Бывшая в употреблении - Ульяна Громова

— Так вот зачем ты сюда сбегал. Что ж, сыну будет интересно поиграть с этой игрушкой вместе с тобой, когда чуть-чуть подрастет.

— Это не игрушка, — буркнул, — это макет будущего микрорайона.

— Не знала, что в обязанности строителей входит и это, — повела она плечом. — А где Юлия Игоревна? — тут же равнодушно сменила тему.

— У приятельницы. Она там рыбный пирог испекла, пирожки с луком и яйцом, но ты же это не…

— О-о, с удовольствием поем! — с готовностью тряхнула белой гривой. — А давай к ее приходу приготовим что-нибудь вкусненькое, а?! — загорелись ее глаза. — А потом поедем домой и заедем в супермаркет, накупим всякой дряни. Ты знаешь, я пока летела, слопала две пачки чипсов «Лэйс»… — звучал трелью эльфийского колокольчика ее голос, пока я шел за ней в кухню, как баран на веревочке.

— Почему ты вернулась? — спросил в спину. — Гастроли из-за рецензии Зарецкого ведь не отменили?

— Меня отменили, Димочка, — повернулась она ко мне, взяв в руки нож и поигрывая им: проводя кончиком лезвия по ладони, опасно поворачивая только утром наточенное лезвие. — Вот как только муженек твоей ненаглядной Катечки опубликовал свою рецензию, так меня сразу и упразднили, из номера выселили, командировочные, которые я потратила еще до гастролей, отнимут из расчета. Так что я теперь, как ты и хотел, просто твоя беременная жена. Безработная. — Она отложила нож. — Кстати, завтра нужно будет съездить в театр и потом в консультацию встать на учет. Ты же меня свозишь? — подступила она ко мне вплотную, смотря прямо в глаза. Потом вдруг обвила шею руками и притянула к себе, прошептав на ухо: — Дим… я так соскучилась… Ну что между нами происходит, а? Ну прости, что наговорила кучу всего… Ну да, я ревнивая дура, но это потому что я люблю тебя. И эти гормоны…

Она прильнула ко мне всем своим хрупким телом. Я сглотнул ком в горле, постояв еще немного как истукан, и нехотя обнял жену.

Мне нужно привыкать к тому, что вот эта женщина со мной навсегда…

* * *

Это была точка. Та самая, которая обязательно должна была завершить наши с Димой отношения. Навсегда. И этой точкой стала наша встреча с ним.

Он слонялся в театре в прохладном коридоре, когда я шла в костюмерку из расчетного отдела. Я остановилась, растерявшись, не готовая к встрече с ним, но он не дал мне опомниться.

— Катя! — воскликнул негромко, но пустой ошкуренный для ремонта коридор раскидал обрывки эха по стенам, швырнул мое имя во все двери гримерок. — Кать… — подошел, смотря в глаза напряженно. — Нам надо поговорить…

— Не надо, Дим… Все, что ты хотел сказать — надо было говорить раньше. Теперь все не имеет смысла.

— Я тебя люблю, Кать. Тебя!

— Почему ты не сказал это три года назад в ту нашу единственную ночь? Почему ты ушел? Почему не поехал за мной? Почему ты не сказал это, когда мы были школьниками? Ведь это тебе я позволила тогда все, а ты привел в нашу компанию Алиску и сказал, что женишься на ней! Это из-за тебя я уехала поступать в Москву! Потому что даже ее отец видел в тебе будущего зятя! Назло тебе я вышла замуж за Илью! Я всю жизнь тебя любила, Дима! Только ты всю жизнь любил свои планы на жизнь, а я в них не входила!

— Входила! Всегда входила!

— Да что-то не вошла! Ты женился, Дима! Забыл? Так какие у тебя были на меня планы, а?! Когда ты их собирался воплотить?..

