Испытание на зрелость - Зора Беракова

Он механически отрывает листок календаря, аккуратно складывает его и кладет в нагрудный карман.

На столе директора завода опять звонит телефон.

— Эта Добшикова, — слышится в трубке. — У меня квартирует Марушка Кудержикова, и я хочу спросить, что с ней случилось. — Голос женщины дрожит от волнения. — Она со среды не была дома… А сегодня к ней приехал отец, привез подарок к празднику.

Судя по голосу, человек на другом конце провода испытывает к ней материнские чувства, переживает и волнуется за девушку.

Как же объяснить все этой женщине? Не может же он сказать прямо: ее арестовало гестапо…

— Будет лучше всего, уважаемая пани, если вы с господином Кудержиком приедете сюда, — отвечает он официальным тоном. — Но не в канцелярию, а в мою квартиру на втором этаже.

В квартире Рачека чувствуется нервозная обстановка. Сейчас нельзя отделаться банальными фразами. Моложавое лицо госпожи Рачековой застыло в неподвижности. Ее руки дрожат, когда она предлагает горячий чай и пирожные.

— Надо согреться, — говорит она с улыбкой, бросая ласковый взгляд на гостя. Потом ее взгляд встречается с взглядом пани Добшиковой, и та сразу же догадывается, что произошло что-то страшное.

Пани Добшикова встает и идет в коридор.

— Я не могу ему сказать об этом, — шепчет госпожа Рачекова, выйдя вслед за ней. — Марушка арестована.

Пани Добшикова растерянно смотрит на нее. Она не в состоянии произнести ни одного слова. Невероятный вихрь мыслей, впечатлений и ощущений, пронесшийся у нее в голове, создает какую-то путаницу и вызывает головокружение. Через некоторое время головокружение проходит, а перед глазами что-то появляется.

Это платок Марушки. Тот, которым она повязывала голову каждый вечер перед сном.

36

Комиссар Лангер, который занимался брненским подпольем, на этот раз был настроен весьма миролюбиво. «Видимо, на него влияет приближающееся рождество», — подумала Иржина и бросила на него измученный взгляд.

— Послушайте, эта женщина плохо выглядит, не правда ли? — обратился Лангер к переводчику.

Иржину допрашивали с помощью переводчика, так как во время своего ареста она сумела убедить гестапо, что не только не знает немецкий, но и вообще не обладает никакими филологическими способностями. Когда комиссар Лангер и переводчик приехали за ней на квартиру, Иржина сразу же стала разыгрывать спектакль.

— Я тоже учила немецкий, — говорила она Лангеру, когда ее вели на первый допрос. — Я уже знаю язык достаточно хорошо. Например, слова «ди мессер», «ди хаус», «ди тыш»…

Лангер покраснел и нервно дернулся.

— Знаю также слово «ди фенстер»…

Комиссар вытер платком вспотевшее лицо:

— Ну хватит!

— Или «ди шранк», — продолжала Иржина, как будто не понимая его окрика.

— Достаточно, — вмешался переводчик. — Мы верим, что вы действительно учили немецкий.

Иржина теперь оказалась в благоприятном положении, так как услышала многое такое, что ей не положено было знать. Вскоре она убедилась, что гестапо ею не особенно интересуется, ведь она не член партии. Они разыскивают ее сестру Ярку, работающую в Праге. Однако Ярка скрылась, и ее не могут найти.

— Как вы думаете, где сейчас ваша сестра Яромира? — задал вопрос Лангер необычно спокойным тоном.

— В Праге, — уверенно отвечает Иржина. — Она работает на Поржичи.

— Ее нет, — отрицательно качает головой Лангер.

— Святая Мария! — делает Иржина удивленное лицо.

— Может быть, она поехала в Вену на курсы кройки? — захихикал комиссар.

У Иржины в Брно на Заградниковой улице было свое ателье. К ней ходило много клиентов, и поэтому в общей массе не был заметен какой-нибудь специальный визит. Территория вокруг дома тоже была весьма подходящей — вся изрыта, поскольку там начинали что-то строить. Поэтому ателье Иржины использовалось как пункт для рассылки нелегальной печати.

— Если у тебя ее найдут и будут спрашивать, откуда она взялась, то скажи, что к тебе ходит много людей и каждый может принести все, что ему вздумается, — наставляла ее сестра.

Когда же гестапо арестовало нескольких человек, с которыми Иржина поддерживала связь, она уехала на несколько недель к матери в село. Рабочим же сказала, что едет в Вену на курсы кройки. В ее отсутствие гестапо дважды побывало у нее на работе.

— Она уехала в Вену на курсы кройки, — отвечали гестаповцам.

Когда Иржину допрашивали в гестапо, она призналась, что «поездка» в Вену была всего лишь торговым трюком.

Последующие допросы не дали никаких результатов. Иржина постоянно твердила, что ничего не знает, ни с кем не знакома и с сестрой давно не виделась.

— Отпустите меня, пожалуйста, я ничего плохого не сделала, — смотрела она на Лангера невинными глазами.

— Действительно, все говорит о том, что она не имела ничего общего с коммунистами, — обратился Лангер к переводчику. — Мы с ней возимся уже семь месяцев и за все это время не сдвинулись с места.

В канцелярию вошел худой мужчина в гражданском.

— Мы выяснили, — радостно сообщил он комиссару. — Эта Кудержикова проживает на Каменной улице, в доме номер девять. Мы за ней едем.

— Меня это не касается, — заявил Лангер, заглянув в бумагу, которую ему вручил агент. — Молодежью занимается мой коллега Дорш, это здесь, рядом, — показал он пальцем на соседнюю комнату.

«Кудержикова, Каменная, девять… Кудержикова, Каменная, девять… — повторяет про себя Иржина, сидя вместе с несколькими другими арестованными в ожидании окончания допросов. — Сегодня пятница, замена белья, мать принесет чистое белье, а грязное заберет домой. Нужно спрятать в белье записку, чтобы предупредить Кудержикову. Каменная, девять… Каменная, девять…»

Арестованные поочередно идут на допрос и снова возвращаются, многие из них выглядят измученными и подавленными, но после каждого допроса они испытывают некоторое облегчение: еще один день позади. Время как будто бесцельно блуждает по зданию правового факультета. Заглянет в одни двери, снова захлопнет их и идет дальше. Такое ощущение, что оно замедлило свой бег, стало равнодушным ко всему.

Наконец допросы завершаются. Долго ли они длились — час, два, десять? Заключенные строятся по двое и спускаются вниз, чтобы сесть в красную тюремную машину. Их вызывают по фамилии, чтобы кто-нибудь не затерялся в здании или не убежал. Правовой факультет размещен в нескольких зданиях, вокруг которых разбиты сады. Там трудно искать сбежавшего.

Выкрикивают одну фамилию за другой. Иржина ждет, когда назовут и ее. Неожиданно до ее сознания дошли слова: Кудержикова Мария! В тюремную машину входит высокая брюнетка с красивым лицом, опухшим от многочисленных побоев.

Кудержикова, Каменная, девять…

«Ее били, мерзавцы», — думает Иржина.

Дорш уже прославился этим. Он старается выколотить из каждого как можно больше, не жалеет времени на допросы, не щадит заключенных, лишь бы доказать свое служебное рвение и продемонстрировать фюреру, что такие, как