Лебединый трон - Кэтрин Корр

– Вот и все. – Летия кладет на пол большой мешок. – Несколько тряпок, метла и две формы.

– Две? – Я начинаю качать головой, но Летия только смеется.

– Ты еще и никогда ничего не подметала. По крайней мере, одна из нас должна выглядеть так, будто знает, что делает. Это будет похоже на то, словно мы вернулись в Мерл, переоделись в старую одежду и спрятались от твоего учителя.

Я сомневаюсь, что из этого выйдет хотя бы что-то путное. Но все же это не тот спор, который я могу – или хочу – выиграть.

К середине дня мы вдвоем направляемся в северное крыло. Я уже благодарна Летии: она останавливает меня, когда я поднимаюсь по широкой, украшенной резьбой лестнице, которую обычно выбираю, и ведет на этаж Зигфрида, используя одну из лестниц для прислуги («черную лестницу», как она их называет). И все же моя теория оказалась верной. В главных коридорах никто на нас второй раз не оборачивается, мы словно невидимые. Подойдя к двери Зигфрида, Летия стучит, но ответа нет, поэтому она открывает ее сама.

– Мне снова запереть дверь?

– Нет, горничные не закрывают, не так ли? Я хочу, чтобы ты понаблюдала за дверью, пока я осмотрюсь.

Летия занимает свое место рядом со столом с тряпкой в руке, в то время как я заправляю другую тряпку за пояс и начинаю рассматривать книжный шкаф. Я не нахожу там ничего примечательного, ни спрятанного в каминной решетке, ни в клавесине, поэтому переключаю свои поиски на спальню.

В этой комнате тоже не так много мебели. Мне не требуется много времени, чтобы заглянуть под кровать, в различные ящики и шкаф; у Зигфрида действительно удивительно мало одежды и личных вещей, по крайней мере здесь. Я стою, уперев руки в бока, постукиваю ногой, пытаясь сообразить: где бы он мог спрятать что-нибудь тайное?

Пол подо мной слегка скрипит.

«Мы здесь, чтобы починить скрипящую половицу…»

Я вздрагиваю, когда в памяти всплывает момент: я, прячущаяся в гостиной, когда входят горничная и рабочий. В следующее мгновение я уже стою на четвереньках, пытаясь поднять половицы, отчаянно надеясь, что человек Зигфрида отослал прислугу прежде, чем они успели сделать ремонт.

Одна из досок отодвигается, поддетая моими ногтями. Я поднимаю половицу достаточно высоко, чтобы пропихнуть руку в углубление…

Там что-то есть. Мои пальцы скользят по бумаге. Когда я вытаскиваю сверток, то вижу в своих руках письма. Сунув их в карман фартука, я ставлю доску на место и выхожу из спальни.

Как раз вовремя: открывается парадная дверь, и входит один из слуг Зигфрида, тот самый человек, которого я видела на днях. Он стонет.

– Вечно суетятся. Там достаточно чисто – убирайтесь, вы.

Летия молча делает реверанс и направляется к двери. Я копирую ее движение и следую за ней…

– Ты, девчонка…

От страха у меня перехватывает дыхание. Но я заставляю себя обернуться, не поднимая глаз.

– Господин?

– Ты забыла свою метлу, – он вздыхает и бормочет: – Дура.

Я принимаю оскорбительное замечание, делаю еще один реверанс и убегаю. Мы с Летией поспешно возвращаемся, молча, пока не оказываемся в комнате с запертой дверью.

– Летия…

– Ты забыла свою метлу!

Чувство облегчения слишком велико; мы падаем от смеха. В конце концов Летия приходит в себя и напоминает мне, что одежду и все остальное нужно вернуть в прачечную, прежде чем их хватятся. Когда она уходит, я вызываю Тюрика и прошу его сообщить мне, когда Люсьен вернется в свою комнату (я отказываюсь даже думать о том, что его могут арестовать). Затем я сажусь в свое любимое кресло и начинаю изучать свою находку.

Письма, всего их восемь, являются руководством по отравлению короля. Они затрагивают такие темы, как доза, сроки, изобретательные методы введения. Предложения включают пропитывание простыней или нанесение яда на мебель спальни. Но радость, возникшая от нашей маленькой победы над Зигфридом, быстро рассеивается: мне требуется не больше одного письма, чтобы узнать стиль и почерк моего отца.

Наверное, я должна быть благодарна Люсьену за то, что он показал мне отцовскую тетрадь; шок и тошнота, поднимающаяся в моем желудке, слабее, чем могли бы быть в ином случае. По крайней мере, в словах, написанных моим отцом, нет никаких любезностей. Никаких признаков того, что он считал Зигфрида своим другом. Каждая фраза деловита. Даже судя по тому, как адресованы письма…

Нахмурившись, я снова просматриваю их. Подпись моего отца стоит под каждым из писем. Но в начале нет имени. Все они адресованы моему господину.

Я вздыхаю. У меня больше доказательств, чем было раньше, но все равно недостаточно. Опять-таки все сводится к моим словам, что письма были в комнате Зигфрида, что мой отец писал ему, а не кому-то другому. И до сих пор неясно, как Зигфрид выполнил свою задачу, каким образом он достал это зелье, как он получил доступ в комнаты короля. Я прикусываю нижнюю губу, размышляя. Возможно, письма Зигфрида к моему отцу все еще есть в Мерле. И если я пошлю Люсьена, чтобы найти их, по крайней мере, он, может быть, будет вне досягаемости. Возможно. Если. Может быть. Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в том, что участие моего отца в этом заговоре нельзя держать в секрете. Чтобы спасти мой дом и моих друзей, мне придется пожертвовать его памятью и репутацией.

Да будет так. Живые важнее мертвых.

Мягкий бой часов на каминной полке обращает мое внимание на то, что Летии нет – она уже давно должна была вернуться. Тревога пронзает мой позвоночник. Я вскакиваю и дергаю за ручку звонка, стараясь не обращать внимания на страхи, которые мгновенно возникают в моем сознании, – что кто-то видел, как мы выходили из комнаты Зигфрида, что ее тоже отправили на «допрос». Проходит еще полчаса, пока я прохаживаюсь взад-вперед по комнате. Я уже собираюсь отправиться на поиски подруги, когда в дверь наконец входит Летия с подносом еды.

– Где ты была? – Я выдыхаю часть напряжения, которое сковывает мои плечи. – Я думала, тебя арестовали.

– Мне очень жаль. Но мне нужно было приготовить тебе ужин. А потом, ты попросила меня держать ухо востро на случай чего-нибудь полезного. Так что это то, что я и делала, отчасти.

– И что же ты узнала?

– Сначала еда. Я полагаю, ты не ела с самого завтрака. Я буду чувствовать себя менее виноватой, принимая жалованье от лорда Ланселина, если по крайней мере, удостоверюсь, что тебя кормят, пока я помогаю тебе рисковать своей жизнью.

Я вдруг понимаю, что проголодалась: от запаха жареного сыра, фруктового пирога и яблочного сока у меня текут слюнки. Я ем быстро.

– Выглядит очень аппетитно, спасибо. А теперь расскажи мне все, пока я ем.

– Ну, сегодня утром был новый завоз. Еда для свадебного пира, включая какие-то причудливые пирожные, такие, как у тебя, из Олориса, – Летия скорчила гримасу, свидетельствующую о том, что она невысокого мнения об олорских деликатесах. – Как бы то ни было, когда я вышла из прачечной, я вернулась через кухню, а олорские возчики сидели там и ели, и пили, что, по-моему, вполне справедливо, поскольку они проделали долгий путь и, вероятно, ночевали…