Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин

Юмашев) опубликовал репортаж, причем огромный, на всю страницу, с грозным заголовком «Что случилось на бульваре»[58], который у меня сохранился. Кстати, менты кричали в тот вечер, что больше волосатые не смогут собираться на бульварах. Но, и это важно, перед этим менты еще разогнали нескольких только начавших устраиваться на Арбате уличных художников и продавцов сувениров.

В общем, после звонка я сильно возбудился и стал сразу же отзванивать Шурупу, Ане, Рулевому, Поне, Конфете и другим, чтобы посоветоваться, что же нам теперь делать. Аня пригласила всю компанию к себе на «Пражскую». Туда пришло много «доверистов», из чего я понял, что эта Аня, милая и приятная художница, является активным участником группы. Мне раньше это в голову не приходило. В данной же ситуации, когда «доверисты» не пострадали, получалось, что они будут обсуждать, что делать в такой ситуации хиппарям. Мне казалось, что после позавчерашнего винтилова по их вине надо очень от них дистанцироваться. Но раз приехали, не уезжать же! Были Поня (его менты как-то раз душили, надев пыльный мешок из-под картошки, в другой раз обстригли, так что он был бывалый страдалец от совка), Конфета, которой вообще постоянно доставалось, Храмов, Руль и другие, всего человек двадцать. Там же появилась впервые такая оригинальная бабень, как Дебрянская. Я слышал, что с месяц назад о себе заявили на каком-то подобном сборище две отвязные тетки – Дебрянская и Новодворская. Именно так о них говорили. Жаль, попалась в тот раз на флэту у Ани не Новодворская! Жалею до сих пор, что не познакомился с ней.

Так вот, еле добились, чтобы начали рассказывать те, кто был вчера на бульваре, что видели и слышали. Я, кстати говоря, до этого все узнал от выпущенного из Склифа Феди и решил за него заступиться. А Рулевой решил говорить совсем о другом, а потом поставил кассету с чтением книги «Номенклатура»[59], которая была совсем не к месту. Запыхавшись, появился Коля Храмов и сказал, что его пасли от самого метро и весь дом оцеплен агентами в гражданском. Ну спасибо! Квартира же находилась на первом этаже, так что мы даже решили окна и форточки закрыть, а курящим курить поменьше. Тут стук в дверь и звонок… Все забегали, но кто-то приоткрыл сдуру дверь на цепочке. Стали вваливаться несколько неумелых то ли оперов, то ли просто «березовцев». Коля Храмов в это время набирал уже телефоны информационных агентств. Одновременно другие стали открывать окна в надежде скипнуть через окно или просто покурить. Рулевой мощным телом напирал на дверь и спокойно твердил Коле, чтобы он диктовал журналистам: «Лезут в дверь». Другие же кричали: «Закройте окно!» Коля в панике орал кому-то в трубку: «Лезут в окно! Закройте дверь!»… Гвалт стоял несусветный, метались все взад-вперед и только мешали Рулю. Дверь Саша с помощью всех остальных одолел. Бам! – и она закрылась на замок, задвижку, защелку и еще раз на цепь…

Вытерли пот, встряхнули дрожавшие руки. Передохнули. Тут зазвонил телефон – якобы почтальон принес посылку. Отправили по обратному адресу. Через 10 минут менты, видимо для создания впечатления почти армейской операции, пустили зеленую ракету, обозначая ею отбой своим сотрудникам.

«Ну так что, все так и оставим и дадим их нас разгонять, запугивать и винтить?!» – вопрошала Конфета. «Доверисты» пытались обсуждать какие-то свои отвлеченные вопросы. «Будем делать демонстрацию или нет?» – настаивал я. Нам советовали переждать, подумать… Блин! «Ну раз не хотите, я один пойду!» – говорю я. Конфета присоединяется, и мы втроем с Русалочкой уже идем к выходу. Будь что будет, но нам просто надоело это болото! Нас удержали, заявили, что и они тоже готовы на акцию протеста…

Разошлись без приключений.