Ему нечего было мне ответить. Он выглядел подавленным и потерянным, весь его вид был не лучше, чем у побитой собаки. Мне было его жаль, хотелось его обнять. И мы бы оба забылись друг в друге, но…

— …Или теперь при беременной жене предложишь мне стать твоей любовницей?

— Никогда! — горячо возразил.

— Вот именно, Дима — ни-ког-да! Запомни это слово.

Я оттолкнула его и решительно прошла в конец коридора, который венчала дверь в костюмерку. Закрыла ее за собой, сползла по ней на пол и закрыла лицо руками. Он подошел к ней и толкнул, а когда понял, что заперто, тихо постучал. Не дождавшись ответа, сказал тихо, но фанера словно не приглушила, а усилила всего одно слово:

— Прости…

* * *

Она слышала весь их разговор.

Дима гулко туда-сюда бродил по коридору, в котором из-за содранных стеновых панелей и линолеума усилилась акустика, пока Сабина сбрасывала в сумку свои личные мелочи, которыми обросла ее грим-уборная. Он еще с вечера метался, как загнанный в ловушку зверь.

Впрочем, почему «как»?

Когда позвал свою одноклассницу, бывшая прима тихонько подошла к двери и прислушалась. И то, что поняла из обвинений костюмерши, ей понравилось и не понравилось одновременно. Признание Димы в любви этой суке — это плюс, хотя на душе стало мерзко от того, что сама Сабина для него с самого начала была исполняющей обязанности, разменной монетой. И если бы не беременность, стала бы для него не обычной бывшей, а бывшей в употреблении. А вот минусом было то, что Теркина оказалась принципиальной особой и дала Диме отставку. Что ж, раз обвинить его в измене Сабина не сможет, нужно придумать что-то еще.

И она обязательно придумает, и не позволит делать из себя ио и б/у.

— Я готова, — выпорхнула она из гримерки, делая вид, что в упор не видит, как словно сошел с лица ее муж. — Как раз успеваем ко времени приема в консультацию. Ты пойдешь со мной или подождешь в машине?.. — защебетала, сунув ему в руку тяжелую поклажу и шагая впереди.

Ее звонкий голосок, красивый, как переливы колокольчиков, струились по пустому коридору, проникая под все двери и наполняя комнаты ее предвкушением реванша.

— Ну иди ко мне, красивая, — шептал Юра, одной рукой прижимая Сабину к себе, а второй уже спуская с нее трусики. — Ты просто находка для камеры, крошка, такая невинная снаружи и отменная шлюха по сути…

Следом за ее трусиками к его ногам сползли и его штаны. Девушка почувствовала, как огромный член поднялся в полной готовности драть ее, как дворовую сучку. Она не сопротивлялась. Было в этом гиганте что-то магнетическое. Он мог бы посадить ее на свою большущую ладонь — на ней бы, наверное, уместилась вся ее попка — и пришлепнуть, как комарика, второй. Но эти пугающе большие руки оказались столь же ласковыми, сколь и сильными. Этот мужчина-халк — лучший мужчина в ее жизни.

Она крепче обхватила его торс ножками, приподнялась, чтобы он направил в нее член, и опустилась на него сама, чувствуя с наслаждением, как он будто прорывает ее, сильно растягивая ее влагалище и делая его стеночки еще чувствительнее.

— О-о, да-а-а… — обжег горячим стоном Юра ее шею и качнул бедрами.

Сабина впилась в его рот поцелуем и не могла бы вспомнить другие такие сладкие губы, как у этого громилы. Зарылась руками в его длинные распущенные волосы, мурчала и терлась щекой о его брутальную щетину. Ему нравилось в нем все: и огромные ступни, и мощные бедра, и мускулистые ручищи, и плечи такие широкие, что на них можно уютно сидеть, и его шея, и выдающийся вперед квадратный подбородок с вертикальной ямочкой, и светло-русые жесткие, но шелковистые волосы. Рядом с ним она была просто маленькой девочкой, а он как ее личный Годзилла.