Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

Я повела девочку к столу посреди игровой. Больше в комнате никого не было.

– Чем бы ты хотела заняться, Мэдисон? – спросила я. – Мы можем порисовать, или пораскрашивать, или я почитаю тебе. Или, хочешь, посмотрим кино?

Мэдисон, похоже, растерялась, и я подумала, что перечислила слишком много вариантов. Ее ошеломленное личико напоминало мне Энди. Тот тоже так выглядел, когда ему задавали сразу несколько вопросов.

– Хочешь раскрашивать или лепить? – попыталась я.

– Рисовать, – выдохнула она едва слышно. Хорошо, что я прочитала по губам.

– Договорились.

Я устроила ее в углу комнаты вместе с мольбертом. Но быстро поняла, что у Мэдисон не хватит сил рисовать стоя. Поэтому принесла ей стул и опустила мольберт пониже.

– Сколько тебе лет? – спросила я, раскладывая рядом краски.

– Почти семь.

Она выглядела гораздо моложе.

– У тебя есть братья или сестры?

Она упорно смотрела на чистый лист бумаги, и я наклонилась ближе, чтобы услышать ее ответ.

– Брат, – выговорила она, наконец.

– У меня тоже. Его зовут Энди.

– А моего – Девон.

– Младше?

– Старше.

Она ПОЧТИ улыбнулась.

– Он ужасен.

Я засмеялась:

– Почему?

– Рассказывает мерзкие анекдоты.

– Хочешь пересказать мне?

Она хихикнула, но покачала головой.

– Ну, ладно.

Я подвинула ей краски.

– Знаешь, что хочешь нарисовать?

Она снова покачала головой.

– Посмотри вот эти картинки, может, придумаешь.

Я показала на стену перед ней, где кто-то развесил фотографии животных. Их было двенадцать. Но нам нужно было больше. Я нашла их в Интернете, распечатала и принесла Мэдисон.

Мэдисон стала рисовать льва, причем совсем неплохо для шестилетки. Дышала она с тихим свистом, но рука с прикрепленной капельницей, кажется, больше не беспокоила ее.

Утром я видела доктора Бриттена в коридоре у двери палаты Мэдисон. И украдкой посмотрела на него, пытаясь определить, какие черты принадлежат ему, какие – Бену. Нужно это прекратить. Я прекрасно знаю, что ни к чему хорошему это не приведет. Кроме того, он женат, женат, женат! И все же это не мешало мне умирать от желания при виде него. Сумасшедшая.

Но вообще-то мне грозила опасность влюбиться в Мэдисон. Недаром в первый день мисс Хелен предупреждала меня:

– Тебе захочется полюбить их всех, милая. Но, если действительно хочешь помочь, нужно держаться чуть поодаль.

Я думала об этом сейчас, когда сидела с Мэдисон, пока та рисовала. Она здорово умела рисовать. Особенно если учесть, как сильно была больна и какие тяжелые большие кисти покупали здесь для детей. Может, мне следует купить что-то получше?

Мэдисон нарисовала льва, аллигатора и медведя. Я уговорила рассказать мне пару мерзких анекдотов ее братца, и мы вместе похихикали. Мои глаза все время были на мокром месте, и я почти слышала, как мисс Хелен предупреждает меня, требуя держать себя в руках.

Просто, сидя здесь, я чувствовала себя такой здоровой. И пыталась влить это здоровье в крохотное, слабое тельце Мэдисон. Впервые больше чем за год я чувствовала, как горит на бедре тату «эмпатия». Сопереживание.

– Я устала, – пискнула вдруг Мэдисон и отложила кисть.

– Конечно. Отвезти тебя в палату? Чтобы не пришлось идти?

Она кивнула, и я вытащила детское инвалидное кресло. Мэдисон села в него, и я вывезла ее в коридор.

Остаток утра и часть дня я читала детям в их палатах, давая матерям – и в двух случаях отцам – отдохнуть. В палату Мэдисон я вошла напоследок, и ее мать Джоанна обрадовалась при виде меня.

– Умираю, хочу курить, – сказала она. Мне не понравилось, что она употребила слово «умираю» в присутствии угасающей дочери. У Джоанны были карие глаза Мэдисон и маленький пухлый ротик.

Ее рыжеватые волосы были сколоты на затылке, так что концы стояли дыбом, как лучи. Интересно, волосы у Мэдисон того же цвета?

– Идите, – кивнула я. – Я принесла книгу и почитаю Мэдисон, если она захочет.

– Захочу, – тихо заверила девочка.

Джоанна наклонилась над ней и поцеловала в лоб.

– Я скоро вернусь, красавица, – пообещала она.

Мисс Хелен говорила, что не стоит сидеть на кроватях пациентов, поэтому я села в большое кресло в углу комнаты, и Мэдисон с готовностью вскарабкалась ко мне на колени. Так доверчиво, что сердце заныло. Я почти не чувствовала ее веса, такая худенькая она была. Ее голова легла на мою грудь, пока я читала ей. И я чувствовала, как воздух входит и выходит из ее груди с каждым вдохом-выдохом.

Прошло минут десять-пятнадцать, и в комнату вошел мужчина.

– Привет, Мэдисон, – почти крикнул он. Ему было около тридцати. Небритая физиономия, светлые волосы до плеч. И он был до ужаса пьян. Вонь, идущая от него, ударила мне в нос. – Как тут моя девочка?

Мэдисон приподняла голову, чтобы посмотреть на него. Мне показалось, что тельце девочки окаменело под моими руками.

– Могу я помочь? – спросила я. Мне не нравился его оглушительный рев.

И Мэдисон он тоже не понравился.

– Убирайся, Руди, – велела она.

Руди неожиданно заметил меня.

– Кто ты, черт возьми? Где Джоанна?

– Отдыхает. – Я видела застарелые пятна пота под мышками. – Сейчас вернется. Может, вы подождете в вестибюле?

– Черта с два! – Он показал на Мэдисон. – Я сам могу ей почитать. Смело оставляй ее со мной.

Мэдисон покачала головой, и я крепче сжала руки.

– Сэр, прошу вас подождать в вестибюле, пока…

– Нет, черт возьми!

Я сжалась, стараясь утонуть в кресле.

– Будь я проклят, если стану ждать в вестибюле! Я договорился в детской больнице, чтобы ее перевели туда. Здесь держат только детей, на которых махнули рукой.

Я заметила кнопку вызова на кровати Мэдисон.

Наклонилась вперед и нажала ее. Сильно. Раз, другой, третий.

– Что это ты делаешь?

Он выхватил кнопку у меня из рук.

– Сестра! – завопила я. Мэдисон, закрывая лицо руками, свернулась клубочком у меня на коленях.

– Да кто ты такая?! Ты ей никто! Отдавай ее!

Что мне было делать? Я знала, что в больнице есть охрана, но не могла дотянуться до телефона.

– Сэр… – Я старалась говорить спокойно, хотя у меня не слишком получалось. – Пожалуйста, выйдите в коридор и поговорите с мед…