Плоды земли - Кнут Гамсун

– Но когда-нибудь все это дойдет до ушей Всеведущего! – с угрозой сказала Олина.

Удивительно, она не видела ничего забавного в том, что ее упомянули в завещании, как ни говори, а ей оказали честь, в завещании не упоминался никто из ей подобных!

Обитатели Селланро приняли несчастье спокойно, отчасти они к тому же были к нему готовы. Ингер, правда, не переставала недоумевать.

– И это брат Сиверт? Который всю свою жизнь был таким богачом! – сказала она.

– Он и предстал бы правым и богатым пред Агнцем и Престолом, но его ограбили! – ответила Олина.

Исаак собрался в поле, и Олина сказала:

– Жалко, ты уходишь, Исаак, значит, я не увижу косилку. Ты ведь завел косилку, правда?

– Правда.

– Да, так и говорят. И будто косит она скорее сотни косцов. Чего ты только не заведешь, Исаак, с твоими-то средствами и золотом! Священник у нас тоже завел новый плуг о двух лемехах, но что против тебя наш священник! Так я и скажу ему прямо в глаза.

– Сиверт покажет тебе машину в работе, он управляется с ней гораздо лучше меня, – сказал Исаак и пошел.

Исаак ушел. В Брейдаблике назначен аукцион как раз в полдень, и ему надо туда попасть – пока он решил только это. Не то чтобы Исаак все еще думал купить хутор, но аукцион – первый в их местах, и обидно пропустить его.

Подойдя к Лунному и увидев Барбру, он только кланяется и хочет пройти мимо, но Барбру заговаривает с ним и спрашивает, не вниз ли он идет.

– Да, – отвечает он и хочет идти. Ведь продается усадьба, где она провела детство, оттого он и отвечает так кратко.

– Ты на аукцион? – спрашивает она.

– На аукцион? Нет, просто так иду. А где Аксель?

– Аксель-то? Не знаю, право. Пошел на аукцион. Наверное, и он хочет заполучить что-нибудь по дешевке.

Какая толстая стала Барбру и какая заноза – прямо ужас!

Аукцион уже начался, он слышит выкрики ленсмана и видит много народу. Подойдя ближе, он узнает не всех, есть здесь и чужие, но Бреде щеголяет при полном параде, он оживлен и болтлив.

– Здравствуй, Исаак! Гляди-ка, ты тоже оказал мне честь и уважение, пожаловал на мой аукцион? Спасибо тебе. Мы много лет были соседями и добрыми друзьями и никогда не слыхали друг от друга худого слова! – Бреде умиляется. – Чудно подумать, что приходится покидать насиженное место – столько лет жил здесь и душой прикипел, – но что поделаешь, коли так складывается.

– Может, оно и к лучшему обернется, – утешает его Исаак.

– Да, знаешь, – подхватывает Бреде, – я и сам так думаю. Я не жалею, ну вот ни капли. Выгоды я тут никакой не имел, но, наверно, все обернется к лучшему, дети растут и вылетают из гнезда… жена, правда, скоро принесет еще одного, ну да все равно!

И вдруг Бреде ни с того ни с сего говорит:

– Я отказался от телеграфа.

– Что-что? – спрашивает Исаак.

– Я отказался от телеграфа.

– Отказался от телеграфа?

– С Нового года. На что он мне! А если я поступлю на должность и буду разъезжать с ленсманом или доктором, неужто телеграфу идти у меня на первом месте? Нет, так нельзя! Это хорошо для тех, у кого много времени; а Бреде не станет бегать из-за какой-то телеграфной линии по горам и долам за пустячную плату, а то и вовсе задаром! Вдобавок я не поладил с управлением, опять оно пристает ко мне.

Ленсман продолжает выкликать цены на хутор, дошло уже до нескольких сот крон, каких и стоит, по общему мнению, участок, поэтому надбавки делают всего по пяти – десяти крон.

– Кажется, это Аксель набавил! – внезапно говорит Бреде и, загоревшись любопытством, бежит к нему. – Ты хочешь купить мой участок? Разве тебе своего мало?

– Я покупаю не для себя, – уклончиво отвечает Аксель.

– Ну-ну, мне-то ведь все равно, я не к тому спросил.

Ленсман поднимает молоток, новая надбавка, сто крон сразу, никто не предлагает больше, ленсман несколько раз повторяет цену, ждет с минуту, держит молоток на весу, потом ударяет.

– За кем цена?

– Аксель Стрём. Не для себя…

Ленсман заносит в протокол: «Аксель Стрём, по поручению».

– Для кого же ты покупаешь? – спрашивает Бреде. – Меня это не касается, а все-таки…

Но тут сидящие за столом ленсмана господа склоняют друг к другу головы, среди них представитель банка, торговец со своим приказчиком, что-то произошло, кредиторы не покрыли своих расходов. Призывают Бреде, и Бреде, легкомысленный и беспечный, только кивает, что согласен.

– Но кто бы поверил, что за усадьбу больше не дадут! – говорит он. И вдруг возвещает во всеуслышание: – Раз уж у нас тут аукцион и я все равно обеспокоил ленсмана, так заодно я продаю все, что у меня еще осталось: телегу, скотину, вилы, точильный камень, мне они больше не понадобятся, распродаюсь в пух и прах!

Мелкие предложения. Жена Бреде, такая же легкомысленная и беспечная, хотя и с огромным животом, тем временем вздумала продавать за столиком кофе; ей нравится разыгрывать из себя торговку, она улыбается и, когда Бреде подходит к ней за чашкой кофе, шутки ради требует плату и с него. А Бреде и в самом деле вытаскивает из кармана засаленный кошелек и платит.

– Посмотрите-ка на мою супружницу, – обращается он к присутствующим. – Эта не пропадет!

Телега стоит недорого, она слишком долго стояла под открытым небом, но Аксель Стрём под конец набавляет целых пять крон, и телега тоже остается за ним. Больше Аксель ничего не покупает, но все и без того удивляются, как это такой осторожный человек столько всего накупил.

Теперь настала очередь скотины. Сегодня ее не выпускали на пастбище, и зачем Бреде скотина, раз у него нет земли! Коров Бреде не держал. Он начал свое хозяйство с двумя козами, сейчас их у него четыре. Да еще шесть овец. Лошади тоже нет.

Исаак купил хорошо всем известную лопоухую овцу. Когда дети Бреде вывели эту овцу из хлева, Исаак сейчас же стал набавлять на нее цену. Это возбудило внимание, ведь Исаак из Селланро был человек богатый и уважаемый, да и овец ему как будто не требовалось. Жена Бреде приостановила на минуту свою кофейную торговлю и говорит:

– Да, эту овцу стоит купить, Исаак, она старая, но каждый Божий год приносит по два, а то и по три ягненка.

– Знаю, – ответил Исаак и посмотрел на нее, – овца эта мне знакома.

На обратном пути он идет с Акселем Стрёмом, ведя свою овцу на привязи. Аксель неразговорчив, его словно что-то грызет. «У него нет особых причин унывать, – думает, должно быть, Исаак, – зеленя у него хорошие, корма он почти все свез и начал ставить избу. Все у Акселя Стрёма идет своим чередом, не торопко, но верно. Теперь есть и лошадь».

– Ты купил участок Бреде, – сказал Исаак, – будешь его обрабатывать?