Т-34. Крепость на колесах - Михаил Михеев

— Работаем.

Селиверстов лишь кивнул и приник щекой к ложу винтовки. Ну, все, понеслась душа в рай!

Проклятые голуби и впрямь взлетели после первого же выстрела, с неожиданным шумом беспорядочно хлопая крыльями, но Сергею было наплевать. Выпустить всю обойму, наблюдая, как заваливается назад мишень, непонятно, да и, честно говоря, неважно, от его пули или от выстрела напарника. Перезарядить оружие. Отстреляться еще раз. Потом еще. Селиверстов действовал так же, разве что с перезарядкой возился дольше. Что поделать, прицел на отечественных снайперских винтовках расположен неудобно и сильно мешает перезарядке, не давая вставлять патроны сразу обоймой. Впрочем, это уже неважно. Хромов махнул рукой:

— Все, уходим!

Подхватив оружие, они бросились к лестнице. По дороге Сергей ловко отцепил немку, махнул ей рукой:

— Пошли.

Та замотала головой, шарахнулась… Хромов злобно оскалился:

— Пошли давай. Или ты думаешь, тебя не расстреляют ваши же? За предательство расстреляют, и что ты нас обмануть пыталась, даже смотреть не будут. Вперед, идиотка!

Послушалась. Надо же, не запаниковала и соображает быстро. Грохоча сапогами, они сбежали-скатились по лестнице и, свистнув Ильвесу, рванули в сторону леса. Курсант присоединился к ним через минуту, бодро переставляя ноги и, казалось, не обращая внимания на пулемет, лежащий на широченных плечах. Нормально, главное теперь выдержать темп и не переломать ноги.

В тот день Гейнц Гудериан был ранен. Не опасно, однако неприятно — пуля угодила в плечо и раздробила кость, из-за чего лихой танкист попал в госпиталь почти на три месяца. Вместе с ним пострадал увязавшийся сдуру вслед за командующим начальник штаба, которому снесло половину головы. Откровенно говоря, для немцев сейчас это было даже большей потерей, ибо Гудериан, не слишком дисциплинированный и время от времени плюющий на любые приказы, стратегом не был. И, понимая это, штаб держал хороший. А так — группировка была обезглавлена, и наступление завязло окончательно. На фоне этого ранения и гибель еще десятка человек (по толпе сложно промахнуться), от рядового до генерал-майора, уже совершенно ничего не значили.

Ух, как они бежали! Куда там олимпийским чемпионам! Никакая золотая медаль не стимулирует человека так, как банальное и вечное желание выжить. А потому они мчались по лесу, словно кони. И хорошо, что ориентир выбрали заранее.

Болото. Вот оно место, в которое немцы вряд ли полезут. А местные знают тропинки. А потому наверняка преследователи, ожидая, что у стрелков имеются проводники, знающие эти секреты, попытаются в первую очередь отсечь беглецов от них. Банальная логика. А они рванули «по парадоксу», выходя к дорогам, точнее, к деревне. Все же весь лес на большом пространстве немцам не перекрыть, во всяком случае, мгновенно. Соответственно, надо просто оторваться, уйти незамеченными как можно дальше. А для этого нужен транспорт. Четыре колеса или хотя бы копыта быстрее ног.

Не потребовалось даже бежать до конечной точки. Одиночный грузовик, бодро прыгающий по русским ухабам, оказался вполне к месту, и Ильвес, с невероятной скоростью установивший свой пулемет, влупил длинную, почти на всю ленту, очередь по кабине и кузову, стараясь единственно не задеть колеса и мотор. Риск — но все их предприятие было запредельным риском, и вероятность нарваться на отделение солдат ненамного его увеличивала, а вот колеса были нужны. Да и не так уж страшно отделение, если у тебя пулемет и хороший первый номер. Прогрохотал МГ, автомобиль обиженно скрипнул подвеской и, вильнув, остановился, не доехав с полметра до успевшей уже наполниться водой придорожной канавы. Из кузова щелкнул одиночный выстрел, в ответ курсант положил туда остаток ленты, и на дорогу совершенно неэстетично, как мешок с картошкой, вывалилось тело. Судя по отсутствию попыток отстреляться вторично, больше там живых врагов не наблюдалось.

