Пирог из горького миндаля - Елена Михалкова

В трубке помолчали.

– Ты мог бы передать ей, что я ее люблю, – с грустной улыбкой сказала Яна Тишко. Макар очень ясно представил ее: маленькую, лохматую, большеглазую. Наверняка стоит босиком на полу, смотрит в окно и переминается с ноги на ногу. – Но это бессмысленно. Она тебе не поверит.

– Что за чушь! – резко сказала Татьяна Тишко. – Молодой человек, вы мошенник или идиот?

– Возражаю против разделительного союза! – запротестовал Макар.

– Что?

– Почему «или»? Я вполне могу быть идиотом и мошенником одновременно.

– Какая мерзость! Убирайтесь! Я не собираюсь с вами ничего обсуждать.

– Хорошо. – Илюшин поднялся и направился к выходу из кабинета.

Он знал, что она окликнет его, не успеет он выйти. Так и случилось.

– Зачем моя дочь вас прислала?

– Ваша дочь меня не присылала, – ответил Илюшин, не оборачиваясь.

Он явно собирался уйти. Это был не блеф, и Татьяна растерялась. Она настроилась на долгую продолжительную борьбу и препирательства с этим мерзавцем, но оказалось, что сражаться вот-вот будет не с кем.

Исчезновение противника с поля боя Татьяну, как ни странно, не устраивало. На это Макар и рассчитывал.

– Вернитесь! – приказала она.

Илюшин обернулся и без улыбки посмотрел на нее.

В этот момент Татьяне впервые стало не по себе.

Когда к ней в кабинет вошел приятный молодой парень в хорошем пальто и дурацком ядовито-зеленом шарфе, она сразу поняла, что он прохиндей. Прохиндеи всегда обаятельны. Но ее их улыбочками и лучистостью не проймешь! Сам того не зная, Илюшин, не успев произнести ни одного слова, с первого же взгляда восстановил Тишкину мать против себя.

Когда-то давно Татьяна узнала, что красивые люди значительно больше преуспевают в жизни, чем их менее везучие неказистые собратья. Симпатяг охотнее берут на работу. Их бесплатно подвозят таксисты. В отеле им предлагают лучшие номера. Покупают ли они молоко в продуктовом или бегают кросс на стадионе, им постоянно достается приз зрительских симпатий.

Это открытие потрясло и возмутило ее. Жизнь и без того слишком несправедлива, чтобы усугублять положение дел подобной дискриминацией! В меру своих сил она станет это исправлять.

Коллеги в нелегальной курилке вполголоса обсуждали, что Татьяна Борисовна терпеть не может хорошеньких девушек. В отдел к экономистам часто отправляли стажеров, и плохо приходилось тому, кто выглядел привлекательнее остальных.

«Что вы хотите, от нее муж ушел к молодой цыпе, – объяснила, наконец, одна из коллег Тишко. – С вот такой фигурой». И руками показала с какой.

Предубеждение к красивым людям с годами зашло так далеко, что из собственного отдела Татьяна понемногу выжила всех симпатичных сотрудниц. Отдел экономистов за глаза называли болотом, подразумевая, что теперь в нем сидят одни жабы.

Единственным привлекательным человеком, от которого Татьяна не смогла избавиться, была ее собственная дочь.

И вот теперь – этот наглец. С милой улыбочкой!

Но тут Илюшин как раз перестал улыбаться.

Серьезное выражение прибавило ему лет десять. На Татьяну смотрел не вчерашний студентик, а взрослый мужчина, никак не младше тридцати пяти.

– Я останусь, и мы поговорим, – тихо сказал мужчина, – при одном условии. Вы возьмете себя в руки и молча выслушаете то, что я вам скажу. Повторяю: молча. Попробуете еще раз заявить про подлеца и мошенника и можете узнавать все новости о расследовании от своей дочери.

Татьяна не то чтобы опешила – она потеряла ориентацию. С ней очень давно так никто не разговаривал. Оказывается, ведется расследование! И уже есть какие-то новости! Она не успевала обдумать информацию, а решение следовало принять безотлагательно.

– Хорошо, – смирилась Татьяна. – Давайте поговорим.

Рассказ Макара она и в самом деле выслушала, не произнеся ни слова. Илюшин пытался догадаться, о чем она думает. Но лицо Татьяны оставалось непроницаемым.

Сдвинутые брови, в морщинистую складочку собранные губы. Она выглядела лет на десять старше своей беззаботной сестры. И ни малейшего сходства с Яной – дочь, очевидно, пошла в отца. Вечный раб на галере, машущий веслами без отпусков и праздников. Счастье у этих людей выглядит как мрачная гордость: «Я смог! Я сделал!» Не жизнь, а вечная борьба с обстоятельствами.

Но при этом они безукоризненно честны и абсолютно преданны своим. Рядом с ними хорошо оборонять форт, осажденный превосходящими силами врага. Они никогда не сдадутся и к тому же метко стреляют.

Когда Илюшин закончил, женщина некоторое время хранила молчание. Макар ожидал вопросов о преступлении, но Татьяна сказала другое:

– Зачем вы явились?

– Мне нужно кое-что у вас узнать.

– И что же?

– Из-за чего поссорились сыновья Прохора?

Кажется, ему удалось удивить ее. Она явно ждала других вопросов.

– При чем тут… Хотя ладно. Они поссорились из-за собаки.

– А подробнее?

Татьяна немного подумала, вспоминая. И рассказала.

Собаку звали Гектор. Это был английский бульдог, неприветливый ко всем, кроме своего хозяина. Юра Савельев увидел его на выставке и купил, подчиняясь мимолетному порыву. Суровый пес, тяжелый, брылястый. Передвигался он с трудом, предпочитал лежать на солнышке. Характер у него оказался мрачный. Склонный к мизантропии Гектор рычал, когда к нему подходили слишком близко, и не позволял себя гладить. По утрам Юра брал его на поводок, и, неохотно передвигая кривые ноги, пес брел на прогулку. На замеченных по дороге кошек хрипло лаял. Однако с места при этом не двигался.

Сперва поселок вылезал смотреть на это кривоногое сиплое чудовище. Потом привыкли.

В то лето Таня, Юрий, Вениамин и Тамара гостили у Прохора. Пес никому не радовался, но особенно невзлюбил Тамару. Когда она проходила мимо, приподнимал свою огромную голову, всю в складках толстой кожи, и рычал. Рык у пса оказался львиный: страшный, пробирающий до мурашек.

Может быть, его сердила длинная Тамарина юбка с бубенцами, позвякивающими при каждом шаге. Или ноздри пса раздражал запах ее благовоний.

Тамара попросила убрать собаку на задний двор. Сам Гектор облюбовал место в теньке сбоку от крыльца, разрыл там землю и дремал, просыпаясь только чтобы подкрепиться и порычать на женщину.

Юрий возразил, что на заднем дворе Гектор лежать не станет. Проверили – и оказалось, что он прав. Задний двор бульдог расценил как ссылку. Он раз за разом возвращался оттуда, тряся лобастой башкой, и зло косился на посмеивающегося Прохора.

«Я боюсь ходить мимо него! – жаловалась Тамара. – Он меня укусит!» Юрий похлопывал пса по спине и заверял, что Гектор миролюбивее овечки. Он рычит лишь потому, что ему не нравится летящая Тамарина юбка. Стоит той переодеться в джинсы, и все будет в порядке.