Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

Когда я пришла в палату Лорел, у ее постели сидел Джейми. Лорел была пепельно-серой и уставшей. Глаза полузакрыты.

– Пойди выпей кофе, Джейми, – велела я.

– Мне не нужен кофе, – отрезал он.

Я схватила его за руку, стащила со стула и потянула к двери. Он остановился на пороге, пытаясь что-то прочесть по моему лицу, очевидно, боялся того, что́ я могу наговорить Лорел в его отсутствие. Здорово…

– Иди, – велела я.

Едва дверь за ним закрылась, я села на его стул и без обиняков начала:

– Тебе нужно лечиться. Хотя бы ради блага твоей семьи. Если уж не ради твоего собственного.

– Хоть бы все вы оставили меня в покое, – заныла Лорел. Мне хотелось дать ей по физиономии. Может, тогда я вобью в нее немного здравого смысла.

Но я каким-то образом смогла взять себя в руки. Рассказала Лорел о том, какой увидела ее впервые. Это было в церкви, и она казалась такой хорошенькой и любящей мужа. Рассказала, как сильно Джейми любит ее. Как ее дети нуждаются в том, чтобы она была живой и здоровой.

На какой-то момент мне показалось, что я достучалась до нее.

Но она покачала головой:

– Сейчас я хочу одного – выпить.

Разозлившись, я подалась к ней и схватила за руку:

– Ты становишься эгоистичной сукой, Лорел, знаешь это? – Я пристально смотрела в ее глаза. – Я знаю, что дело в гормонах. Но только ты можешь все исправить, Лорел. И никто, кроме тебя.

Встав, я почти отшвырнула стул и вышла из палаты. Только в коридоре меня затрясло. Я изо всех сил сдерживала слезы. Вышла из больницы и направилась к парковочному гаражу, зная, что сделала то, что не посмел сделать ни один человек. Сказала Лорел правду.

33. Энди

Мне пока что не удавалось остаться наедине с дядей Маркусом. Рядом вечно толклись ма и Мэгги. Но за завтраком в субботу нас было только двое. Я вдруг смутился. Но знал, что должен это сделать.

Я возил ложкой по миске с овсяными хлопьями.

– Мой презерватив слишком старый, – выпалил я.

И тут кофе брызнул изо рта дяди Маркуса, а сам он стал задыхаться. Вскочил. Нагнулся над раковиной и закашлялся. Может, у него приступ астмы?

– Нужен ингалятор? – спросил я. Я никогда не видел ингалятора дяди Маркуса, поэтому и не знал, где его раздобыть.

Он покачал головой.

– У меня нет астмы, – прохрипел он. Наконец, взял бумажное полотенце, вытер рот и глаза. И снова сел. Я посмотрел ему в лицо. Немного похоже на то, что он плакал, но на самом деле он улыбался. – Ты просто застал меня врасплох, приятель. Прости.

– Ты пролил кофе на стол.

Я показал на маленькую лужицу, там, где кофе вылился у него изо рта.

– Спасибо.

Он прижал полотенце к лужице и поднял голову. Взглянул на меня.

– О чем ты, Энди? О презервативе, который я тебе когда-то дал?

Я кивнул:

– У него вышел срок годности.

– Тогда ты прав. Он очень старый, – выдохнул дядя Маркус, словно очень устал. Но на самом деле он не казался усталым. – Хочешь сказать, что вы с Кимми собираетесь заняться сексом?

– Да.

– Ну… – Он встал и налил себе еще кофе. – Я горжусь тем, что ты пришел ко мне и хочешь быть осторожным. Но давай сначала поговорим об этом.

– Мы с Кимми уже сделали это.

Глаза у него стали круглыми.

– Что сделали?

– Поговорили.

– Вот как… – Он снова сел. – Хорошо. И что вы друг другу сказали?

– Что мы оба хотим это сделать, но нам нужен новый презерватив. Я видел их в «Фуд Лайон», но не знал, какой выбрать.

– Не расстраивайся, я тебе дам. Но, пожалуйста, не нужно спешить. Тебе только…

Я знал, что он хочет сказать «тебе только шестнадцать», но вместо этого он выглянул в окно.

– Но занятия сексом требуют некоторых правил, – сказал он.

– Никогда не делать это без презерватива. – На этот раз я вспомнил, что он мне говорил.

– Верно. Это правило номер один. Правило номер два – всегда относиться к девушке с уважением. Это означает, что ты не проговоришься посторонним людям, что вы с ней занимались сексом.

– Это личное?

– Очень личное.

– Но тебе же я сказал, и ты ответил, что гордишься мной из-за этого.

– Я имел в виду – не проговориться своим друзьям.

– Вроде Макса?

– Особенно Максу.

– Но он рассказывает о том, что делает со своими подружками.

– И ты считаешь, что он их уважает?

– Не знаю. Когда он с ними, меня там не бывает.

– Нет, я имею в виду, когда рассказывает тебе о том, что происходит между ним и подружками. Это неуважение.

– О!

Наконец-то я понял.

– Верно. Поэтому я не скажу Максу.

– И другим друзьям. Это между тобой и Кимми.

– Угу. Можно мне теперь получить презерватив?

Дядя Маркус покачал головой.

– Я еще не закончил, – отрезал он.

– Ладно.

У него куча правил.

– Ты любишь Кимми? – спросил он, такой серьезный.

– Больше всего на свете.

Он кивнул:

– Тогда есть еще одно правило. Если она скажет «нет» и не захочет сделать это, не дави на нее.

– Я никогда не буду давить на нее.

Я даже удивился, что он посчитал меня способным на это.

– Я имел в виду, не пытайся ее уговорить. Когда девушка говорит «нет», значит, нет. Ты останавливаешься. Даже если не хочешь. Даже если придется встать, пойти в ванную и….

– И подрочить, – докончил я.

Он рассмеялся и забавно скривил рот:

– Ты знаешь об этом больше, чем я предполагал.

– И Кимми тоже. Мы оба знаем, как это делать.

После кино мы с Кимми много говорили об этом. Я не мог дождаться, когда увижу ее снова, и не на какой-то дурацкой тренировке по плаванию, когда вокруг столько людей.

– Мы ни разу этого не делали. Ни она, ни я.

Дядя Маркус потер лицо ладонью.

– Это сильное желание, верно? – спросил он, словно ничего об этом не знал.

Я кивнул.

– Помнишь, в прошлом году мы говорили о еще одном сильном желании? Которое часто возникало у тебя?

Я покачал головой.

– Ударить человека.