О том, что есть в Греции - Катя Федорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Венчает пасхальный стол обязательное сладкое – чуреки.
Сдобные, благоухающие византийскими пряностями, чуреки продаются в булочной или супермаркете. Попробуйте, и если понравится, а другого результата я и не ожидаю, купите в Греции необходимые пряности – мастиху и махлепи, без которых чурек не настоящий чурек, а просто сдобная булочка.
Ингредиенты:
1 кг муки высшего сорта
3 яйца
90 г растопленного сливочного масла
1,5 пакетика сухих дрожжей
250 мл теплого молока
2-3 чайные ложки измельченного в блендере или ступке махлепи цедра 2 апельсинов
2-3 чайные ложки измельченной мастихи
250 г сахарной пудры
желток для смазывания поверхности
кунжут для обсыпки
• Яйца должны быть комнатной температуры, чтобы хорошо взбиться.
• Взбиваем яйца с сахарной пудрой в глубокой миске 3 минуты с помощью миксера.
• Разводим дрожжи в теплом молоке и выливаем их в миску.
• Добавляем туда же растопленное масло.
• Высыпаем пряности – мастиху, махлепи, цедру.
• Насыпаем понемногу муку, замешивая не слишком энергично, стараясь не «перевзбить» тесто – оно должно оставаться воздушным.
• Ставим тесто в теплое место, накрываем полотенцем.
• Как только тесто подойдет, лепим из него чуреки различной формы: улитка, косичка, цветок, барашек…
• Выкладываем чуреки на смазанный маслом противень на некотором расстоянии друг от друга и оставляем еще на час в теплом месте, чтобы тесто хорошо расстоялось и подошло.
• Смазываем чуреки желтком. Посыпаем их кунжутом, если вам он нравится.
• Выпекаем чуреки в разогретой заранее до 180 °C духовке примерно 45 минут – они должны быть ярко-румяными.
* * *
На Пасху бабушка Александра сварила пять килограммов свежего овечьего сыра – греческую рикотту – и сделала из него самые вкусные на свете пирожки – с укропом, зеленым луком и ванилином.
Отвесила два килограмма йогурта – для дзадзики и просто так – внукам ужинать.
Напекла фирменных лаганейских невесомых рогаликов – не менее двухсот, они как раз поместились в картонную коробку из-под телевизора.
Застелилатри противня баклаваса.
Бисквит падеспань занял один круглый противень диаметром, наверное, в полметра.
– Сколько яиц вы положили в падеспань, тетя? – спрашиваю.
– Ну… наверное, штук двадцать семь.
Все, что не съели на праздник, Александра завернула с собой. Себе не оставила ничего. Возражений не приняла: в городе такого не купишь, вы с дороги, не готовили, а что же будут есть дети?
Только глупец может думать, что Пасха – это про еду.
* * *
В Страстную пятницу утром кажется, что до Пасхи еще очень далеко: впереди длинные грустные службы: снятие с креста, чин Погребения. Строгий пост: нельзя оливковое масло.
– А оливки-то… Оливки сами можно? – спрашивают мужчины у Александры, матриарха, верховной жрицы, хранительницы ларов и пенатов.
– Оливки? Конечно, можно, – благословляет Александра.
Кузина Маргарита заходит в комнату с ворохом одежды в руках. Показывает платье – одно светлое, другое темное. Озабоченно морщит лоб: «Какое же мне надеть на Погребение? Не могу выбрать…»
На обед пустая фасоль. Дети едят пасхальное: яйца и рогалики. Ибо их и так есть царствие небесное, зачем же ограничивать? Фармазон дядя Янис выпил вина и пустился в обличение фарисеев.
– А много ли истинно верующих, говорю я вам? – с форсированным, хорошо узнаваемым синтаксисом вопрошает он. – Возьмем нашего попа. Что он проповедовал в прошлый раз? Сравнил Великий пост с женщиной на сносях. Мол, через сорок дней вынь да положь – что? И сам не знает что. Многие ли за этим столом постятся ис-тин-но? Фасоль, значит, без масла, а на десерт – пахлаву? Да, Такие, это я о тебе. И заметь, я говорю прямо, не бросаю ножей в спину! Маргарита, ты уже, я надеюсь, записалась на завтра на маникюр?!
Дядя Янис – единственный из братьев холостяк. Бирюк. Для общения завел канарейку в клетке и собаку Лизу. Лиза – белошерстная, вытянутая в длину сука. Пожилая девица без талии. По причине избытка веса вынуждена двигаться как иноходец: сначала перемещает целиком левую сторону, а потом уже правую. Из-за того, что вся округа ее любит, Лиза разучилась лаять и только иногда скулит визгливым сырым голосом.
Зимой дядя Янис гостит у женатых братьев в Афинах: Лизу оставляет на попечение Александры, а канарейку берет с собой. В одно Рождество канарейка испустила дух. Дядя Янис был потрясен, но не пролил ни слезинки: сдержался, чтобы не испортить людям праздник.
Идем на погребение плащаницы. Маргарита в подходящем платье, но на нервах – подходит ли к платью новое колье. Янис одиноко шагает в стороне: воротник до ушей, взгляд в пол. «Нет, я не Байрон, я другой».
Плащаницу располагают на носилках с шатровым верхом, украшенным разноцветными гвоздиками, и обходят с ней всю деревню. Хозяйки выстилают напротив своих домов ковры, сверху кладут лучшую белую скатерть с вышивкой. Шествие делает остановку, и принимающая семья проходит под ней, ступая прямо по скатерти – из уважения к плащанице. В одном из дворов нас гулко облаивает огромный цыганистый кобель с желтыми бровями.
– Это родной брат Лизы, – кивает на него Янис.
– Что? Но ведь они совершенно не похожи!
– Да-а, да, конечно! Разница есть, – охотно соглашается Янис. – Ведь это мальчик, поэтому естественно, что он крупнее.
В конце процессия возвращается в храм. В церкви все фрески подписаны. Каждое изображение – личный вклад семьи. Меценаты святой Екатерины – дом Диомида Алексопулоса, святого Иоанна Русского – дом Панайотиса Николопулоса. Деисус Воскресения Христова – вклад дома Йоргоса Константопулоса.
Мы на похоронах Христа, поэтому темы соответствующие. Дедушка Мицос вспоминает, как умер его отец, Йоргос Константопулос.
– Мама просыпается утром, зовет его: «Йоргис, Йоргис!» Он – молчок. Не шевелится. Она тогда ему как взжарит – так и растак, почему не встаешь! Кофе на столе! А он уже на небесах. Спасся!
Мицос улыбается, думая о приятном.
– Раз в жизни, но доказал жене, что она не права!
После службы время делает скачок. Оказывается, что Пасха – уже все. Здесь. Субботы только-только хватит, чтобы доделать дела по хозяйству. А для того чтобы стать лучшей версией себя, если кто ставил такую цель, гейт закрыт. Сегодня дедлайн.