Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Обе группы губернаторских инициатив были хорошо сбалансированы: первая привлекла большее внимание городского населения, но отнюдь не была чужда интересам фермеров, вторая соответствовала чаяниям людей, связанных с землей, однако встретила положительный отклик и в городах, прежде всего в Нью-Йорке, страдавшем от недостатка зелени. В самом мегаполисе началась разбивка новых парков, а существовавшие зеленые зоны по возможности расширялись или, по крайней мере, засаживались новыми породами деревьев и кустарников, в дополнение к которым создавались живописные цветники.

Губернатору приходилось заниматься и значительно менее приятными, мелкими, порой скандальными делами. Он был вынужден мириться с тем, что, стремясь максимально ограничить и замедлить введение его законодательных инициатив, легислатура штата поднимала кучу тривиальных вопросов, по каждому из которых принимались законы или обязательные постановления. За первые три месяца пребывания в Олбани новый губернатор получил на подпись около девятисот актов, в том числе немало анекдотических — например о разрешении пользоваться пятью крючками вместо трех при ловле определенных видов рыбы. Приходилось внимательно читать все эти бумаги, некоторые подписывать, на другие накладывать вето. Последние возвращались в легислатуру, которая стремилась преодолеть вето двумя третями голосов — чаще безуспешно, но иногда Рузвельт терпел поражение.

Первое открытое столкновение с легислатурой произошло при утверждении бюджета штата. Рузвельт требовал, чтобы законодательный орган утвердил только общую сумму бюджета, предоставив возможность исполнительным властям распоряжаться деньгами в ее пределах. Законодатели желали, чтобы бюджет был подробно расписан по всем статьям расходов. Губернатору пришлось подчиниться. На этот раз бюджет был утвержден сравнительно быстро, но в него включена масса изменений, которые резко ущемляли власть губернатора. Рузвельт наложил вето на закон, легислатура вновь его утвердила. Пришлось обращаться в апелляционное отделение Верховного суда штата. Его решение гласило, что распределение бюджетных сумм по отдельным статьям — дело исполнительной власти, а вмешательство законодательного органа в эту область носит неконституционный характер.

Это была немалая победа Рузвельта. Он получал со всей страны поздравительные письма, в которых говорилось, что принятое решение войдет в историю как одна из фундаментальных основ современного правления. Более того, в нескольких штатах возникли клубы друзей Рузвельта, а это означало явный кредит доверия.

Впервые в своей деятельности Рузвельт в это время столкнулся с пенитенциарной системой Америки. Губернатору пришлось познакомиться с местами исполнения наказаний: тюрьмами, тюремными фермами и мастерскими, центрами приема, диагностики и классификации, а также тюремными больницами и центрами лечения алкогольной и наркотической зависимости. Оказалось, что заключенные порой содержатся в невыносимых условиях. Как раз вскоре после избрания Рузвельта губернатором, летом 1929 года, произошел один из наиболее крупных бунтов — в Клинтонской тюрьме, которую прозвали «нью-йоркской Сибирью». Около 1300 заключенных подожгли здания и начали штурм стен. При подавлении беспорядков трое бунтовщиков были убиты, несколько десятков ранены.

Губернатор весьма серьезно воспринял этот знак. По его распоряжению была осуществлена общая проверка состояния тюрем, выявлены многочисленные случаи коррупции и элементарного воровства. Последовали увольнения, судебные процессы. Не ограничившись этим, Рузвельт провел через легислатуру решение о срочном строительстве в городке Аттика новой тюрьмы, которая была открыта уже в 1930 году и оценена прессой как «рай для заключенных». Здесь были кафетерий, кровати с матрасами и даже радиоточки в каждой камере.

Одновременно Рузвельт провел закон, предоставивший возможность освобождать приговоренных к пожизненному заключению после пятнадцати лет пребывания в тюрьме, сокращать срок заключения за хорошее поведение, создавать поселения с менее строгим режимом содержания и предоставлением преступникам возможности работать за их пределами. Все эти меры были явной гуманизацией уголовного законодательства, создавали модель, которой следовали другие штаты, а после избрания Рузвельта президентом — вся страна.

В пятидесяти километрах к северу от Нью-Йорка в местечке Оссининг находилась самая крупная в США тюрьма Синг-Синг, имевшая зловещую славу, так как именно в ней, как правило, сидели приговоренные к смертной казни на электрическом стуле. Кроме того, в ней был крайне суровый режим, узники подвергались телесным наказаниям, использовались на поистине каторжных работах в расположенном по соседству мраморном карьере. Правда, в тридцатые годы в тюрьме появились библиотека и больница, но режим не смягчался. Рузвельту пришлось приложить немало усилий, чтобы с заключенными этой тюрьмы обходились более гуманно.

Согласно существовавшим правилам приговоренные к смерти могли непосредственно перед казнью обращаться к губернатору с прошением о помиловании. Казни проводились ночью по четвергам, и такие ночи для Рузвельта были мучительными. Ему звонили из тюрьмы, и он выносил окончательный смертный приговор или сохранял узнику жизнь. Это были бессонные ночи, и секретарь Мисси Лихэнд обязательно договаривалась о том, чтобы кто-то из друзей приезжал к губернатору, всю ночь играл с ним в карты, отвлекая от мыслей о поистине мучительной повинности, связанной с решением, которое должно быть прерогативой Бога, — даровать людям жизнь или лишать ее.

Губернатора штата Нью-Йорк начинали ценить в академических кругах, полагая, что его гуманитарные меры могут послужить образцом для подражания в других штатах. Ему стали присуждать почетные ученые степени. Рузвельту было особенно приятно получить степень в альма-матер — Гарварде, профессора которого, особенно экономисты, социологи и политологи, внимательно присматривались к губернаторским мероприятиям.

Не прошло и года после переезда Рузвельта в губернаторский особняк в Олбани, как на США, а вслед за ними на другие страны обрушился тягчайший за всю историю экономический кризис — как его стали называть в Америке, Великая депрессия. Кризис начался с катастрофического падения курса акций на нью-йоркской бирже 24 октября 1929 года. За день, получивший название «черный четверг», было продано около тринадцати миллионов акций. За ним последовал «черный вторник» 29 октября, когда этот показатель был превзойден на три миллиона. Влиятельнейшая газета под заголовком «Фондовый рынок взрывается. “Черный вторник” завершает годы бума» писала: «Уолл-стрит сегодня рухнула. Цены на нью-йоркской фондовой бирже катастрофически упали во время очень тяжелых торгов. Всего лишь за несколько часов национальные компании потеряли десять миллиардов долларов. Акции, которые продавались за 20, 30 и 40 долларов всего лишь несколько недель назад, рухнули так, что теперь они стоят центы, так как происходит отчаянная гонка, чтобы их продать». За неделю паники на бирже было потеряно около 30 миллиардов долларов (больше, чем все расходы правительства за время мировой войны).

Вначале казалось, что речь идет о случайном, хотя и крайне пагубном крахе биржевых спекулянтов. Но взрыв на бирже не просто вызвал эффект домино, но и был порожден глубокими экономическими причинами, связанными с неконтролируемыми капиталовложениями, строительной, торговой и промышленной лихорадкой, неплатежеспособным спросом на избыточные товары, высокими таможенными тарифами, фактически преграждавшими доступ европейской продукции на американский рынок.