Опустошение - Егор Роге

Женя выскочила из машины и побежала в сторону стадиона, где от дежурного вызвала «скорую помощь» и автоинспекцию. Потом она набрала мой номер.

– Мы сбили женщину, – почти кричала Женя, – прямо на переходе!

– Успокойся! Она жива? – спросил я. – Вы не пострадали?

– Мы не пострадали, машина, по-моему, немного помялась, а она, наверно, жива, но только, мне кажется, она сейчас умрет, она лежит в стороне от машины и хрипит. Я не знаю, что теперь будет!

– Кто-нибудь видел наезд? «Скорую» вызвали? ГАИ?

– Никто не видел, место безлюдное очень… всех вызвала.

– Я буду через пятнадцать минут, а ты… возьми такси и уезжай оттуда.

Через три минуты я уже ехал в сторону «Динамо», машин было мало и в семь двадцать я был уже на месте аварии.

Ни «скорая», ни автоинспекция еще не подъехали.

Пожилая женщина, в осеннем коричневом плаще, сидела на переднем сиденье нашей машины, рядом с ней находился Антон, который был на удивление спокоен и рассказал мне подробно обо всем, что произошло.

Надежда Степановна, как звали пострадавшую, была в полном сознании и даже пыталась извиниться, что причинила нам столько неудобств. Она жаловалась на боль в правой руке, но, кроме ссадин, видимых повреждений не было.

Не заметил я и признаков сотрясения мозга, сознание она, похоже, не теряла, зрачки не были расширены, но, конечно, диагноз должны были поставить только врачи.

Я обратил внимание, что Антон отогнал машину метров на пятьдесят от пешеходного перехода.

От дежурного я набрал номер Артема и рассказал об инциденте. Разумеется, об участии Евгении я умолчал.

Я сказал Надежде Степановне, что обязательно заеду к ней сегодня же, привезу все необходимое и гарантирую, что отношение персонала больницы к ней будет очень хорошим.

«Простите нас, и спасибо что вы живы», – мысленно сказал я вслед отъезжающей машине «скорой помощи».

Артем подъехал примерно через час, к тому моменту «скорая» увезла пострадавшую в Боткинскую больницу, а капитан ГАИ заканчивал оформление протокола. Наша машина стояла в пятидесяти метрах от места фактического наезда на пешехода, номерные знаки были прикрыты тканью, как того требовала наша внутренняя инструкция.

– Куда ты летел в такую рань, да еще на такой скорости? – набросился Артем на моего водителя. – Ты понимаешь, кого возишь, дубина?

– Он не виноват, Артем, – я вступился за водителя, – мы не быстро ехали, женщина эта вступила на дорогу и, увидев машину нашу, резко остановилась, а потом неожидано решила продолжить движение.

– Прямо протокольным языком изъясняешься, – усмехнулся Артем, – куда ехал-то?

– Мне нужно было заехать к родителям, забрать костюмы и обувь, – соврал я.

– Уволю твоего водилу на хрен, – сказал Артем, – у них своего рода черная метка, в следующий раз точно насмерть собьет.

Антона мне удалось отстоять, однако я впоследствии не раз вспоминал слова Артема о Жене, сказанные им во время «партийного собрания» в сентябре, – «женщина, приносящая несчастье».

Через неделю Надежду Степановну выписали из больницы. Она совершенно не пострадала, только синяки и ссадины, врачи держали ее в больнице по моей просьбе. В отдельной палате с телевизором она чувствовала себя довольно комфортно. Мы оплатили все обследования, лекарства, только чувство вины перед этой женщиной еще долго преследовало меня. Я не встречал Надежду Степановну у порога больницы с огромным букетом цветов, в это время я был в Будапеште совсем на другой встрече, которая могла определить мою судьбу на ближайшие несколько лет.

Мы с Артемом прилетели рейсом «Малева» на день раньше наших канадских партнеров.

Разместивишись в отеле «Беке Рэдиссон», в самом центре Пешта, совершив покупки, необходимые для переговоров, и осмотрев довольно бегло центральную часть города, мы провели остаток вечера в казино отеля.

Артему не очень везло, и он проиграл в рулетку почти две тысячи долларов, я же, наоборот, выиграл в «блэк джек» семь сотен и как следствие оплатил ужин в прекрасном ресторане отеля.

– Завтра для нас самый важный день в новейшей истории, – сказал Артем, с аппетитом расправляясь с венским шницелем, огромным, как и тарелка, на которой его подали, – можем стать действительно крупными игроками.

– Меня очень смущает, Артем, то, что деньги, которые мы получим за реализацию мебели Лассаля, ты намерен пустить в свой «Грин Раунд», – сказал я.

– Для начала надо выбить из них контейнеров десять мебели; во-вторых, мы должны утвердить план декабрьской выставки, на которую они должны предоставить экспозицию, потому что именно имя Лассаля, а не скромной «Арины» будет звучать там, и третье – дело, ничуть не менее важное, чем первые два.

– Что за третье дело? – удивился я.

– Надо объяснить Марку Шульману, что Макс – ничтожество, я выгоню его сразу, как вернусь в Москву, а он пустое место, не сумел ни цента отложить на черный день, сразу станет нищим. А нужен ли Шульману нищий зятек?

– Не наше это дело, вот что я скажу, да и Марк Шульман не Иосиф, он ультиматум своей дочери ставить не будет!

– Шульман – хитрый и умный, он не тот добрячок, каким хочет себя показать, поверь, – продолжал Артем, – он поговорит с дочерью и все ей объяснит, в этом я не сомневаюсь… А вот послушает ли его Ира?

После ужина, когда мы с Артемом разошлись по своим номерам, я решил позвонить Евгении. Уточнив в брошюре, лежавшей на прикроватной тумбе, стоимость одной минуты разговора с Москвой, я отправился в ближайший переговорный пункт.

Женя была очень расстроена тем, что по ее вине Антон сбил пешехода, и я, как мог, успокоил ее, сказав, что вне зависимости от того, как себя ведет пассажир, ответственность всегда на водителе, и именно Антон виноват в этом несчастном случае, который, по сути, не такой уж и несчастный, все могло закончиться куда хуже.

Возвратившись в отель, я не смог отказать себе в удовольствии и заказал порцию потрясающего торта «шом-лои», вкус которого не оставляет равнодушным ни одного туриста, хоть раз пробовавшего это чудо венгерских кондитеров.

Утром меня разбудил телефонный звонок Артема.

– Подъем, они заселились, через два часа в ресторане отеля первые переговоры.

– Форма одежды?

– Парадная, – ответил Артем, – все, что вчера купили, надевай сегодня, через полчаса зайду к тебе.

Я распаковал сорочку от «Юпитер», старательно вытаскивая скобки и фиксирующие иглы.

«А пиджак-то снимать нельзя», – подумал я рассматривая продольные и поперечные складки на рубашке.

Новый, темно-синий костюм от Hugo Boss, галстук Fendi и туфли Bally, безусловно, стоили ста пятидесяти тысяч форинтов, которые я оставил вчера вечером в одном из лучших бутиков Будапешта.