Водителя убило сразу, и он даже не слишком заляпал кабину — крови вытекло немного. В кузове обнаружились какие-то ящики, разбираться с которыми было некогда, и трое солдат. Двоих убило сразу, третий, попытавшийся оказать сопротивление, валялся сейчас на дороге. Его тут же, чтобы не оставлять следов, закинули обратно, присоединили туда же водителя, с которого Хромов тут же содрал китель. В крови, конечно, однако, если не присматриваться, вполне прокатит. Равно как и поврежденные пулями стекла. На дворе война, камрады! Для обычного патруля, случись что, хватит и этого, а кого посерьезнее все равно придется валить. Селиверстов, не мудрствуя лукаво, проделал ту же процедуру еще с одним солдатом и уселся рядом. Остальные полезли в кузов. А что? Ну, трупы там лежат, так в тесноте, да не в обиде. Вонять они еще, тем более, не начали…

Цинично, конечно, вот только жить-то хочется, и даже пленная фроляйн не стала уклоняться от общественно полезной работы по перекладке тел, и в кузов полезла безо всяких колебаний. Сообразила, видать, наконец, что единственный шанс остаться в живых для нее — оказаться подальше от места событий. Потом Ильвес хлопнул ладонью по кабине, давая понять, что они готовы, и Сергей, успевший разобраться с управлением и завести движок, с хрустом воткнул передачу. Поехали!

«Козлило» на ухабах это чудо немецкой инженерной мысли безжалостно, не помогал даже груз в кузове. Теоретически он вроде бы должен гасить колебания, но на практике жесткости басурманских рессор хватало, чтобы вытрясти из пассажиров душу. В кабине было немного спокойнее, но все равно, до «Ганомага» и, тем более, танка по комфорту агрегат все равно не дотягивал. Что же творилось в кузове, Сергею и представить было страшно.

К счастью, ехали они не слишком долго — чересчур велика была вероятность нарваться. И без того движение становилось все оживленнее — немцы явно приходили в себя, но, не имея четкого руководства, вновь скатились в пошлейший бардак. Тем не менее масштаб впечатлял — в небе появились самолеты, а по дороге прогрохотали даже танки. Вот и шарил Хромов глазами вокруг, что, впрочем, при местных скоростях, не превышающих пошлый сороковник, проблем не составляло. Для местных — может быть, но для него, привыкшего к совсем другим автомобилям, точно нет, и сейчас это пригодилось.

Километров через пятнадцать нашелся подходящий отворот, идущий вдобавок в нужном направлении, в меру широкий и в меру заросший. Сергей тут же, не сомневаясь ни секунды, выкрутил руль, ныряя под спасительную сень леса, благо поблизости никого не заметил. И, еще минут двадцать попрыгав на колдобинах, в некоторых местах накрытых полусгнившими бревнами, а кое-где и вовсе заросших от редкого использования травой, машина встала намертво. Точнее, села на мосты, но это уже ничего не меняло. Вытащить ее не было ни возможности, ни смысла — дорога ухудшалась на глазах. Оставалось замаскировать грузовик и двигать на своих двоих. Тем более, судя по карте, не так и много им осталось.

Ушли они не слишком далеко, слишком уж быстро темнело, но теперь можно было надеяться, что от погони удалось оторваться. Хотя бы на некоторое время, а дальше уже маловажно. Миновали заболоченный участок, на краю которого, собственно, и застряла машина, выбрались на относительно сухое место. Здесь и заночевали, разведя костер в наскоро вырытой глубокой, узкой яме. Это для того, значит, чтобы с неба меньше было шансов разглядеть. Сушили напитавшиеся водой (и кто их только придумал!) кирзачи. Вскрыли несколько банок тушенки, которой, как выяснилось, были забиты ящики в кузове грузовика, разогрели и с аппетитом слопали. Усталость — лучшая приправа к пище, так что мясо исчезло влет. И, распределив дежурства, завалились спать, укрывшись плащ-палатками и не обращая внимания ни на прохладу, ни на вновь начавший накрапывать дождик. Впрочем, от последнего неплохо защищала крона могучей ели, под которой они и расположились.