман направился в Плён, который будет занят британскими войсками. Это объясняло его четко выраженную решимость добраться до гроссадмирала Дёница. Фактически, Борман стремился на оговоренную заранее встречу с британскими агентами, которые доставили его в какое-нибудь укромное место на Британских островах. Он работал в качестве советника британской разведки и МИДа по вопросам Германии, особенно вопросам, касающимся возрождения нацизма. В конце концов, когда спадут горькие настроения, вызванные периодом нацизма, истинная роль Бормана будет предана огласке и ему будет позволено вернуться в Германию. Там он сможет доживать свои дни в спокойной обстановке на скромную пенсию, как введенный в заблуждение идеалист, который следовал за фюрером только до того момента, когда понял, что идти с Гитлером дальше означало бы довести до катастрофы свое любимое Отечество.

Третий сценарий тоже опирался на предпосылку, что люди, говорившие о гибели Бормана в Берлине, прикрывали его. Иначе как объяснить логически противоречия в их показаниях? Разве Борман не последовал бы примеру Гитлера и Геббельса, совершивших самоубийство, если бы действительно верил в то, что его положение безнадежно? Он тщательно продумал маршрут бегства. Он добрался до стоянки подводной лодки где-нибудь у побережья Балтийского моря и отправился на ее борту в Аргентину. Там, под защитой диктатора Перона, на миллионы марок, взятых из казны нацистской партии, Борман сплотил вокруг себя группу эсэсовцев и партийных функционеров. Тайком, в тщательно охраняемом компаунде, где-нибудь между Терра-дель-Фуэго (по-испански Огненная Земля, крайний юг Аргентины, западная половина острова принадлежит Чили. — Ред.) и тропиком Козерога, между Андами и Атлантикой (то есть в пределах Аргентины, территория которой лишь немного заходит на севере за Южный тропик и расположена между Андами и Атлантикой. — Ред.), секретарь фюрера руководил всемирным нацистским заговором, конечной целью которого было установление Четвертого рейха во главе с Борманом в качестве фюрера.

Ни один из этих сценариев мне не показался перспективным. Они предназначались для стимулирования мышления, но стимул должен основываться на фактах. Однако четвертый сценарий явно отличался в лучшую сторону. Его основной идеей было то, что у Бормана не было реального плана побега. Если бы он действительно пожелал покинуть Германию, то не остался бы в бункере с Гитлером. При удобном случае он бы отправился в Берхтесгаден. Борман действительно дошел до станции Фридрихштрассе. Те, кто полагали, что он погиб при взрыве танка, искренне заблуждались. Борман действительно опрометчиво спустился к русскому КПП близ станции Лертер с Аксманом, Штумпфеггером, Вельцином, Науманом и Швегерманом. Он действительно поспешил уйти в восточном направлении по Инвалиденштрассе вместе с Штумпфеггером. Но эти двое попали под плотный огонь русских и повернули назад к мосту через Инвалиденштрассе. Теперь они попали под перекрестный огонь, не имея выхода.

На этой стадии мнение штатного психиатра было особенно важно. Многие годы Борман находился в непосредственной близости от Гитлера. Он получил власть от фюрера и реализовывал ее через него. Теперь Гитлер был мертв. Дело жизни Бормана полностью обесценилось. Психологически он был совершенно дезориентирован. Выхода не было. В течение нескольких минут он мог попасть в руки русских, которых всегда презирал и чьей мести имел основания опасаться. Поэтому Борман и доктор Штумпфеггер проглотили капсулы с ядом. Артур Аксман говорил правду. Он действительно видел трупы Бормана и Штумпфеггера на железнодорожном мосту. Ирония состояла в том, что русские даже не опознали секретаря фюрера. Они захоронили его (или приказали захоронить) вместе с десятками других трупов, лежавших на этой территории, в безвестной массовой могиле.

Эта последняя версия судьбы Бормана была, конечно, предположением. Но вкупе с неспособностью Бюро Гелена и резидентур ЦРУ обнаружить хоть какие-нибудь другие доказательства она предстает наиболее вероятной. Когда я представил свой полный отчет доктору Бродерику, тот не выглядел разочарованным его неопределенным выводом. Недавно он получил собственную информацию от высокопоставленного источника в советском правительстве, некоторые члены которого осторожно выказывались за сотрудничество с Западом после того, как Сталин умер.