Женщина – не мужчина - Итаф Рам

– А от кого звонка ждете? – полюбопытствовала Надин, приглаживая волосы.

– Да так, от потенциального жениха.

– А-а.

Фарида догадывалась, о чем она думает. Как-то незаметно пролетело лето, а руки Сары так никто и не попросил. Может, здешние матери считают, что Сара для их сыновей недостаточно хорошая партия? Недостаточно арабская? Может, они, как и сама Фарида, предпочитают подыскивать сыновьям невест на родине? Все это вполне возможно, но в глубине души Фариду глодал страх, что даже после стольких лет их семью по-прежнему преследует джинн. Вдруг и девочки Исры – расплата за то, что Фарида натворила.

Надин откашлялась, и Фарида приосанилась. Эта пигалица ни в коем случае не должна почувствовать ее страх.

– Скучать ведь по ней будете, – сказала Надин, глядя на свекровь своими глупыми голубыми глазами. – Вот выйдет она замуж, и вы очень быстро по ней соскучитесь.

– Соскучусь? – Фарида поддернула желтый халат выше колен. – Это ты вообще к чему?

– Ну, может, не стоит так хлопотать, чтобы поскорее выдать ее замуж. Лучше радуйтесь, пока она с вами.

Фариде не понравилось выражение лица невестки. Было время, когда общество Надин ее развлекало – какое-никакое отвлечение от уныния Исры и бунтарства Сары. Но теперь больше всех ее раздражала именно Надин, которая держала себя так, будто она избранная. Эта девица жила как хотела, не обращая никакого внимания на наказы свекрови. Как бы Исра Фариду ни бесила, она хотя бы делала что скажут. Знала свое место. Но один-единственный паршивый ребенок – и вот уже Надин так себя несет, как будто ей все должны. Как будто она не такая же женщина, как они все. Право пренебрегать обычаями еще надо заслужить, считала Фарида, – а Надин ни черта не заслужила.

– Но вам еще повезло, – продолжала Надин. – Муж у нее будет из местных, сможете видеться, когда захотите.

– Видеться? Ты думаешь, ты бы постоянно виделась с матерью, если бы осталась на родине?

– Конечно!

Фарида расхохоталась, глаза ее сузились до щелочек.

– Когда девушка выходит замуж, она рисует большой крест на двери родительского дома. – Указательным пальцем Фарида размашисто начертала в воздухе здоровенный икс. – Очень большой крест!

Надин хлопала глазами, накручивая на палец прядь волос.

– Кому охота, чтобы жена все время бегала к мамкиной юбке, когда она должна сидеть дома, готовить и прибирать? – Фарида выплюнула жвачку и вдавила ее в салфетку. – Поверь, я живо вытолкаю Сару обратно к мужу, если она повадится сюда шляться, когда выйдет замуж!

– Что ты от меня скрываешь? – набросилась Дейа на Сару на следующий день, едва переступив порог книжного. В магазине были покупатели, но она даже не потрудилась понизить голос. – Насер – кто бы ты думала, Насер – намекнул, что у бабы была причина бить маму. Что он имел в виду?

– Понятия не…

– Хватит! Мы же вроде договорились, что не будем друг другу лгать! – Дейа чуть не сорвалась на крик, но все-таки взяла себя в руки. – Пожалуйста. Скажи мне уже правду. Что случилось с моими родителями?

Сара сделала шаг назад. Потерла ладонями лицо.

– Прости, – прошептала она. Отошла к прилавку, открыла нижний ящик и пошарила внутри. А когда разогнулась, в руке у нее оказался клочок бумаги, который она и протянула Дейе.

– Прости, – повторила Сара. – Когда я писала тебе записку, мне и в голову не приходило, что ты ничего не знаешь. А когда я это поняла, то побоялась открывать тебе глаза. Подумала, что, если сразу обрушу на тебя правду, ты убежишь и я никогда тебя больше не увижу. Прости меня, Дейа.

Дейа ничего не ответила – она разглядывала клочок бумаги. Это была газетная вырезка. Дейа поднесла ее к самому лицу, чтобы разобрать крохотные, похожие на букашек буковки, – и в глазах потемнело. По щекам хлынули слезы. Какая она ужасная дочь – все это время даже не догадывалась!..

– Послушай меня, – проговорила Сара, тронув ее за руку. – Послушай, я все объясню…

Но Дейа сделала один шаг назад, другой – и пустилась наутек.

Когда Фарида оставалась одна, ее часто посещало непрошеное воспоминание: за несколько лет до переезда в Америку, еще когда они с Халедом жили в лагере беженцев, на крыльце их бетонной хибары как-то вечером собрались женщины. Они прихлебывали мятный чай и ели свежие булочки-улитки с заатаром, которые Фарида испекла в дровяной печи. Их дети катались по грунтовой дороге на велосипедах. С одного конца улицы на другой летал футбольный мяч. Кругом гомон, смех.

– Слышали про жену Рамзи? – с набитым ртом сказала Хала, соседка Фариды. – Ну, которая живет на другом конце лагеря? Как ее зовут – Сухейла, что ли?

– Да-да, – отозвалась Аватиф, которая жила в восьми домах от Фариды, у сточной канавы. – У нее умерла новорожденная дочь, и она сошла с ума.

– А до вас не доходили слухи, – Хала, наклонившись к собеседницам, понизила голос до шепота, – что на самом деле случилось с ее дочерью? Говорят, она ее утопила в ванне. Рамзи и его семья все представили как несчастный случай, мол, девушка совсем молоденькая и не знала, как купать ребенка. Но я слышала, будто бы она сделала это умышленно. Не хотела иметь дочку.

Фариду замутило, во рту у нее пересохло. Сглотнув, она отхлебнула чаю.

– Все это очень похоже на правду, – продолжала Хала. – Девчонку еще в детстве изнасиловали, вот ее и выпихнули замуж так спешно. Ей, бедняжке, едва тринадцать стукнуло. А Рамзи – мы все его знаем. Он же не просыхает. Ни днем ни ночью с шарабом не расстается. Наверняка лупит девчонку почем зря. Ну, а все остальное вообразить нетрудно. Наверное, она думала, что спасает дочку. Грустно все это…

Фарида не отрывала взгляда от собственных ног. Чашка в руке дрожала, и Фарида поставила ее на старую бочку, которую женщины приспособили в качестве столика. Бочка вся была в ржавчине и плесени, но прочно стояла на этом месте уже более десяти лет – с тех пор, как Халед и Фарида поженились. Чем она только не служила им в хозяйстве! Одно время Фарида из нее окатывалась, когда мылась.

– Чушь все это, – сказала Аватиф, и Фарида снова прислушалась к общему разговору. – Ни одна мать в здравом уме не убьет собственного ребенка. Наверняка она была одержима. Голову даю на отсечение. – Она повернулась к Фариде, которая молча сидела рядом: – Вот ты скажи, Фарида. Кому, как не тебе, знать! Ведь твои дочки-двойняшки у тебя на руках умерли… Разве мать на такое способна, если только умом не помешалась? Это как пить дать джинн! Правда же?

Краска залила лицо Фариды. Она пробормотала, что ей нужно сбегать на кухню, и, когда поднялась с пластикового стула, колени у нее подогнулись. Она изо всех сил старалась не упасть, пока пробиралась на кухню по огороду, мимо мармарии и кустика мяты. Кухня была три на три фута, в ней только и помещалось, что раковина, печь да маленький шкафчик. Фарида слышала, как Надия на веранде шипит: