Словно ничего не случилось - Линда Сауле

песка – и все, поминай как звали. Очевидно, что жить здесь нельзя. И муж погибшей женщины это понимает. С хмурым видом бродит по кромке обрыва, будто вовсе не боится упасть. Лицо его мрачнее тучи, руки в карманах, сам похож на тень. Еще бы, на его глазах погибла жена. Что делать дальше, одному Богу известно. Если правительство поможет, то он с дочерью сможет купить новое жилье, где-нибудь в центре острова, а если нет?

Кого винить за эту трагедию? Некого. Никто не виноват в том, что люди любят море и хотят жить с ним рядом, что любят шум прибоя по утрам. Никто не виноват, что море подходит все ближе. Этот несчастный дом будет стоять здесь еще сколько, год? Не больше. В конечном счете он просто сползет вниз, как все, что было построено на обрыве. Те люди, что таскали камни для этого дома, ведь не думали, что берег так сильно сократится. Это сейчас правительство утвердило линию, за которой запрещено строительство, но тогда, в те далекие годы, основанием для постройки жилища могло выступать одно лишь желание иметь дом.

А еще эти кости. Через час сюда заявится толпа. Еще бы – на острове Мэн обнаружены останки мамонта, подумать только! Ничего подобного здесь не находили. Максимум доисторических птиц – их хрупкие косточки хранятся за музейным стеклом: распятые скелеты с длинными клювами, набитыми острыми зубами. Ну и множество доисторических раковин – аммонитов, они, конечно, красивы и похожи на волшебную спираль, но все эти находки ничто по сравнению с шерстистым мамонтом, бродившим по Земле сколько – пять, десять тысяч лет назад? Теперь начнется охота. Если нашли одного, могут быть и другие. А это значит, на Остров прибудут копатели и перероют все побережье, еще больше увеличивая эрозию. Черт подери.

Не повезло этому мамонту – нашелся прямо под домом. Теперь встанет вопрос – либо он, либо дом. Но что такое дом, которому от силы двести лет, по сравнению с останками древнего млекопитающего, которым несколько тысяч? Правительство начнет здесь масштабные раскопки, нужно будет вытащить великана, не сломав ценные кости. Какие громадные, уму непостижимо, слон по сравнению с ним – кошка рядом со львом.

Он видел множество подобных сцен – покореженные постройки, оборванные жизни, трагедии и горе. И всегда одно и то же – запоздалое сожаление, подсчет убытков, тщательные планы дренажа, откачка грунтовых вод, запрет на агрокультурные работы на холмах, поиск денег на защитные сооружения, укрепление берега, посев укрепляющей грунт травы. Все постфактум. Сколько осмотров делали специалисты до того, как семья лишилась одного из членов? Почему не заставили их съехать раньше? Оберегайте себя сами, раз уже выбрали жить на берегу. Так, что ли? Вы знали, на что идете, сознательно подвергали себя риску, теперь не жалуйтесь.

Мужчина посмотрел в сторону моря. Оно немного успокоилось после вчерашнего шторма, но волны все равно высоки. Полны мусора и песка, как гнев, который быстро не оседает. На все требуется время. Вот чего-чего, а времени у него мало. Ему уже шестьдесят два. И большую часть жизни он провел в призывах и убеждении равнодушных чиновников. Разве не он предсказал сход участков на западном побережье? Там, где песок без устали струится, словно в песочных часах. Это свеча, сгорающая с двух сторон, – неустойчивый берег и агрессивная вода. А вместе – это катастрофа, которую никто не желает предотвратить. Кто его послушал за все эти годы?

Вода больше забирает, чем отдает, и нужно быть слепцом, чтобы не замечать этого. Почему же только ему есть дело до исчезающего Острова, который по кусочкам отдает себя воде? Достаточно оглянуться, чтобы понять: проблема есть, и она повсюду. Да, он ведет битву много лет, но он тоже человек, и он устал. Он не может вечно переубеждать тех, кто не согласен с ним или согласен, но не готов предпринимать решительных действий. Для них все, что не рассыпается на глазах, безопасно. Ну вот ваша безопасность: посмотрите на этот дом – еще одно подтверждение его наблюдений и предостережений. Ему осталось еще несколько активных лет – сколько, десять? В лучшем случае. Он ничего не смог изменить, хоть и потратил на это почти всю жизнь. Направь он всю эту энергию в менее безнадежное русло, давно стал бы миллионером.

Мужчина поднял голову, дом выглядел безотрадно – сломанные доски фасада, висящие на честном слове, куски кровли. Целой осталась основная, каменная часть дома, но, по всей видимости, и она будет разворошена, когда станут доставать мамонта. От кухни тоже мало что осталось, посуда вся разбросана по берегу. Вон под ногами уцелевшая кружка, валяется среди обломков и песка. Красивая: голубой кит с высоким фонтаном, бьющим из спины.

Грустно это все. Дом разберут на части, возможно, подарят отцу на память несколько камней из основания, так, на всякий случай, чтобы он помнил, что у него когда-то был дом у моря. Было жилище, и больше нет. Даже девочка-подросток это понимает. Стоит над обрывом и наблюдает с возвышения. Красная курточка, темные волосы, худые, как две тростинки, ноги в резиновых сапожках. Наверное, чашка с китом принадлежит ей. Как бы не оступилась, почва еще влажная, нестабильная, любой камень может двинуться, и тогда она сорвется с десятиметровой высоты. Отец кричит ей, предостерегая, чтобы отошла подальше, но она трясет головой, не хочет. Непослушная. Наверное, вырастет упрямой и будет делать все по-своему, не позволит сбить с намеченного пути.

Если у кого и есть время, так это у нее. Она сама не знает, каким богатством обладает: время, молодость, силы. Он бы многое отдал, только чтобы у него в запасе оказалось столько же времени, сколько у нее. Ведь он толком и не успел ничего сделать для Острова, который все еще продолжает исчезать, несмотря на петиции, митинги, на поездки в Лондон и ежегодные отчеты, несмотря на трагедии, подтопленные поля, смытые пляжи. Вон маяк Винки снова нужно переносить, потому что с шестидесятых годов линия берега сильно поменялась. Ничего не помогает. Нужно только время. Только оно поможет противостоять нескончаемому процессу, тихой, незаметной борьбе, которую можно заметить, только если захотеть.

Нужно смотреть, смотреть, не отворачиваться. Правильно делаешь, что смотришь, девочка. Она наклоняется и поднимает что-то с земли. Это кусочек вязкой глины. Она мнет ее пальцами и задумчиво подносит к носу. Ты хочешь знать, что убило твою мать. Правильно. Вместо того, чтобы плакать, ты наблюдаешь. Продолжай, подумай еще. Прежде чем осознаешь, что потеряла, прежде чем отойдешь от шока и станешь горько рыдать по ночам, оплакивая потерю, прежде чем обида и горечь захлестнут тебя, и ты примешься прожигать молодость, стараясь заглушить боль этой ночи, прежде чем влюбишься в какого-нибудь подонка, который разобьет тебе сердце, запомни этот миг. Все, что произойдет в твоей жизни дальше, будет лишь отвлекать тебя от главного – понимания, почему это случилось.

И прежде чем ты отбросишь этот предательски мягкий кусочек глины, остановись на мгновение и подумай, что ты можешь сделать, чтобы такое никогда не повторилось на этом Острове. Ни для кого больше.

Если