Колодец старого волхва - Елизавета Дворецкая

* * *

На другое утро жителей детинца разбудили звуки ударов в железное било, созывающие белгородцев в церковь. Сегодня был четверг — день поминания апостолов. Обычно по будням церковь была заперта и открывалась только по воскресеньям, но сегодня епископ Никита собрался отслужить особый молебен об избавлении города от орды. Церковь была полна — с утра пораньше епископ послал своих гридей по дворам всех посадских старшин, приглашая их особо. Привлеченные звоном, на площадь собрались и беженцы из округи. Многие из них никогда еще не бывали на христианских богослужениях. В небольшой церкви все не могли поместиться, и люди слушали службу снаружи, стоя и сидя на площади.

Хора у белгородского епископа не было, но на свечи и ладан он не поскупился. В синеватых пахучих облаках стайки свечечных огоньков светились таинственно и значительно, отблески играли на серебряных окладах икон. В свете их очи святых апостолов на двух образах, которые только епископ Никита и имел и которыми очень гордился, казались живыми. И гулко разносился по церкви торжественный голос епископа:

— Господи, воздвигни силу Твою и прииди во еже спасти ны. Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящий Его. Яко исчезает дым, да исчезнут…

Мало кто мог внятно повторить за ним слова молитвы, но все старались сердцем следовать его молитвенному чувству. Грозное зрелище орды под стеной, сознание собственного бессилия перед бедой наполняло белгородцев мучительной тревогой, побуждало искать хоть какого-то прибежища от нее, толкало к любой, самой слабой надежде. Древние боги допустили беду — так, может быть, новый бог, доброту которого неустанно восхваляют Христовы люди, защитит и избавит от нее? Многие белгородцы думали, что орду привел дух потревоженного в овраге мертвеца, которого Обережа не сумел успокоить. Никита же со своими священниками потратил немало времени на то, чтобы убедить белгородцев в бессилии Обережи и древних славянских богов перед постигшей Белгород бедой. Поможет только истинный Бог, внушал слушателям Никита. Иисус, Сын Божий, могущественнее всех воевод и князей — кого же просить о помощи, как не его?

Одним из немногих, кто почти не пропускал службы, был старший замочник Добыча. Гордый, с расчесанной бородой, в нарядном кожухе, он стоял впереди, перед самым алтарем. Позади Добычи толпились его домочадцы: жена, двое старших сыновей с женами, Радча, челядинцы. Добыча уже усвоил, что перед богом Иисусом бояре и холопы равны, и брал челядинцев в церковь, только ставил позади.

Каждой церковной службы Добыча дожидался почти с нетерпением и был рад ей, как юная девица рада хороводу, где можно и себя показать, и сердце потешить. В звучных и торжественных словах молитв Добыче слышалось что-то очень важное, а непонятность речей только добавляла благоговения. Внимая мольбам к высокому Богу, Добыча и сам себе казался выше и важнее, почти соратником князя, который его избрал и привел на Русь, а заодно и другом епископа. О смысле Христова учения и его отличии от веры в древних богов Добыча не задумывался. Но епископ Никита жаловал его хотя бы за внешнее усердие в новой вере и надеялся, что за старшим замочником последуют и другие.

Своим благочестием Добыча очень гордился и даже сам почти в него верил.

— Праведный яко древо, посаженное у вод, — говорил епископ, и Добыча согласно кивал, думая, что это как раз про него. — Не так нечестивые, но яко прах, его же возметает ветр от лица земли! — И Добыча грозно хмурился, представляя улетающим прахом всех своих неприятелей, начиная от Шумилы-оружейника и кончая облезлой собакой из кожевенного конца, однажды разорвавшей ему порты.

Сегодня епископ особенно грозно и вдохновенно обрушивал громы на головы нечестивых.

— Посылает Господь испытания людскому роду, карает за отступ от праведной веры! — возглашал он, и всякому в церкви было ясно, о какой каре он говорит. — За почитание бесов, за дружбу и привет бесомольцев навел Он на нас злую беду! Долгое время ждал Господь, чтобы вняло стадо Его учению праведной веры. Так и от иудейского народа долго ждал Господь покаяния, но народ не исправил пути свои. И тогда послал Господь на иудеев вавилонян, и пленили вавилоняне царя иудейского, но Иерусалим сохранили и не разрушили всего царства Иудейского. Пророк Иеремия, Богом посланный, учил, что сия кара Богом дана за грехи царя и народа, за отступничество от веры. Так и вам, дети мои, послал Бог орду. Еще не пришла конечная погибель ваша, еще не полонены погаными дети ваши и жены, не разграблены дома. Но иудеи не слушали пророка Иеремию. Тогда царь вавилонский Навуходоносор разрушил Иерусалим, а иудеев увел в плен тяжкий, и длился тот плен семьдесят лет. Так и вы, коли не послушаетесь Бога, тяжкий удел себе обретете! Послушайте, сынове мои возлюбленные, гласа Божьего, пока не настала погибель!

Епископ не оставил без внимания вчерашний случай на забороле, когда его священника чуть не сбросили со стены заодно с какой-то холопкой-печенежкой. Незачем говорить обличительных речей в гриднице тысяцкого и искать смутьянов — все равно никого не найдешь. Умный епископ понимал, что черной чади нужен виноватый в ее беде, нужен враг, с которого можно спросить за все. Он не мог допустить, чтобы этим врагом посчитали Христа, им должен стать противник Бога Живого.

Народ слушал епископа, смущенный горячей речью, устрашенный грозными предупреждениями. Епископ видел, что слова его не рассеиваются даром, но и не убеждают полностью.

— Много чудес посылал Господь для убеждения неверных! — снова заговорил он. — По молитве пророка Илии бросил Он огонь на жертву и загорелась она. А отроков трех в Вавилоне — Ананию, Азария и Мисаила — сохранил Господь невредимыми в печи огненной, так что ни волос единый не обгорел у них и дымом не веяло от одежд их. Помолю же и я Бога. Скорый в заступлении и крепкий в помощи! Благословив, в свершении доброго дела рабов Твоих укрепи! Прославь имя Твое, отвори очи наши на свет царствия Твоего! Книга сия, — епископ с усилием поднял обеими руками пергаментное Евангелие в серебряном чеканном окладе, — книга сия покажет вам силу Бога. Подите, сделайте на дворе огонь.

Белгородцы с удивлением слушали его; переглядываясь, несколько человек отправились выполнять приказание. Вскоре на площади перед церковью запылал костер, сложенный из обрубков разобранного амбара. Дров теперь негде было взять, и горожане понемногу разбирали хозяйственные постройки.

Народ валом повалил из церкви наружу, а позади всех вышел епископ, с усилием держа перед собой тяжелое Евангелие. Его вдохновлял пример одного из первых на Руси учителей Христовой веры — архиепископа, более ста двадцати лет назад присланного из Византии патриархом Игнатием. Рассказывая князю русов и его приближенным о силе Бога, тот архиепископ бросил по их требованию в огонь Евангелие, и оно не сгорело, убедив зрителей в могуществе Христа. «Верующий в меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит», — вспоминал Никита слова Иисуса, сказанные апостолам. «Если о чем попросите во имя Мое, то сделаю», — обещал Господь, и Никита, твердо веря, просил Господа помочь ему чудом убедить белгород-цев в своей силе. Они познали закон, приняв крещение, но не следуют ему, и вина их будет тяжела на Божьем суде. А предстать перед ним им предстоит, может быть, уже очень скоро.