Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин

А второй случай в 1989 году как раз показывает полное отсутствие взаимопомощи и чувства локтя не то что у западных, а даже у восточноевропейских волосатых. Опять же Шуруп с Алисой были в Будапеште, первый раз за границей, и, изрядно измотавшись, увидели компанию таких же, как они, волосатых где-то в кафе. И тоже, подойдя к ним: «Пипл, виктори, хиппи…» Те просто удивились и не поняли, чего от них хотят и зачем им общение с незнакомыми, хоть и с такими же волосатыми, как они…

Кем еще работали

Из старых записей: «В сентябре 88-го более сотни волосатых собрались на сбор мандаринов в Абхазию. Было, как рассказывают, две бригады, из которых одну возглавлял толстовец из Херсона Степа Гура (почти гуру), чрезвычайно спокойный в личном общении и совершенно буйный в отстаивании политических прав человек. Видимо, это способствовало тому, что его бригаду обвинили в воровстве и заплатили так мало за тяжелейший труд, что всем еле хватило на дорогу обратно».

В это же примерно время болевший своей Шамбалой Боб (Борис Волчек) сагитировал народ на сбор папоротника для японцев на Алтай. На хрена японцам папоротник, непонятно, возможно, это из той же серии, что и с шишками, когда японцы закупали грошовые шишки, но при доставке их выкидывали, а в употребление шли отличные доски ящиков, в которые эти шишки запаковывали… Боб, ездивший периодически на свой сказочный Алтай, откуда привозил сильно цветные, срисованные по памяти с Рериха этюды горных вершин, как-то раз признался, что леса там настолько густые, что на самом деле он ни разу ни одной вершины, тем более заснеженной и освещенной в розовые его любимые цвета, так и не видел. Но они, мол, его инспирировали и вдохновляли заочно…

Саша Смоленский по прозвищу Депутат ездил в археологические экспедиции, чем «закрывал» в трудовой периоды вынужденной безработицы, так как в небольших городках после смены нескольких работ найти следующую хиппарю бывало очень трудно, а менты со своим желанием привлечь по статье о тунеядстве так и висели на шее…

В Москве Ланцет (который по первой работе был школьным учителем химии), старая Натали, Макс Левин, Кришнаит, Боб и Никодим подрабатывали натурщиками в Строгановке, где попутно еще «врубали» молоденькие таланты, особенно красивых девиц, в Систему. Большой антисоветской идеологической стойкости Федор Щелковский работал инженером по установке и починке лифтов. Были, как мне лично неизвестная Маша Белявская, научные и гуманитарные работники, но в огромном большинстве основную массу тусовщиков составляли студенты и люди, перебивавшиеся случайными заработками или сидевшие на иждивении родителей.

Выставка на Гоголях 3 мая 1987 года

По весне, в солнечную жаркую уже погоду, 3 мая жена Дана Каменского, Аня, и я организовали выставку на месте нашей традиционной тусовки, Гоголях. Это было продолжением традиции выставок на улице, но хотели сделать тихую, мирную и не на Арбате, а на Гоголях, на первых же лавочках бульвара сразу за памятником.

Надо сказать, что Арбат такой, каким мы его запомнили в истории, еще не функционировал, и отдельные художнички, перебравшись из Измайлова, только-только начали выставлять на продажу свои картиночки, но их гоняли, и такие стремаки могли себе позволить только самые отчаянные головы.

Выставка на Гоголях. Я и Аня Каменская. 1987

Мы делали свою выставку как всегда, без малейшего намека и задумки на коммерцию. И опять, как обычно, чекисты узнали о наших планах заранее и пытались помешать ее проведению. У метро стали проверять наши с Аней и Катей документы, глупо решив, что, взяв наши документы в руки, они нас остановят. Советский человек же был полностью напуган принципом «без бумажки ты букашка». Мы же решили оставить им их для дальнейшего скрупулезного ознакомления, а сами рванули к лавкам, где сидели наши друзья, окруженные людями в штатском, которые не давали им встать с этих лавок. Руль с Храмовым как нельзя вовремя в этот момент подвалили с иностранцами, на которых накинулась часть «штатских» и в форме, а я, пользуясь суматохой, поставил свои картины прямо у подножия памятника, за мной еще одна девица, потом Аня, и выставка началась. Мою многострадальную «Чернобыльскую тучу» тут же арестовали в воронок и потребовали убрать картины с памятника. Мы попрепирались, но дали себя уговорить и сошлись на том, что поставили их на несколько лавочек дальше за памятником, как, впрочем, и намеревались изначально. «Тучу» отдали, и мы спокойно могли продолжать.

