Лестница в небо - Джон Бойн

– Что за чепуха. Твоя беда, Идит, уж извини, в том, что ты всегда считала себя выше прочих людей. Нравственно выше, в смысле.

– Не всех, нет, – ответила я. – Только тебя.

– Вот видишь? Я приехала к тебе в гости, а ты только…

– Ты сама только что ясно дала мне понять, что приехала не в гости. Слушай, сдается мне, это имеет какое-то отношение к Роберту.

– Отчасти. Ты должна была поддержать меня, Идит, проще некуда. Поэтому когда из вентилятора говно полетит, не забывай: это ты во всем виновата.

– Ты вообще о чем это?

– Лишь о том, что всем бы стало намного легче, если б ты сделала так, как я просила. И, знаешь, Роберт мог бы ездить в Штаты видеться с мальчиками когда б ни пожелал. А теперь это будет не так-то легко сделать. Вот видишь, Дэмьену и Эдварду тем самым ты навредила больше, чем мне. Это они теперь будут страдать.

– Так ты по-прежнему не отказываешься от переезда в Лос-Анджелес?

– Конечно же, нет. С чего бы мне отказываться?

– И Роберт это разрешает?

Она улыбнулась, как будто ясно было, что ей известно что-то такое, чего не сознавала я, и ей отчаянно хотелось, чтобы я спросила, но я полнилась решимостью этого не делать.

– Послушай, – сызнова начала она. – Хотя ты была мне такой ужасной сестрой, тебе стоит знать: добро пожаловать к нам когда только ни захочешь. Я не стану припоминать тебе твоих поступков.

– Это очень великодушно с твоей стороны, – сказала я.

– Вот-вот. И если хочешь попрощаться с мальчиками, то, вероятно, следует это спланировать. Мы уедем в следующие несколько недель.

– Но как же это вообще происходит? – спросила я. – Когда мы с тобой разговаривали в последний раз, ты говорила, что Роберт не разрешает тебе выезд из страны. Что изменилось?

– Ничего. Он по-прежнему ставит нам все мыслимые препоны.

– Так ты собираешься уезжать все равно? Вероятно, тем самым ты нарушишь всякие законы, а потом он наймет юриста, и тебя притащат обратно, швырнут в тюрьму, а ему отдадут всю опеку целиком. Ты же этого не хочешь?

Она улыбнулась и покачала головой.

– О, юрист ему еще как понадобится. Но не по той причине, о какой ты думаешь. Роберта, – добавила она, подаваясь вперед с торжествующей улыбкой на лице, – ждет очень неприятное потрясение.

– Что за потрясение?

– Визит полиции.

– Зачем это полиции являться к Роберту? – спросила я. – Что он натворил?

– Детская порнуха, – ответила она, быстро, как ребенок, хлопая в ладоши. – У него в компьютере.

Я воззрилась на нее.

– Нет, – сказала я, и меня опять затошнило. – Нет, в это я не верю. Да ни в жисть это невозможно. Только не Роберт.

– Не Роберт, да. Но у Роберта на домашнем компьютере.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я ее туда загрузила.

Я утратила дар речи. Голова у меня начала немного кружиться.

– У меня есть ключ от его квартиры, – продолжала она уже в полном экстазе. Очевидно, ей смерть как хотелось с кем-нибудь этим поделиться. – Мне он нужен, чтобы впускать туда детей, когда они остаются с ним. Поэтому однажды днем я туда приехала, пока он был на работе, и залила ему сотни картинок. Ты удивишься, до чего легко их найти. Потом я сложила их в файл под названием “ДОМАШНИЕ СЧЕТА” и подсадила его в папку под названием “СТАРАЯ РАБОТА”. Сомневаюсь, что он туда когда-нибудь заглядывает.

– Ребекка…

– А сегодня утром я анонимно позвонила “Блюстителям порядка”[50]. Сделала вид, будто была с ним на свидании, он привел меня к себе, и там-то я и увидела эти картинки, пока он компьютер выключал. Ни имени, ни номера своего я не сообщила, но сказала, что все это вызвало у меня глубокое отвращение и кто-то должен с этим разобраться. Ну, его имя и адрес они, конечно, записали, и, сдается мне, скоро им займутся.

– Ты, бля, совсем уже? – спросила я, когда ко мне вернулся голос.

– В каком смысле?

– Это же… Я никогда не слыхала ни о чем, настолько… – До чего низко ей удалось пасть, меня настолько потрясло, что я едва могла подобрать слова.

– Ой, да слезь уже со своего постамента, – произнесла она, отмахиваясь от меня. – Это просто значит, что у нас с Арьяном все будет хорошо.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила я, по-прежнему контуженная услышанным.

– Потому что ты спросила.

– Ты же не считаешь, что тебе сойдет это с рук, правда?

– Потому что ты мне этого не позволишь, что ли? – улыбаясь, сказала она. – Что ты сделаешь – побежишь в полицию с тем, что я тебе тут рассказала? Во-первых, это будет твое слово против моего. А во-вторых, даже если тебе поверят, чего не случится, и даже если против меня что-нибудь возбудят, чего тоже не произойдет, это скверно отразится на тебе, маме и мальчиках…

– А то, что их отец сядет в тюрьму за владение детской порнографией, на них, значит, не отразится?

– Они уже будут далеко. В Голливуде!

– Это, блядь, просто какое-то безумие, – сказала я.

– Да ну, я же говорю – если ты хочешь попрощаться…

– Я сама пойду в полицию, – упорствовала я. – Дам присягу в суде…

– Ничего ты не дашь, – сказала она, вставая.

– Дам.

– Это мы поглядим. У тебя же скоро новый роман выходит, правда? Ты уверена, что хочешь впутывать свое имя в скандал с детской порнографией? Как бы там ни было, мне пора, Идит. Мне еще домой ехать. Мой номер у тебя есть, поэтому, если захочешь попрощаться, можешь на меня выйти. А если нет, то увидимся тогда, наверное, когда-нибудь в Л.-А.? Я знаю, мальчишки будут в восторге, если ты к ним приедешь. Вы с Морисом, я имею в виду. Ему с ними всегда все лучше удается, чем тебе.

И на этих словах она просто рассмеялась, еще раз окинула комнату взглядом, как будто все здесь гораздо хуже устроено, чем она ожидала, и ушла.

А несколько мгновений спустя зазвонил телефон. И мой мир в самом деле распался на части.

Ты вернулся домой вскоре после шести. Я долго просидела на диване в гостиной, просто пялясь в пространство перед собой, хотя меня вырвало еще раз, теперь в прихожей у тумбочки с телефоном, и всю эту пакость я даже не обеспокоилась убрать. Любовь и уважение, какие я к тебе питала, совершенно исчезли за предыдущие несколько часов, и теперь мне оставалось лишь прикидывать, как от тебя уйти и куда податься.

Ты достаточно хорошо меня знал, чтобы понять – что-то не так, когда вошел в дверь, а если даже и не понял бы, то лужа рвоты красноречиво бы тебя предупредила.