Я и Конфета на демонстрации на Гоголях. 1987

Манифестация против насилия властей 10 мая 1987 года

Вечером от меня обзвонили всех, кого могли (в первую очередь Щекочихина из «Литературки»), и приступили к изготовлению плакатов. Я на куске картона вывел сверху православный крест и начертал из Евангелия (как будто это было учебное пособие для ментов и гэбухи): «МВД и КГБ! Уважайте личность! Соблюдайте права! Возлюбите ближнего своего!» Глупее ничего нельзя было представить. Но именно с этим наивным плакатом я и стоял назавтра в середине небольшой группы человек в 25–30 спиной к волосатому Николаю Васильевичу и лицом к бульвару, на котором было пару дней назад винтилово с удушением моего соседа Феди. Кирилл Минин безответно ссылался всем недовольным нашим присутствием на статьи Конституции, Рулевой своими вежливыми речами пытался вразумить возбужденных старушек, остальные юные борцы за права хиппующих и художничающих мирно стояли и отбивались от нападок беснующихся.

С полчаса или больше мы постояли одной линией, Конфета привезла еще с полдюжины отлично изготовленных на простынях лозунгов, которые раздала всем смельчакам. Маевка, одним словом. Кто-то нас фотографировал, снимали на кинокамеры. Мы весело переругивались с обывателями и злобными старушками, которым тут за два десятилетия уже просто обрыдли эти волосатые и усатые. Хотя откуда старушки в этой части центра, если почти всех уже тогда выселили в новостройки на окраины?

В какой-то момент сзади к монументу подъехал открытый военный грузовичок и из него дружно попрыгали десятка два пьяных обалдуев. С развязными воплями: «Я за тебя, падла, в Афгане кровь проливал!» стали оттаскивать тех, кто стоял по краям. И несмотря на то, что у Храмова волос было меньше всех, отмутузили его за них основательно, пока рвали из наших объятий. Когда же вырвали, то пару раз коленкой он получил по пути в «пятерочку» (отделение милиции номер пять на Арбате). Плакаты рвали и сталкивали нас вниз.

Ну а потом настал и наш черед. Еще волокли беременную жену друга Антона Европейского. Моя жена и кирилловская Тамара фотографировали с последнего этажа рядом стоящего дома, с лестничной площадки из окна, но сквозь уже пробивавшуюся весеннюю зелень сверху, из дома напротив, невесть что получилось…

Но побои были не напрасны. Косвенно, но самым видимым образом эта акция способствовала утверждению свободной для художников и связанных с ними коммерсантов зоны в самом центре Москвы. Относительно свободной, конечно. После этой манифестации власти почти перестали гонять и хиппи, и художников, которые потихоньку перебрались вместе с торговцами сувенирами и стариной с Измайловского острова на Арбат, создав в считаные месяцы самый длинный в мире вернисаж. Кстати, почти все современные московские галеристы и владельцы антикварных салонов начинали свою карьеру с подоконников Арбата, который без меня и не состоялся бы… Так что борьба стоила свеч! Сейчас надо бы с этих галеристов процент просить за светлое прошлое…

Из записей конца 80-х об этой акции: «Кирилл Минин всем пытался читать Конституцию, а Саша Верещагин доказывал, что честному человеку жить в совке невозможно. Простояли мы часа полтора, что было почти рекордом за 70 лет последних, наверное; потом, как и предсказывал папа Ильи Гущина, бывший кагэбэшник, а тогда уже кооператор, приехал грузовичок с одинаковыми пьяными охламонами, которые стали кричать, обвинять нас и порвали нам плакаты. Мы толпой пошли к метро, но тут я вспомнил, что после последних двух акций мы остались без каких бы то ни было ксив перед летним сезоном путешествий. Повернули и пошли по Арбату к пятому отделению. Тут Коле Храмову некстати пришло в голову развернуть мой уцелевший чудом плакат, и это переполнило чашу терпения у следовавших вокруг нас агентов безопасности. Самый главный подошел к нам и срывающимся голосом стал требовать пройти к нему в автобус, а когда мы стали его спрашивать, кто он, собственно, такой, он отвечал, что «простой советский гражданин»… Мы ржем и обходим его с двух сторон. Тут какой-то японец начинает меня спрашивать, что тут происходит. Я стал отвечать и вдруг вижу, что наших 50 человек окружает плотная толпа в одинаковых костюмах, отгораживая их от окружающих. При этом подворотню в отделение милиции перегородили курсанты, не давая пройти, что тоже странно, так как обычно никто туда по своей