Народу навалило уйма, в том числе совершенные раритеты, как Саша Локомотив, старая Йоко и Железняковы, Энд с Мадонной. Картины были в основном мои, в том числе не так давно нарисованный карандашный портрет питерской Скиппи, которая как-то ко мне вписывалась. Свои работы принесли Аня Каменская и Втататита.

Нины Коваленко в этот раз не было. Народу по случаю погоды было много, но через час все стали уходить в Манеж, куда я их посылал по просьбе Андрея Аксенова, который там выставлялся в группе фотографов. И главный мент, из тех, что все-таки присутствовали, какой-то полкан в парадной белой рубахе и огромной фуражке, стал советовать: «Ну что, постояли, показали, а теперь пора уж и расходиться! Смотрите, ваши все расходятся. Пора уж и вам». Очень миролюбиво и без больших сил милиции. Мы уж и сами подумывали пойти глянуть, что там в Манеже. Но Рулевой и Храмов просто не давали нам собраться и все провоцировали ментов. А нам говорили: «Ну погодите еще 20 минут! Должны подойти важные люди, дипломаты и журналисты». Ждали мы, ждали и дождались винтилова. Милицейский «Москвич» совершил очень необычный маневр, съехав по ступенькам памятника Гоголя на бульвар, оттуда вышли менты и стали неторопливо забирать всех в машину. Но упаковка была одна, обычный «Москвич», а нас было много. Забрали сначала Аркашу Курова, потом понесли меня, задели ненароком Аркашину жену, из-за чего Аркадий взбеленился, затем мою жену, Руля, Аньку. Меня и многих других участников и зрителей отвели в результате в отделение пешком. Пока мы сидели в отделении в приемном зале, к нам прибежали Коля Храмов и кто-то еще из друзей и стали с нами общаться в открытое окно тут же, на первом этаже. Менты никого не отгоняли и через 2–3 часа всех отпустили. Руль, однако, своего добился, и по всяким «Голосам Америки» передали про «его», вернее группы «Доверие», акцию, разогнанную милицией. Хотя «доверисты», и то только двое-трое, всего лишь присутствовали на нашей выставке. Впрочем, Аня была тогда членом «Доверия», так что 50 на 50. Но об этом я просто не знал.

Что случилось на бульваре

На следующий вечер произошла экстраординарная история, свидетелем которой я не был, потому что находился дома. Поздно вечером мне позвонили и сказали, что на Гоголевском бульваре, на всем его протяжении, было жуткое винтилово всех тусовщиков, волосатых и сочувствующих. Начали с Арбата, но так как там почти никого не было, пришли на наше обычное на тот момент место. Финт с машиной им понравился, и теперь несколько упаковок циркулировали по бульвару, вылавливая всех подряд. Задействовали ментов, курсантов, дружинников, которые избивали волосатых. Когда всовывали в ментовскую машину какую-то герлу, которая кричала и сопротивлялась, а ее били головой об машину, к ментам подошел мой сосед этажом ниже, студент последнего курса мехмата, будущий известный математик Федя Покович и поинтересовался: почему с ней так жестоко обращаются? Он оказался там случайно и был свидетелем, что никакой акции или другого неблаговидного действия никто, и в том числе эта герла, не производили. Менты в ярости стали и его толкать с заломленными руками в узкую дверь «Москвича». Когда он попытался высвободиться, ему дверкой придушили шею. У Феди отключилось сознание и пошла пена изо рта. Менты перепугались и вызвали реанимацию. Доставили Федора в Склиф[57] и кое-как откачали бедного парня, который и хиппов-то видел только у меня на кухне. Это стало известно западным радиостанциям, и они разнесли эту весть очень оперативно. Когда Федор попал домой, к нему пошли нескончаемой чередой отечественные журналисты. Но только один (В.