Бывшая в употреблении - Ульяна Громова

И теперь нас — две чужие друг другу не ставшие целым половинки — суровой стяжкой держит вместе будущий малыш.

«Ребенка делать будешь кому, брат? Сабине? Зачем он ей? Кому счастье будет от этого? Ей? Ребенку? Тебе?» — выжигали мозг правильные вопросы Кирилла.

И я набрал его номер:

— Ты спрашивал меня, кому будет счастье, если я сделаю ребенка Сабине, — начал я без приветствия и вступления, потому что только теперь понял: — Ты же мне все тогда сказал, а я не понял…

— Да, брат, сказал. А ты, как встретил свою белобрысую лохудру, не отличаешься умом и сообразительностью.

— Но почему ты прямо не сказал, Кир?

— А ты, когда прямо, вообще не понимаешь! Сразу кипишь, как чайник, в глазах сперма плещет, порвать за свою шл… шлынду гастрольную готов! — закипел в один момент друг, как тот же чайник. — К чему вообще разговор? Ты же все уже решил, разводиться собрался, к Катьке подкатить свои опухшие яйца. К чему вопрос?

— Сабина беременна…

* * *

Кирилл встретил меня в аэропорту и сразу отвез к ним с Ниной. Сестра наготовила всего на свете — нам ведь так и не удалось посидеть нормально после моего переезда, и теперь решили наверстать. Мы засиделись допоздна — я была рада отвлечься от последних событий, а утро началось с разговора Кира с Димкой:

— …ты уверен?! — услышала я восклицание родственника за дверью комнаты. — Димон, я тебя поздравляю… Ну как это не с чем?! Все как ты хотел! За что боролся, брат! — звучал в его голосе неприкрытый сарказм и дикое сожаление. Я накинула на себя халат и вышла в кухню, в которой, прижав трубку к плечу ухом, остервенело намазывал масло на печенье Кирилл. — Знаешь что, бро, пошел ты на хуй!..

Он швырнул сотовый в корзинку с конфетами, прикрытую салфеткой. Я уже села за стол на табуретку и вопросительно уставилась на мужа сестры — вот таким я видела одноклассника, друга, родственника и просто адекватного мужчину впервые. Он побелел лицом, кадык — откуда он взялся? — ходил по горлу вверх-вниз синхронно с не находившими покоя желваками. Даже глаза его блестели, словно от лихорадки.

— …Сабина… эта сука! Дрянь! Тварь! Она беременна!.. — сообщил зло, швырнув нож в раковину и вложив в эти эпитеты все, что сейчас творилось в его душе.

У меня едва не остановилось сердце. Мир перед глазами закачался, пол провалился, а сердце словно выдохлось, дернулось судорожно пару раз и замерло.

— …Может, убить его, чтобы не мучился сам и других не мучил, а, Кать?! Ну нет сил больше на этого кретина! — орал Кир, мечась по кухне со сжатыми кулаками, как лев, только что лишенный свободы. — Вот идиот! Ну что за придурок?!.

Кирилл не мог остановиться, он говорил все что думал, выплескивал все что чувствовал, и ему было легче. Потому что это не его сердце замерло, это не его легкие не дышали, это не его глаза налились слезами, это не он, едва поверив, что может быть счастлив, сейчас с размаху врезался в двойную не взлетную, а посадочную полосу.

— …Кать, а может, дурит эта шалава Димку, а? — присел он передо мной на корточки и сжал ладонь в своих. — Ну мало ли от кого она там нагуляла?! Как узнать, а? Как у вас, женщин, это вообще происходит? Тьфу ты… Черт!.. — выпрямился он. — Кать, ну что ты молчишь?! Надо ему рассказать, что она конченная блядь…

— Нет.

Он остановился и нахмурился:

— Почему нет?! — изумился искренне.

— Если это его ребенок? — посмотрела в глаза Кирилла твердо, хотя внутри все болело от отчаяния. — Он сам должен все узнать про нее. И сам решить, что ему делать дальше.

— А нам что делать? Кать, тебе что делать?

Я пожала плечами, потому что не представляла даже не то что делать дальше, а как просто продолжить жить.

* * *

Сабина прилетела в Недвижинск ближе к вечеру. Взяла такси, прикатила домой. За ночь, проведенную у викинга, она успокоилась. Да и как можно не успокоиться в его руках? Он как-то сразу нашел к ней подход, девушка доверилась ему моментально и еще не пожалела об этом. Или ей просто нужен был кто-то, чтобы вот так снимать всеми возможными способами ее напряжение, отвлекать от того кошмара, в который стремительно и неожиданно превратилась ее жизнь.

Сабина не рассказала ему о своих планах. Но они у нее были. Она летела домой уже совершенно другим человеком, высоко держала подбородок, чувствовала себя странно спокойно и уверенно, точно знала, что делать и — главное — зачем.

Она покажет всем, какая она на самом деле актриса!

Дома никого не было. Машины Димы в гараже тоже не обнаружила. Заглянула в холодильник — проголодалась, потому что с утра не ела ничего: сначала экспресс-анализы в частной клинике на голодный желудок, потом просто настроение от того, что расставалась с викингом, скатилось до отрицательного числа. А сейчас голод разгулялся, но съесть было нечего. Сунулась в комод за деньгами — ящик оказался совершенно пуст. Сабина догадалась, что муж не жил эти дни дома и забрал все ценное и документы с собой. Что ж, Сабина поедет на ужин к его матери. Никаких проблем. А уж завтра посетит последний раз театр, получит расчет и заберет свое барахло.

Девушка не спеша понежилась в ванной, собираясь с мыслями и настраиваясь на встречу с мужем и свекровью, уложила волосы, надела простой длинный сарафан — жара стояла нещадная, чуть тронула губы блеском, спрятала глаза за темными очками и вышла из дома.

До матери Димы добралась на маршрутке. Набрала код на домофоне, поднялась на нужный этаж, позвонила в дверь. Когда за ней раздались явно не женские шаги, чуть склонила голову к плечу…

— Не ждал?

* * *

Ждал, но не сюда и не сегодня. Хотя и не удивился. Почти. Все вышло из-под идеального контроля, так что приезд Сабины с гастролей на неделю раньше срока — после такой рецензии, какую я прочитал на сайте Зарецкого — укладывался в новую картину моего личного кошмара.

— Проходи, — пригласил ее в квартиру.

— Я сунулась что-нибудь съесть, но ни продуктов, ни денег дома не нашла.

— Я не жил дома.

— Я поняла, — улыбнулась она снисходительно и прошла в зал. Обошла его по кругу. — Я дальше этой комнаты и кухни здесь не была. Покажешь свою комнату?

Так разговаривать могли бы малознакомые люди — якая, объясняя то, что близким понятно без слов. Я и чувствовал себя так, словно привел в дом девицу, только что снятую на улице, и которая сейчас пытается вести светскую беседу, создать видимость целомудрия до того, как прыгнет в постель. И с такой потом легко расстаться.

Но это — моя жена. И она носит моего ребенка. И от нее не может быть тайн.

Я молча подошел к двери и распахнул ее, приглашая Сабину войти.

Она даже не задержалась на пороге, не впечатлилась макетом нового района. Обошла его вокруг медленно, разглядывая здания, человечков, машинки, трамвайчик, и когда снова поравнялась со мной, просто констатировала: