Заговор в Древнем Риме - Джон Мэддокс Робертс

— Хорошо, передам. Тем временем Антоний Гибрида будет готовить военные силы, которым предстоит сопровождать его в Македонию. Они будут стоять в Пицене.

И вновь мой собеседник насмешливо фыркнул.

— На месте Цицерона я бы не стал доверять этому мерзавцу Антонию. Он может с одинаковым успехом принимать участие в заговоре и выступать против него.

— Вряд ли, — усомнился я. — Он спит и видит, когда наконец дорвется до лакомого куска в Македонии.

— Возможно, ты прав. Хотелось бы верить.

На этом наш разговор закончился, ибо подошли старшие члены семьи и я решил тихо удалиться.

Покидая виллу Кретика, я подумал о том, как мудро выстроил защиту, распределив роли среди своих многочисленных военачальников, Цицерон, что всегда было его характерной чертой. Он не видел большого вреда государству от самого Катилины и его пустоголовых сторонников, ожидая куда большей опасности со стороны потенциального «спасителя» Республики. А таковым мог стать любой полководец, оказавшийся вместе со своей армией неподалеку от Рима после быстрого и успешного окончания похода. Каждый из них мог воспользоваться сложившимся положением, как уже не раз случалось в нашей истории.

По дороге меня догнал человек, от которого я никак не ожидал, что он ищет встречи со мной. Это был Квинт Цецилий Метелл Непос, избранный трибун и легат Помпея. Я был с ним мало знаком, и мы не общались уже много лет. Он был на год или два старше меня, высокого роста и держался прямо, как воин при полном вооружении. Волосы у него были белокурые в отличие от моих темных, и если я был крепко сбит, то он был долговязым. Другими словами, не считая характерного для Метеллов длинного носа, никакого сходства между нами не было.

— Деций, — сказал он, когда мы спускались с холма Джаникулум, — давно ищу случая с тобой поговорить.

— Найти меня легко. Моя дверь всегда открыта как для официальных, так и для частных лиц.

Мы проходили мимо египетского посольства. Джаникулум был излюбленным местом обитания обеспеченных людей, которые желали иметь свое жилище неподалеку от города, но вдали от грязных трущоб и толп народа.

— Не хотелось беспокоить тебя дома. А поговорить с тобой мне надо наедине, в приватной обстановке, поэтому я счел за благо воспользоваться сегодняшним семейным собранием.

— И что же, интересно знать, потребовало столь большой секретности? — осведомился я. — Едва ли твой патрон Помпей нуждается в моих услугах для покорения оставшейся части мира.

Его красивое лицо вспыхнуло, и я тотчас пожалел, что был с ним так резок. У меня не было причин питать неприязнь к Непосу.

— Прости, — поспешил извиниться я. — Это все оттого, что я терпеть не могу Помпея. Об этом все знают. Будь любезен, продолжай.

Он остановился, мы молча смотрели друг на друга. Стоял тихий день, спокойствие которого нарушали лишь крики каких-то диковинных зверей, доносящиеся с территории египетского посольства.

— Деций, я все знаю. Теперь уже неважно откуда. Знаю, что ты вовлечен в дело, которое не только постыдное и позорное, оно просто гибельное. Умоляю тебя, брось это! В противном случае тебя протащат на крюке и бросят в Тибр. Бесчестье запятнает всю нашу семью. Как твой родственник, настоятельно прошу: остановись!

Я был потрясен. Если сведения о моей причастности к заговору дошли до Непоса, то тогда кто был посвящен в них еще? В течение ближайших дней о них мог узнать и Помпей. Не исключено, что он уже собрал армию и флот и ныне ждет вестей из Капитолия о начале восстания. Если это так, ему не нужно будет тратить несколько драгоценных недель в неблагоприятное для передвижений время года, чтобы подтянуть свои войска к Риму.

— Не буду спрашивать тебя, откуда ты это узнал, и принимаю твое предупреждение как жест семейной преданности. Теперь послушай меня: не вмешивайся в мои дела. Надеюсь, ты знаешь, что я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы причинить вред Риму или нашей конституции.

— Тогда какую игру ты ведешь, Деций?

Я на минуту призадумался.

— Игру в кости.

— Что?

— Видишь ли, Квинт… Разве каждый из нас не ведет какую-нибудь игру? Заседания Сената и народные собрания стали своего рода ширмой, за которой мы играем в свои игры. Создается впечатление, что призом, который достанется лучшему игроку, станет сам Рим.

Он посмотрел на меня невозмутимым, достойным истинного воина взглядом.

— Мне кажется, что ты, Деций, сошел с ума.

— Что ж, тогда я стал жертвой всеобщего римского бедствия. Не подходи ко мне близко, Квинт, еще заразишься.

— Желаю тебе всего доброго, — произнес он холодно и пошел прочь.

Голова моя разрывалась на части, пытаясь осмыслить сказанное Квинтом. Похоже, секретность заговора Катилины хранится столь же надежно, как вода в корзине. Интересно, кто выдал меня Непосу? Я вспомнил, что недавно видел его в компании только что избранного трибуна Бестии. Открытие было столь ошеломляющим, что я остановился как вкопанный: Бестия — шпион Помпея, вот в чем заключается его истинная миссия в деле Катилины.

Значит, Помпей был с самого начала осведомлен о тайном заговоре. Очевидно, когда Катилина начнет мятеж, Бестия и Непос должны будут склонить Сенат к решению отозвать Помпея из Азии и наделить его чрезвычайными полномочиями. Это даст Помпею проконсульский империй в пределах Италийского полуострова, что фактически равносильно диктатуре.

Меня бросило в жар, когда я понял, чем это мне грозит: вряд ли можно представить себе что-то более страшное, чем стать врагом Гнея Помпея Великого.

Я решил, что во всем виновата Аврелия. Если бы она не околдовала меня своими женскими чарами, мой мозг был бы способен нормально соображать. Разве может мужчина трезво рассуждать и строить планы, когда все свои способности и поступки он принес в жертву страсти к женщине? Испокон веков молодые люди подобным образом ублажают свою гордость, и я среди них отнюдь не был исключением. Однако что бы я себе ни говорил, ничто не могло ни на йоту ослабить моих чувств к этой женщине. Я постоянно думал о ней и упрямо питал надежду на ее невиновность.

В подобном состоянии духа я провел два последующих дня. От Катилины не было никаких вестей, и я не имел понятия, что мне делать. Когда, покинув храм, я направлялся в бани, ко мне подошел Вальгий, старательно делая вид, что наша встреча произошла случайно, словно кому-то могло быть до этого дело.

— Сегодня встречаемся в доме Леки, — шепотом произнес он. — Как только сгустятся сумерки. Наш час настает. Кстати, насчет Асклепиода. Отличная работа, — сказал он с видом знатока.

Если заговор не был пустой болтовней, Катилине надлежало приступить к решительным действиям в ближайшем будущем. Впрочем, одними только разглагольствованиями эти люди не могли ограничиться: уж слишком много человеческой крови было на их совести. Я отправился в бани как ни в чем не бывало и на сей раз позволил себе роскошь предаться всем возможным удовольствиям, начиная с холодных, слегка теплых и горячих ванн, которые чередовал с парилкой, и кончая массажным столом. Кто знает, когда доведется испытать такое безмятежное блаженство в следующий раз?